- Итак, вы меня любите! - воскликнул он. Маша вся похолодела от испуга. Она не думала признаваться Авдею в любви; она сама еще наверное не знала, любит ли она его, и вот уж он ее предупреждает, насильно заставляет высказаться-стало быть, он ее не понимает... Эта мысль быстрее молнии сверкнула в голове Маши. Она никак не ожидала такой скорой развязки... Маша, как любопытный ребенок, целый день себя спрашивала: "Неужели Лучков меня любит?",- мечтала о приятной вечерней прогулке, почтительных и нежных речах, мысленно кокетничала, приучала к себе дикаря, позволяла при прощанье поцеловать свою руку... и вместо того...
Вместо того она вдруг почувствовала у себя на щеке жесткие усы Авдея...
- Будемте счастливы,- шептал он,- ведь только есть одно счастье на земле!..
Маша вздрогнула, с ужасом отбежала в сторону и, вся бледная, остановилась, опираясь рукой о березу. Авдей смешался страшно.
- Извините меня,- бормотал он, подвигаясь к ней,- я, право, не думал...
Маша молча, во все глаза, глядела на него... Неприятная улыбка кривила его губы... красные пятна выступили на его лице...
- Чего же вы боитесь? - продолжал он,- велика важность? Ведь между нами уже все... того... Маша молчала.
- Ну, полноте!.. что за глупости? это только так... Лучков протянул к ней руку...
'Маша вспомнила Кистера, его "берегитесь", замерла от страха и довольно визгливым голосом закричала: *
- Танюша!
Из-за орехового куста вынырнуло круглое лицо горничной... Авдей потерялся совершенно. Успокоенная присутствием своей прислужницы, Маша не тронулась с места. Но бретер весь затрепетал от прилива злости; глаза его съежились; он стиснул кулаки и судорожно захохотал.
- Браво! браво! Умно-нечего сказать!-закричал он. Маша остолбенела.
- Вы, я вижу, приняли все меры предосторожности, Марья Сергеевна? Осторожность никогда не мешает. Каково? В наше время барышни дальновиднее стариков. Вот тебе и любовь!
- Я не знаю, господин Лучков, кто вам дал право говорить о любви... о какой любви?
- Как кто? Да вы сами!-перебил ее Лучков,-вот еще! - Он чувствовал, что портит все дело, но не мог удержаться.
- Я поступила необдуманно,-проговорила Маша.- Я снизошла на вашу просьбу в надежде на вашу аеПсагезве... да вы не понимаете по-французски, на вашу вежливость...
Авдей побледнел. Маша поразила его в самое сердце.
- Я не понимаю по-французски... может быть; но я понимаю... я понимаю, что вам угодно было смеяться надо мной...
- Совсем нет, Авдей Иваныч... я даже очень сожалею...
- Уж, пожалуйста, не толкуйте о вашем сожалении,- с запальчивостию перебил ее Авдей,- уж от этого-то вы меня избавьте!
- Господин Лучков...
- Да не извольте смотреть герцогиней... Напрасный труд! меня вы не запугаете.
Маша отступила шаг назад, быстро повернулась и пошла прочь.
- Прикажете вам прислать вашего друга, вашего пастушка, чувствительного Сердечкина, Кистера?-закричал ей вслед Авдей. Он терял голову.-Уж не этот ли приятель?..
Маша не отвечала ему и поспешно, радостно удалялась. Ей было легко, несмотря на испуг и волненье. Она как будто пробудилась от тяжелого сна, из темной комнаты вышла на воздух и солнце... Авдей как исступленный посмотрел кругом, с молчаливым бешенством сломал молодое деревцо, вскочил на лошадь и так яростно вонзал в нее шпоры, так безжалостно дергал и крутил поводья, что несчастное животное, проскакав восемь верст в четверть часа, едва не издохло в ту же ночь...
Кистер напрасно до полуночи прождал Лучкова и на другой день утром сам отправился к нему. Денщик доложил Федору Федоровичу, что барин-де почивает и не велел никого принимать. "И меня не велел?"-"И ваше благородие не велел". Кистер с мучительным беспокойством прошелся раза два по улице, вернулся домой. Человек ему подал записку.
- От кого?
- От Перекатовых-с. Артемка-фалетор привез. У Кистера задрожали руки.
- Приказали кланяться. Приказали ответа просить-с. Ар-гемке прикажете дать водки-с?
Кистер медленно развернул записочку и прочел следующее:
"Любезный, добрый Федор Федорович!
Мне очень, очень нужно вас видеть. Приезжайте, если можете, сегодня. Не откажите мне в моей просьбе, прошу вас именем нашей старинной дружбы. Если б вы знали... да вы все узнаете. До свидания - не правда ли?
Магiе.
Р. 5. Непременно приезжайте сегодня".
- Так прикажете-с Артемке-фалет.ору поднести водки? Кистер долго, с изумлением посмотрел в лицо своему человеку и вышел, не сказав ни слова.
- Барин приказал тебе водки поднести и мне приказал с тобой вылить,-говорил Кистгроз человек Артемке-фалетору. IX
Маша с таким ясным и благодарным лицом пошла навстречу Кистеру, когда он вошел в гостиную, так дружелюбно и крепко стиснула ему руку, что у него сердце забилось от радости и камень свалился с груди. Впрочем, Маша ке сказала ему ни слова и тотчас вышла из комнаты. Сергей Сергеевич сидел на диване и раскладывал пасьянс. Начался разговор. Не успел еще Сергей Сергеевич с обычным искусством навести стороною речь на свою собаку, как уже Маша возвратилась с шелковым клетчатым поясом на платье, любимым поясом Кистера. Явилась Ненила Макарьевна и дружелюбно приветствовала Федора Федоровича. За обедом все смеялись и шутили; сам Сергей Сергеевич одушевился и рассказал одну из самых веселых проказ своей молодости,- причем он, как страус, прятал голову от жены.
- Пойдемте гулять, Федор Федорович,- сказала Кистеру Маша после обеда с той ласковою властью в голосе, которая как будто знает, что вам весело ей покориться.-Мне нужно переговорить с вами о важном, важном деле,- прибавила она с грациозною торжественностью, надевая шведские перчатки.- Пойдешь ты с нами, татап?
- Нет,-возразила Ненила Макарьевна.
- Да мы не в сад идем.
- А куда же?
- В Долгий Луг, в рощу.
- Возьми с собой Танюшу.
- Танюша, Танюша! -звонко крикнула Маша, легче птицы выпорхнув из комнаты.
Через четверть часа Маша шла с Кистером к Долгому Лугу. Проходя мимо стада, она покормила хлебом свою любимую корову, погладила ее по голове и Кистера заставила приласкать ее. Маша была весела и болтала много. Кистер охотно вторил ей, хотя с нетерпением ждал объяснений... Танюша шла сзади в почтительном отдалении и лишь изредка лукаво взглядывала на барышню.
- Вы на меня не сердитесь, Федор Федорович? - спросила Маша.
- На вас, Марья Сергеевна? Помилуйте, за что?
- А третьего дня... помните?
- Вы были не в духе... вот и все.
- Зачем мы идем розно? давайте мне вашу руку. Вот так... И вы были не в духе.
- И я.
- Но сегодня я в духе, не правда ли?
- Да, кажется, сегодня...
- И знаете, отчего? Оттого, что...-Маша важно покачала головой.- Ну, уж я знаю отчего... Оттого, что я с вами,- прибавила она, не глядя на Кистера.
Кистер тихонько пожал ее руку.
- А что ж вы меня не спрашиваете?..-вполголоса проговорила Маша.
- О чем?
- Ну, не притворяйтесь... о моем письме.
- Я ждал...
- Вот оттого мне и весело с вами,-с живостию перебила его Маша,-оттого, что вы добрый, нежный человек, оттого, что вы не в состоянии... рагсе ^ие уоиз ауег ае 1а с1еНса1езе '. Вам это можно сказать: вы понимаете по-французски.
Кистер понимал по-французски, но решительно не понимал Маши.
- Сорвите мне этот цветок, вот этот... какой хорошенький!-Маша полюбовалась им и вдруг, быстро высвободив свою руку, с заботливой улыбкой начала осторожно вдевать
' Потому что вы вежливы (франц.).
гибкий стебелек в петлю Кистерова сюртука. Ее тонкие пальцы почти касались его губ. Он посмотрел на эти пальцы, потом на нее. Она кивнула головой, как бы говоря: можно... Кистер нагнулся и поцеловал кончики ее перчаток.
Между тем они приблизились к знакомой роще. Маша вдруг стала задумчивее и наконец замолчала совершенно. Они пришли на то самое место, где ожидал ее Лучков. Измятая трава еще не успела приподняться; сломанное деревцо уже успело завянуть, листочки уже начинали свертываться в трубочки и сохнуть. Маша посмотрела кругом и вдруг обратилась к Кистеру: