— О, Пенни тоже не считает меня пушистым беззащитным существом. Этим прозвищем я обязана детям на озере, где мы часто бывали, — они просто не могли выговорить мое имя. Вот и назвали меня Котенком, Киттен. Пенни подхватил это имя. — Конечно, когда это слово произносил Пенни, оно приобретало другой оттенок, незачем Маркусу знать об этом. — И вся наша компания последовала его примеру.

— Я никогда не слышал, чтобы тебя кто-нибудь так называл. — В его словах слышалось раздражение.

Она улыбнулась.

— Потому что последующие десять лет я потратила на то, чтобы отучить всех от этой привычки.

— А он не знал об этом? Не могу сказать, что я просто удивлен. Он поразил меня своей фамильярностью.

Она отхлебнула содовой и решила: пусть все остается как есть. Потом честность заставила ее добавить:

— Его здесь не было, он не мог знать, как я возненавидела это прозвище. Мне нужно идти проверить, как дела на кухне. И Анджеле пора бросать свой букет.

Он кивнул.

— Знаешь, Кэтлин, как нам бывало хорошо на таких вечерах, до того как ты стала руководить ими.

— Это издержки бизнеса. Но мне это нравится гораздо больше, чем продавать одежду или быть учительницей. — Она улыбнулась и положила руку ему на плечо. — Не слишком-то впечатляющий выбор. Мне 28 лет, и я сменила три профессии! Но на этот раз, Маркус, мне, наконец, доставляет удовольствие то, что я делаю.

— Тогда тебе лучше идти и заняться своим делом, — сказал он хмуро.

Он взял себе второй бокал шампанского, а Кэтлин пошла проследить за тем, как соблюдаются другие свадебные традиции.

Нил придумал замысловатую церемонию со снятием у невесты подвязки и потешал гостей; все его неженатые друзья должны были в танце улучить момент и попытаться снять ее. Почти все. Пенн и Карл уединились в углу. Из доносившихся обрывков разговора, услышанного ею, когда она обходила зал, она поняла, что Пенн пытается убедить своего друга выбрать для медового месяца пустыню Сахару. У Кэтлин округлились глаза, и в душе она горячо понадеялась, что эти слова не долетели до ушей невесты Карла, — Сабрина чудесная девушка, но без чувства юмора. До их венчания оставалось меньше недели.

Головная боль затаилась где-то над бровями. Маркус был прав. Свадьбы и подобные торжества доставляли ей удовольствие, до того как она сама стала заниматься их организацией. Но в любой работе есть недостатки и преимущества. В целом ей очень нравилась эта работа. И только поздним вечером, после утомительно длинного дня, у нее появлялось чувство легкого сожаления.

Банкет подошел к концу. В безвкусно украшенном лимузине жених и невеста отбыли домой. Служащие фирмы упаковали остатки всякой снеди и удалились. Остались только слегка увядшие цветы да несколько помятые украшения — все это подождет до утра, когда приедет и заберет их цветочник.

— Я провожу тебя домой, — сказал Маркус, когда Кэтлин забирала с собой книгу гостей и пару позолоченных туфель, забытых кем-то в дамской комнате. Непонятно, как хозяйка умудрилась их там потерять? — Просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

У нее потеплело на душе. Было приятно, что так заботятся о твоей безопасности. Конечно, Спрингхилл — это не Нью-Йорк, но все же.

Но он не только проводил ее до дома. Его «мерседес» въехал за ее маленькой машиной на подъездную аллею к ее дому, и он вышел из машины.

Она слишком устала и не обратила внимания, что это прозвучит несколько грубо.

— Маркус, ужасно поздно. Я вся как выжатый лимон.

— Я не пойду в дом. Твоя мама уже готовится ко сну. Но я хотел бы минутку поговорить с тобой, Кэтлин. — Он натянуто улыбнулся. — Кажется, последнее время у нас было не много случаев для этого. Ты все время занята.

Она не могла отрицать этого. Большая часть работы приходилась на вечера — длительные переговоры с клиентами о предстоящих делах. А когда она была свободна, то оказывался занятым Маркус. Фирма «Тёф мастер» стала теперь крупным предприятием, с корпоративным управлением, и переросла то региональное предприятие, которым когда-то владел отец Пенна. Она отнимала у Маркуса массу времени.

Кэтлин пошла к старым плетеным качелям, подвешенным на тяжелых цепях к потолку крыльца. Болты, надежно их крепившие, слегка скрипели при раскачивании. Этот скрип напоминал нежную трель сверчка, который мешал Кэтлин, если она собиралась как следует выспаться ночью. Она села очень прямо.

— Я хотел поговорить с тобой на банкете, — сказал Маркус. — Но подошел твой друг-маньяк и… ладно, это не относится к делу, Кэтлин… — Он придвинулся к ней и взял ее руку.

Кэтлин пыталась подавить зевок.

— Может быть, это немного эгоистично — что я попросил тебя задержаться. Что ж, извини. Сегодня ты представила меня как своего друга, но я хочу получить право на большее. Выходи за меня замуж, дорогая.

Кэтлин вздрогнула, всю дремоту как рукой сняло. Она не могла припомнить случая, когда бы внезапно и в таком волнении пробуждалась, — кроме одного случая на озере, когда она заснула на пляже и Пенни высыпал лед из пикник-холодильника на ее едва прикрытое бикини тело…

Раздумывать и рассуждать, когда надо ответить на предложение о женитьбе, уже нет времени.

Возьми себя в руки, Кэтлин Росс. В конце концов, для нее это не такая уж большая неожиданность. Она встречалась с Маркусом уже год и почти ожидала услышать от него такое предложение…

Она открыла было рот, чтобы сказать, что рада стать его женой… Но вдруг услышала, что вместо этих слов произносит почти хриплым голосом:

— Маркус, это ответственное решение. Мне… мне надо подумать. Пожалуйста…

Маркус был так поражен, что едва не упал с качелей. Кэтлин не винила его: она сама была ошеломлена тем, что сорвалось с ее губ. Более полугода она ни с кем, кроме него, не встречалась. Поэтому у нее не должно бы возникнуть сомнений в том, каким будет ее ответ, когда Маркус сделает ей предложение.

Маркус смущенно засмеялся.

— Надеюсь, ты не будешь вести себя как робкая девочка, Кэтлин? Слезы, вздохи, ахи: «Это так неожиданно…»

Она покачала головой.

— Это не было неожиданностью, — сказала она и тут же поняла, что ответ был не из самых удачных. — И все же это серьезный шаг, Маркус, и я не все еще продумала до конца. Мне нравится быть с тобой, ты мне нравишься, но когда это станет постоянным…

Ты увязаешь все глубже и глубже. Ты уже перешла от невнимательности к неосмотрительности и, если не будешь вести себя осторожно, окажешься на грани грубости!

— Пожалуйста, скажи, что ты понимаешь меня. Я просто хочу быть в себе полностью уверенной для нашего же с тобой блага.

У Маркуса напряглись мускулы лица.

— Конечно, я понимаю, Кэтлин. Это, несомненно, моя ошибка, что я не подождал, пока ты отдохнешь. Тогда встретимся завтра?

Она улыбнулась в знак согласия, но потом вспомнила свой распорядок дня на завтра.

— Мне надо быть в клубе и дождаться, пока арендаторы привезут дополнительные столы и стулья, да еще поговорить с цветочником.

— Это, надеюсь, не займет целый день, — сказал он и встал. — Я позвоню.

Она кивнула и смотрела, как он спускается с крыльца, слишком усталая, чтобы отреагировать на внезапность его отъезда. Потом вскочила и поспешила за ним.

— Маркус, ты не хочешь поцеловать меня и пожелать спокойной ночи?

— Я подумал, что это, может быть, неподходящий момент.

— Не глупи, — прошептала она и прислонилась головой к плоскому столбу крыльца, посмотрев на него оттуда. Он перевел дыхание, поднялся снова на верхнюю ступеньку и поцеловал ее, как обычно, — или в этом поцелуе была какая-то сдержанность?

Она все еще стояла, прислонившись к столбу, подложив одну руку под щеку, чтобы не испачкать лицо меловой побелкой. Неподвижно стояла она, пока свет задних фар «мерседеса» не исчез в дали тускло освещенного бульвара.

Пора идти спать. Но вместо этого она вернулась к качелям и опустилась на их удобные подушки. На них можно было лежать, только подогнув колени.