Он наклонился в сторону письменного стола, за которым сидел директор-распорядитель, и директор, поспешно наклонясь навстречу жандармскому кивку, подтвердил тенорком:
- Так точно. Можно сказать без преувеличения: руководящий цех.
- Так вот, уважаемый Петр Семенович, будьте добры указать, кто у вас там... главный заводчик смуты, - заглавный, так сказать, оратор-организатор.
Сосипатр? Так теперь надо сказать! Но язык не повернулся. У мастера даже в виски стукнуло. С чего это... не сказалось. Потому что лучший работник в цехе? Или потому что первый раз? Сказалось сразу другое, уже привычное имя:
- Покшишевский.
Жандарм кивнул равнодушно:
- Имеем сведения. Проходит у нас по списку социалистов-революционеров. Звание вроде как динамитное, однако сейчас, как изволите знать, динамитчики эти за войну до победного конца. Со всеми здравомыслящими верноподданными. Черт с ним, пусть пока бродит... Нет, вы мне такого назовите, что против войны: это признак вернейший.
На этот раз имя сказалось легко:
- Сосипатр Беклемишев.
- Как? - расхохотался ротмистр. - Беклемишев? Вот анекдот! Знаменитому адмиралу однофамилец?
- Знаменитому? - спросил любопытно директор. - Простите... Не приходилось слышать. Чем именно знаменит?
- Помилуйте, - пояснил с готовностью ротмистр. - Любимец его величества: чин за чином, орден за орденом так и хватает! Умнейшая голова - нашел ход. Он, знаете, когда на доклад к государю приезжает, испросит разрешения пройти в апартаменты августейших детей, залезет под стол во всей парадной форме - представляете себе: мундир, шитье, эполеты, сабля, ордена во всю грудь - и лает оттуда по-собачьи, арти-ети-чески лает! Ну, натурально, все от смеху - в лоск! А известно, кто умеет насмешить, тех больше всяких других любят. На этом его карьера пошла... Так Беклемишев, вы говорите... Он какой масти?
- Волос черный, а лицо кругом бреет.
Ротмистр рассмеялся опять:
- Да я не о том: не все ли мне равно, какое у него мурло: мне с ним не целоваться. Какой партии, я спрашиваю.
И снова у Ефимова сжало виски. Непонятно. Словно боится чего. Молчать нельзя: неисполнительно. Мастер вильнул.
- Виноват, не вполне разбираюсь... Раньше было безусловно просто: против царя говорит, стало быть, социал. А нынче...
На этот раз рассмеялись все, кто был в комнате.
И Ефимову самому стало весело.
- А нынче все против царя говорят? - сказал сквозь смех ротмистр. Правильно: разберись тут... в партиях! Однако же все-таки надо разбираться, почтеннейший Семен Петрович: время сугубое...
- Так они ж, ораторы, когда говорят, не называются, - пробормотал мастер.
Ротмистр скривил рот.
- А определять надо, - как птицу по полету. К примеру, можете вы доложить что-нибудь из высказываний означенного Сосипатра?
- Могу, - бодрясь и вытягиваясь, сказал Ефимов. Речь, только что слышанная, была у него в памяти до слова свежа. Он так и стал повторять, слово за словом, и сразу же не только ротмистр, но и пристав, до той поры благодушно посапывавший, и директор в величественном кресле своем, и старший инженер, и начальник цеха настороженно вытянули из высоких, стоячих крахмальных воротников подбритые шеи.
На улицу? С солдатней брататься?
Ротмистр встал. Усы встопорщились, совсем другое стало лицо - не узнать.
- Большевик, не иначе... Только большевики могут такие лозунги... Да еще во время войны... Это надо пресечь немедля... Немедля изъять. До начала митинга, чтоб он не успел свою ересь...
Ефимов дрогнул.
- Какого митинга?
- Вас разве не предупредили? - Ротмистр оглянулся на директора. Сегодня, по постановлению, изволите видеть, комитета преступного сообщества, присвоившего себе наименование Российской социал-демократической партии большевиков, по всем заводам имеют быть организованы митинги с призывом бастовать 9-го января. Министерством предписано изъять главнейших ораторов до митингов, дабы сорвать. В ночь сегодня мы поработали. А сейчас добираем: у меня с собой люди.
- Виноват... - пробормотал, не смея поднять глаз, мастер. - Митинг... идет уже... Сосипатр на митинге, именно...
- Как! - гаркнул ротмистр. - Так чего ж вы тут муру разводите... Я же вам сказал - приказано митингов этих не допускать... Придется теперь из-за вас в открытую: наряд вызывать для разгона и ареста...
- Бога ради! - умоляюще воскликнул директор. - Это же невозможно! На заводе, знаете, что будет. Забастуют сегодня же... А если станет Айваз, сейчас же перекинется на другие... Район здешний до последней степени буйный.
- Правильно, - подтвердил пристав. - Хуже Выборгского во всем городе района нет. Где-где, а тут обязательно подхватят. Только предлог дай...
Ротмистр покусал губы.
- Я из командировки с пустыми руками никогда не возвращался, за всю службу. Митинг... черт с ним: случилось - назад не вернуть; да он и отошел уж, пожалуй. Но Сосипатра вашего я возьму.
- Ваше высокородие! - Ефимов в волнении забылся настолько, что дотронулся даже до ротмистрской руки. - Христом богом свидетельствуюсь: ежели Сосипатра тронуть - не то что цех, весь завод на дыбы станет: очень его рабочие уважают. А в цеху у меня такие есть... Никиту, хотя б, взять. Мальчишка, и фамилия ему будто безразличная - Сизов, но яростный в действиях: прямо зверь из бездны, как в Апокалипсисе определено. Слова не скажи - он уж и кулаки сжал. И другие есть, ему в масть. Действо получится, я говорю... Все одно, что разгон.
Ротмистр подумал.
- Ликвидировать все же необходимо... И немедленно. Но, пожалуй, действительно, лучше... без шума: чтобы, так сказать, без вести пропал... Присядьте, господин Ефимов. Сейчас мы стратегию эту сообразим.
И обернулся к директору:
- Н-да! Со всей откровенностью скажу: паршивые пошли времена! Из-за какого-то там слесаришки... В прежнее время сгреб бы его за шиворот посреди мастерской, стукнул мордой о станок и отправил куда следует. А сейчас, изволь радоваться, целый аппарат воздвигай. Роман с похищением. Дабы не обеспокоить, изволите видеть, пролетариат!
Глава 7
Роман с похищением
Надолго все же задержался в конторе Петр Семенович. В цехе отмитинговали, приняли Сосипатрову резолюцию, разошлись, переговариваясь, по станкам. Сосипатр окликнул собравшуюся уходить фельдшерицу: