Но теперь она сменила тему, так что оставалось придерживаться ее.

— Мне нужно понять, как может присниться то, что потом случается, — заявила она. — Есть ли научное объяснение такому?

— Я всегда расшифровывал загадки жизни с точки зрения философии. А философия, как, думаю, ты представляешь, часто оспаривается.

— Я бы хотела услышать вашу точку зрения, — сказала она.

Гален задумался, но не так, как если бы обдумывал вопрос. Он словно разрывался. Словно столкнулся с серьезной дилеммой.

Он кашлянул и склонился, глядя ей в глаза.

Его взгляд проникал в душу.

Он был сосредоточен.

Нив чудесно нервничала от этого, так, будто собиралась открыть сундук с сокровищами.

— Что было, когда ты сломала кресло в моем офисе? — спросил Гален.

«Это было не случайно».

— Простите?

— Мне хотелось бы, чтобы ты описала мысли, ощущения и эмоции за миг до того, как оно сломалось под тобой.

— Как это связано с моими снами?

— Может, и не связано, — сказал Гален. — Но я хотел бы услышать.

— Я… честно не знаю, с чего начать.

— Что придет в голову, с того и начни, — он улыбнулся.

«С чего бы…» — Нив уцепилась в первую всплывшую мысль.

— Я начала неметь, словно нога затекла.

— Ты говорила, что так все время?

— Не все время. Не когда все хорошо. Но если у меня стресс, или я испугана, или нервничаю… Обычно такое случается при панической атаке.

— А на когнитивном уровне? — спросил он.

И Нив поняла, что ни разу не пыталась оценить свое психическое состояние во время припадка. Она всегда была занята успокоением дыхания или сдерживанием себя перед людьми.

— Сначала, — начала она, — мысли в голове спутываются.

— Как спутываются?

— Меня затапливает случайными мыслями, в которых нет смысла. Словно объяснить, но в голове будто десять таких, как я, и все они что — то говорят, не давая друг другу закончить. И разговор их не связный. Они перекрикивают друг друга на разные темы.

Гален помрачнел.

— Но это мысли, не голоса, — уточнила Нив.

— Это должно сводить с ума.

— Так и есть. В начале. Но потом эти мысли… смешиваются. Они превращаются в одну целую мысль, — Нив выдохнула напряжение. — И я могу снова дышать.

Не отводя от нее взгляда, Гален отклонился в кресле. Он опустил локоть на подлокотник, потирал нижнюю губу костяшкой указательного пальца.

Его взгляд был пристальным. Он словно оценивал риск перед опасным прыжком.

Она это сделала?

Прошла его проверку?

Теперь он даст ей ответы, что она искала?

— То, что я расскажу тебе, — он переплел пальцы, — сложно понять, еще сложнее принять. Это разобьет землю, это сродни вести, что мир не плоский.

Его напряжение было едва заметным, но сильным. Его сравнение было смелым, и это не удавалось воспринимать спокойно.

— Я могу верить, что ты сохранишь эту информацию? — он приподнял брови.

Она уже зашла так далеко. Как она могла отвернуться?

— Да. Да, конечно, — заверила она его с бодрым кивком. Если слова Галена прольют свет на то, что не дает ей покоя, то это того стоит.

— Тебе знакомо понятие «модальный реализм»?

— Модальный реализм… — Нив пробовала слова, как хорошее вино, пытаясь понять их происхождение, но находя себя среди виноградных лоз. Слова звучали неопределенно, она даже не могла выдвинуть догадку. — Боюсь, я о таком не слышала.

— Модальный реализм — теория, предложенная американским философом Дэвидом Льюисом. В ней говорится, что существуют всевозможные миры, и они такие же настоящие, как этот мир.

— Что значит «возможные миры»?

— То и значит: если что — то возможно, оно существует.

— Как параллельная вселенная?

— Да, но не совсем. Параллельное измерение означает, что есть лишь одна альтернатива нашей реальности. Но Льюис убежден, что других измерений бесконечное множество. Он верит, что возможности нашего измерения — реальность другого измерения, и наоборот.

Нив смотрела на него и облизнула губы. Как это было связано с ее снами?

— Это очень интересное предположение, — сказала она.

— Точно, — Гален кивнул. — Но тут есть нюанс: Льюис думал, что эти альтернативные миры отделены друг от друга. Что каждое измерение автономно и не может влиять на другие.

— И я подозреваю, что… это не так?

Ухмылка Галена стала улыбкой.

— Представляешь? — прошептал он. — Можешь представить возможности, если Льюис ошибался? Если бы был способ получить доступ к другим измерениям?

— Но как такое возможно?

— Через нас, конечно, — Гален взмахнул руками. — Через наши разумы.

Нив опустила взгляд, чтобы не пялиться. Гален озвучивал выдумку, а не науку. Даже не философию.

И, учитывая, сколько возможностей было в мире, как много сочетаний людей, предметов и событий, она не могла даже осознать, сколько этих бесконечных возможностей было. И утверждать, что все они существовали?

— Ты задумывалась, почему тебе часто снятся сны в третьем лице? — спросил Гален. — И почему во снах ты выглядишь не совсем так, как в реальности?

Нив напряглась.

Задумывалась. Много раз. Но она всегда думала, что так сны и работают. Что сны всегда позволяют мозгу отдохнуть от реальности и поиграть.

Она ошибалась? Это не все?

Нив посмотрела на Галена.

— Мы выглядим иначе во снах, потому что сны — окна в наши альтернативные реальности. Когда сон от третьего лица, ты смотришь на другую «себя», которая существует.

Горло Нив сдавило. Воздух в ее легких замер. Желудок казался тяжелым. Почему ее тело так быстро реагировало на такую глупость?

— Сон, мисс Найтли, просто миг из жизни вашей прокси.

Нив порылась в памяти, вспоминая самые яркие сны. Она вспоминала альтернативную «я», которая убегала, но ее ловили. И другую «прокси», которая как — то понимала японский. Она даже помнила сон, где у нее был младший брат, которого она растила сама после того, как ее родители — их родители — умерли в авиакатастрофе…

Эти Нив были такими разными, но во сне их жизни и реальности имели смысл. Столько смысла, что Нив никогда не задавалась вопросами ни о чем в ее снах.

Они ощущались… реальными.

Вдруг эта идея перестала казаться глупой.

У Нив не было причины видеть такие сны. И для нее всегда было загадкой, почему ее разум сочинял сценарии, не связанные с ее реальностью.

Она посмотрела на Галена, а тот улыбался, терпеливо ожидая, пока Нив осознает его смелые слова.

«Все возможности в наших измерениях, реальность в другом измерении…»

Если подумать, в мире было столько возможностей, что было странно, что только некоторые из них становились реальностью, а другие пропадали.

Было жаль думать, как много прекрасных вещей, что могли быть, не произошли. Но, если Гален прав, то это все не было утрачено.

И вселенная была шире, чем Нив себе представляла.

— Поэтому у сна никогда нет начала или конца? — спросила она.

Глаза Галена окружили морщинки, он улыбался. Он кивнул, медленно моргнув.

— Сны кажутся фрагментами, потому что они не совсем строятся в наших разумах. Они смешивают наши альтернативные реальности и наше подсознание. И этот феномен, установление связи со своей прокси, зовется резонансом.

«Резонанс…».

Потому Гален заинтересовался, когда она сказала, что нейронаука не резонирует с ней?

Силуэт лица Галена стал размытым, и Нив не могла понять, откуда у нее такая реакция на его слова.

«Философия — не наука, это спекуляция», — она пыталась понять, но это не подавляло ее панику.

— И… вы говорите, что сны ощущаются реальными, потому что они реальны?

— Это не легко осознать. Удивление и сомнение — понятные реакции.

— Что случается, когда умираешь во сне? — спросила Нив и смотрела, как Гален мрачнеет.

Это был глупый вопрос? Или Гален не хотел обсуждать эту тему из — за Дилана?