ЗАПИСЬ 10. Я чувствую, что чудесно и безболезненно перестроился на ночной образ жизни. Правда, днем не снятся сны, но это скорее плюс, чем минус. Я почти перестал покидать дом, здесь легко было убить время, просто гуляя по комнатам и находя себе занятие совершенно неожиданно. Это напоминает уборку в библиотеке — ставишь стремянку, вооружаешься тряпкой, стряхиваешь пыль с первой книги, открываешь ее… потом садишься на ступеньку и читаешь. В общем, если количество обеспыленных книг перевалит за три, это еще какая удача.

А еще я перестал думать — то есть не совсем, только о вещах, занимавших меня раньше. В том числе и о том, что я здесь делаю.

Сегодня мне было особенно скучно, но найти Калеба и Джиа я не мог. Или наоборот — я не мог найти их, и от этого было скучно? По идее, они давно должны были вернуться домой, но то ли сделали это незаметно, то ли еще гуляли. Сегодня первая ночь красной луны, это не преувеличение, она действительно красная, будто ее окатили кровью. Вампирская романтика. Может, они не могут нагуляться?

Но вместо того чтобы спокойно ждать в баре, я продолжал накручивать круги по дому, как одинокое привидение, не в силах сидеть на месте. Я не мог сидеть один, мне было не по себе и хотелось найти хоть кого-нибудь.

Ищите и обрящете, сказал мудрейший. Из гардероба размером с мою бывшую квартиру Джиа выгребла все вещи и устроила нечто, не уступающее по высоте гробнице супруги фараона, а то и самого фараона заодно.

— Желаем облагодетельствовать Армию Спасения? — спросил я, втайне непонятно чем довольный.

— Хуже, — сказал Калеб. — Ищем облачение для приема.

Джиа бросила в него свой выкопанный из глубин прозрачный халат с меховой отделкой, он поймал его на лету и театрально закутался. Любой другой выглядел бы в таком прикиде как идиот или трансвестит, но Калеб оказался странным исключением. Он поймал еще несколько шмоток, после чего просто улегся на ворох и следил за Джиа. У нее дела шли не лучше.

— Что за прием?

— Так, ерунда. Только для членов клуба.

— Я думал, вы вместе не собираетесь. В целях безопасности.

— Очень редко, — сказала Джиа рассеянно, — но вовсе не в целях безопасности. Поверь, даже в небольшом количестве мы в состоянии раздавить две сотни слэйеров, и никто не заведется с нами, когда нас много. Гораздо выгоднее щелкать нас поодиночке, верно?

— А редко потому, — отозвался Калеб из-за пирамиды, — что мы с трудом выносим себе подобных. Иногда возникает желание пообщаться, но поверь — нечасто и ненадолго. Красная луна — самое подходящее время и повод.

— Красная?

— Это вас не касается, — сказала Джиа.

— Меня все касается. — Я подошел к ней ближе. — Вы что, забыли? Закрытый прием — то, что нужно. И я иду с вами.

Калеб рассмеялся от души.

— Уильям, это невозможно.

— Вы знаете, что я сделаю, если вы мне откажете.

— Уильям, — произнесла Джиа серьезно, отбросив очередную вещь. — Это не шутки. Вы можете натравить на нас Лучших, сровнять этот дом с землей, разнести в щепки хоть весь квартал, но это ничего не изменит. Мы ни при каких условиях не можем вас взять. Есть правила, и взять вас с собой — все равно, что пронести жучок на мафиозную сходку. Если мы сделаем это, погибнем все.

— Ну вообще-то… — начал Калеб, но она так на него посмотрела, что чуть не воспламенила.

— Что? — Сдаваться так быстро я не собирался. — Я уверен, что есть какой-то выход. Вернее, вход.

— Вам это не подойдет, — сказала Джиа твердо.

— Отчего вы так уверены?

Она замолчала в раздражении, тогда Калеб потянул меня за руку и заставил сесть рядом.

— Видите ли, Уильям, вы можете показаться там, но… только в качестве нашей собственности…

…Собственности?

— Тогда какие проблемы? — не сдавался я. — Скажите, что я — ваша собственность и ладно. У меня же на лбу не написано, что я…

— Вот именно, — сказала Джиа. — Вот именно, что не написано.

— Проблема в том, Уильям, что там собираются самые сливки. И заставить кого-то поверить, что вы — наш сателлит, без так сказать… материального подтверждения, нет никаких шансов.

— Какого еще подтверждения? Штампа в паспорте?

— Уильям, вы вообще представляете, что значит принадлежать кому-то из нас?

Честно говоря, я об этом слышал, но никогда не задумывался. Это все было из серии каких-то потусторонних извращений, мне плохо понятных, но от этого не менее дискомфортных. Я знал только, что превращенных называют детьми, а тех, кого оставляют людьми, — сателлитами. В архиве агентства было много материалов на эту тему, однако я их по большинству пропускал, уверенный, что эта информация мне не понадобится ни при каких условиях.

Хотя не нужно было много времени, чтобы догадаться.

— Это… обязательно? — Я облизнул губы, чувствуя, как пересыхает в горле.

— Увы. Кейли, как тебе это?

Джиа приложила к себе серебристое платье-макси с максимальным же декольте.

— С твоей голубой норкой будет бесподобно. А тебе как?

— Слишком ярко. Найди свой костюм от Воронина.

Они с легкостью переключились на другую тему, будто вопрос был закрыт. Но упустить такой момент было очень жаль, эта мысль была от и до рациональной… хотя во мне кипело и абсолютно детское чувство противоречия.

— Вы это специально придумали, да? Чтобы меня отговорить? Или вам так хочется запустить в меня зубы?

Калеб вздохнул с легким раздражением.

— Кажется, это вам не терпится, чтобы кто-то запустил в вас зубы. Если бы это так уж было необходимо, любой из нас не оставил бы от вас мокрого места. Вы прекрасно все понимаете, так что в большинстве грехов нас винить нечего.

Я замолчал, сумрачно глядя на Джиа, забывшую про платья, но все еще делающую вид, что ищет. Если они и лгут, то определить это нет никакой возможности: возможно, не я один здесь решил поиграть. Только боюсь, у меня козырей все равно побольше.

— Значит, если вы от меня не… блин, не кормились, это будет так очевидно? — спросил я уже спокойно.

— Можете быть уверены. Это как… — Джиа щелкнула пальцами, подыскивая адекватное выражение.

— Нечто вроде виртуального клейма, — сказал Калеб. Он перестал рыться в одежде и ждал, чем все закончится.

— И чем это мне грозит? Я же не умру?

Они разом посмотрели на меня, будто не поверили ушам.

— Нет, вы не умрете.

— И не изменюсь?

— Нет, конечно.

— Тогда чем это грозит?

— Чем грозит? — Джиа бросила взгляд на Калеба, потом на меня. — Ничем. Это просто больно.

— Тогда делайте. Я хочу на этот прием.

Некоторое время Джиа молчала, потом повесила на руку платье и вышла, Калеб следом. Я направился следом, стараясь не думать о предстоящем, чтобы не передумать. На вид затея им совсем не нравилась, и это добавляло мне решимости.

Хотя это могло быть игрой.

В комнате Джиа сидела на софе, а Калеб что-то тихо говорил ей. Когда я вошел, они умолкли и одарили на меня одинаковыми взглядами, будто две черные кошки выглянули из темного подвала.

— Уильям, — сказала Джиа, — зачем вам это?

— Я хочу увидеть других. Это что, преступление?

Она не ответила, просто положила руку рядом с собой.

— Садитесь.

Я сел, и мне стало жутко. Не то чтобы я боялся боли, нет, просто знакомое чувство. Они могли убить меня сразу — и не убили. Калеб тогда мог свернуть мне шею — и не сделал этого. Тогда почему сейчас? Я уверен, что все рассчитал правильно, они слишком дорожат своим благополучием, чтобы рисковать им. И почему, интересно, при всей уверенности меня так трясет?