- Это бабка Кокора народ баламутит, - вздыхала Марфа. - Носит же земля такую мезгириху* черную, прости Господи.

Бабка Кокора была человеком необычным. Жила в покосившейся избушке: два сына как ушли воевать лет двадцать назад, так и сгинули. Перебивалась репищем, грибами, ягодами. А еще травами и заговорами лечила всю слободу - и не только ее. Роды принимала, скотине помогала, сглаз снимала и присуху всякую - человек в обществе полезный. Но не дай Бог слово против нее сказать или чем рассердить - со свету сживет. Заглаза, а иной раз по пьяному делу и в лицо называли ее ведьмой, что она обидным не считала. При этом бабка Кокора была набожна, строго соблюдала посты, не пропускала церковных служб. Сгорбленная и высохшая, в померклой* полумонашеской одежде, с неизменной сучковатой клюкой-шалапугой* бабка была одним из творцов общественного мнения слободы. Старики говорили, что смолоду была она красавица писаная, остались от той поры одни глаза пронзительной синевы, так и не выгоревшие за долгие тяжкие годы....

Как сложилось бы у Романа со слободичами - Бог весть - но помог случай. Однажды к Людоте с заказом пришел из города поп - отец Федор. Крепкий, немалого роста старик с седеющей, разметавшейся по широкой груди бородой, с посохом, напоминавшим дубину.

- В Бога христианского веруешь ли, отрок? - спросил он у открывшего ему калитку Романа, вперив в него пронзительный взгляд.

Роман молча - тогда еще "немой" - вытащил из ворота рубахи крест и перекрестился по старому обряду - двумя перстами.

- Так почему ж в церкву глаз не кажешь? - поп повысил и без того рокотавший голос.

От Людоты отцу Федору понадобился крест, против обычного массивнее, килограмма три весом и на прочной цепи: - За грехи свои тяжкие сам я себе наказание определил, - объяснил он кузнецу. - Да и от татей ночных отбиваться сподручно не одним словом Божьим.

Людота рассказал отцу Федору о Романе и смиренно попросил совета.

- А ты окрести его заново, - подсказал священник. - Он хоть с крестом, а жизни своей не помнит. А в божатки* возьми бабку Кокору - не посмеет отказать.

Зловредная старуха чуть языка не лишилась, когда Людота попросил ее быть крестной матерью Романа. Но потом согласилась. Крестил отец Федор чинно и громогласно, перед тем переговорив с Кокорой. А крестным стал Людота.

На следующий день с утра Людота с Романом пришли к новой родственнице - поправить протекающую крышу, укрепить подгнивший забор. Да мало ли дел в хозяйстве, столько лет не ведавшем мужской руки. Бабка строго и недоверчиво наблюдала за работой мужиков, сидя на ветхом пороге. Суровость ее померкла, она пригорюнилась, подперев голову иссохшим кулачком.

- На младшего моего похож, - глубокий голос старухи не соответствовал её тщедушному телосложению. Не по годам легко поднялась, ушла в избу, застучала горшками.

- Угощенье готовит, - Людота подмигнул Роману.

И правда. Старуха вышла, поклонилась трудникам:

- Не откажите отобедать.

В избе все было пропитано запахами трав и корений. Пучками висели они по стенам, торчали из берестяных коробов. Бабка выставила на стол все, что имела в небогатом запасе. Охотно отхлебнула принесенного Людотой пива. Помягчела, разговорилась, вспомнила Киев, откуда ее, девку-сироту, увез в Курск давно погибший муж:

Провожая гостей, перекрестила Романа:

- Зла на меня не держи, отрок, божатку не забывай - заходи с делом и без дела. Где ты мне, старухе ветхой, поможешь, а где и я тебе пригожусь.

"Протекция" бабки Кокоры сказалась на следующий день - вечером пришел соседский парень Алешка Шалыга и позвал Романа играть в лапту:

Словарь:

 посадник - представитель князя

 репище - огород

 детинец - крепость

 всход - лестница

 узы - веревки

 забрало - верхняя часть крепостной стены

 сокол - стенобитное орудие

 коньки-охлупни, огнива, причалины - наружные декоративные э

 лементы жилого дома

 в два жилья - в два этажа

 глуздырь - в данном случае дурачок

 "знаемый кметь" - (фраза из "Слова о полку Игореве") - опытный воин

 кокора - коряга

 изгой - отверженный

 мезгирь - паук

 померклый - тусклый, темный

 шалапуга - дубина

 божатка - крестная мать

Глава вторая.

УЧЕНИК КУЗНЕЦА

(февраль 1184-го года)

...- И тело напрягает, и ум в праздности не оставляет, - говорил Людота о своем ремесле, и Роман все чаще соглашался с наставником. Цивилизованный жирок с него давно сошел, сделав мускулатуру сухой и рельефной, плечи и грудь налились силой. Еще бы - помаши-ка целый день тяжелым кием-молотом без всяких скидок на малолетство!

Хитростей, приемов разных и заветных секретов в деле кузнечном столько, что успевай перенимать от мастера, а если умом нерасторопен, то так и останешься в подмастерьях. Но Роману это не грозило - за срок ученичества он уже многое умел, еще больше понимал и постоянно приставал к Людоте с расспросами и просьбами доверить более сложную работу.

- Не торопись, - посмеивался Людота. - Все своим чередом. Сила в руках есть, голова на плечах и глаз у тебя верный. Но ум и сноровка должны в руки перейти, а это быстро не случается.

Основами ремесла Роман овладел еще до разговора с посадником, теперь же Людота учил его настоящему мастерству. Кузнец секретов не таил, но передавал их неспешно.

- Хочешь мечи булатные ковать, да брони* надежные - научись сначала гвозди делать, - говорил Людота. - Потом подковы, лопаты, серпы. А уж потом... ухваты для баб.

Когда дело получалось, железо об железо пело радостно, настраивая на веселый лад.

- Зря смеешься, - с шутливой серьезностью упрекал Романа мастер. - Ухват - вещь зело полезная. Хоть у Марфы спроси: А если без смеха, каждая вещь, пусть самая незатейливая, из-под рук твоих выходить должна ладная да крепкая. Иначе меч, сабля, панцирь ли кольчатый* тебе не дадутся.

По понятиям Людоты и череды его предков-кузнецов, каждый металлический предмет, еще не будучи выкован, имеет свою душу. И чтобы извлечь эту вещь из куска железа - будь то гвоздь или меч - надо, чтобы душа кузнеца была сильнее и выше души этого предмета во столько же крат, во сколько Бог выше созданного им человека. Другими словами - человек должен становиться немного богом. Но не всякому дано быть богом мечей...