- Ох, и вкусненько, ох, как вкусненько!

Чуть позже постанывать начала, значит, сладенько сделалось. Хо

роша девка! е то, что эта англичанка дохлая.

Встала она, когда все судороги у нас кончились и говорит мне

совершенно другим голосом:

- Вот такая эта коллизия. '

- Что? Какая коллизия?

- Да с тестом Вашим!

Одернула юбчонку и вышла. Я еще глазами хлопал, когда до ме

ня дошла эта простейшая мысль, что я олух царя небесного и меня

снова великолепно надули. у, и Леокадия с ее кадрами, мать Ва

шу! "О женщины!" - вещал поэт, как он был прав!

а столе пачка "Мальборо" и моя зажигалка. Затянулся душис- тым дымом и прогуливаюсь без трусов. Минут через пять заходит

в каракулевой шубке на светлом костюме под цвет моих брюк. А

надо сказать, что очень глупо, когда мужик без штанов, а дама,

простите, в шубе. Мне еще неуютнее сделалось.

- У меня смена кончилась, - говорит, - можно побеседовать.

Присела, закурила. Принесли пакет, я одеваюсь, она смотрит, как

я это делаю.

- Поехали!

До самой гостиной слова не сказала. А я решил закончить эти

эксперименты, попутно признав, что изворотливость женского ума

еще по-достоинству не оценена человечеством. Во всяком случае не- которыми его представителями.

Снял каракулевую шубу.

- Перекусим?

- Я помогу.

а кухне все выложила в три минуты: ин-яз ЛГУ, бизнес-школа,

курсы стенографии и машинописи, детей нет, разведена, двадцать

четыре. Руки быстрые и сноровистые. "Росла без мамы?" Точно.

Квартира двухкомнатная, к нам идет из авантюризма, тяги к разно- образию, плюс деньги. Мужики все равно меняются, так хоть будет

со смыслом. Для дела еще интересней.

Прижал ее к себе. Сказала: "Подожди" и сняла костюм. Гарни- турчик белый, прозрачный, сосочки темные, лобок светлый на смуг- лой коже.

В постели была томной и нежной. Залихватских выкрутасов по

завчерашней "итальяночки" здесь не было, но даже невооруженным взглядом было видно, как она предана любви, какое огромное нас

лаждение доставляет ей само движение фаллоса в ее теле, как все

оно отзывается на самую скромную ласку. Это был прекрасный му

зыкальный инструмент для исполнения единственной мелодии - ме

лодии любви. .

Валерия любила разнообразие. Еще в гостиной как-то незамет

но сбросив с себя остатки одежды, оказалась между двумя тостами

на месте моего -прибора и я с огромным удовольствием целовал ее

припухшие губки и плотненький клитор.

- А хочешь вина из меня?

Лежа на столе, приставила горлышко бутылки к влагалищу:

"Пей!" Попил ее соков с портвейном, поднял высоко ее ноги и эдул под завязку. Она кончала неожиданно долго, со стонами, держась' за мошонку, словно боясь свалиться со стола.

Я отнес ее в бассейн и мы еще порезвились в воде.

В постели уложила меня на бок и, разбегаясь почти от самой

коленки нанизывалась на член, удивляясь точностью попадания.

Принимая сверху, не уставала ласкать ладонями и кончиками паль

цев, вышептывая ласковые слова и все это возбуждало и возбуждало меня.

В конце концов я поздравил фирму с приобретением нового цен

ного сотрудника...

Хотел бы я видеть этого безутешного чинушу, который под лас

ками, между двумя совокуплениями с этой прелестницей, не подпи

шет нужных бумаг! Да я лично раскрою тогда череп и осмотрю со

держание.

Утром отвез Лялю к месту нынешней работы. Вопросов она не

задавала. Еще плюс!

Позвонил Моисею. Доложил, что и как. Тот предложил пообедать

в шашлычной на Восстания в шестнадцать, когда там народу по-мень- ше.

Заехал в спортзал "Динамо", куда меня еще пускали по старой памяти. Позанимался с удовольствием на силу, на резкость, на гиб- кость. Подошел Василий Федорович, тренер по дзю-до. Посмотрел

на меня и смачно выругался.

- Ты, что, дядь Вась?

- Да дурак ты, что от меня смылся. Я б из тебя чемпиона мира

сделал!

- Ладно. Поезд этот давно ушел. Говорить не о чем.

Предложил повозиться с молодым мастером. Он не то, чтоб не

мастер, стандартный какой-то, закомплексованный. о заводной. Бро- сил я его пару раз, он еще лезет. Тогда я ему кое-что из у-шу. В кремлевские времена у меня хороший учитель был. Взвился он нога- ми вверх и больше не захотел. А Василий Федорович тут как тут:

- Я же говорил, я же говорил!

Встретились с Моисеем в гардеробе шашлычной. Сели за даль

ний столик, чтобы всех видеть. Официантки уже усталые, в буфете

то того, то этого нет, шашлык кончился. Жуем люля-кебаб, запиваем столовым вином, заедаем лавашом.

Съел Моисей одну колбаску и этак между прочим говорит:

- Завтра, мистер Рэф, Вы отправляетесь в Соединенные Штаты

через Москву.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы челюсть не упала в соус.

- Маршрут будет такой. Завтра вечерним поездом в столицу,

через день в самолете Пан-Америкен Москва - Брюссель - ью

Йорк. В гардеробе я передам тебе пакет и уйду. Ты зайдешь в туа- лет, посмотришь: там документы с визой, билеты, кредитная карточ- ка. Маршрут отрыва в Москве от возможного хвоста с тремя пересад- ками. Поедешь на встречу с серьезными людьми, хотя переоценивать их не следует. Их нужно будет внимательно послушать. О наркоти

ках ни слова. Понял?

- Понял.

- В Москве встретят. Выйдешь из вокзала и направо. Там клу

бик есть железнодорожный. Тебя там заберут, окликнут иколай

Васильевич. Проведи этот день дома, а завтра поезжай. О связи мы договорились, так что - давай.

Так почти все и сделалось. В туалете с худосочной лампочкой я

выучил маршрут в Москве, утопил бумажку в унитазе.

Поехал в офис. Мне хотелось проверить раствор героина в аце

тоне на собачке. Высыпал я белый порошок, который удалось только вчера раздобыть, в пол-литровую банку, он хорошо растворился и

повез ее приятелям в собачник. Привели собачку-наркомана, она но- сом поводила и смотрит вопросительно: "Зачем, мол, побеспокоили?"

Ясно было одно: если уж связался с наркотиками, нужно иметь

собственный анализатор. Десять- дней назад Умка принесла восемь

кутят. Выпросил я у Маришки одного, "Тайну", с белым пятном на лбу, отвез на проспект Огородникова к приятелю-пенсионеру, денег дал и попросил лекарством прикармливать. Он, наверное догадался