— Ну, на мне столько всего надето, — ответила Иззи. — Ну я, конечно, перестану кататься, как только запретит доктор.

Сэм недовольно посмотрел на нее. Девочки-близнецы подъехали к ним, радостно приветствуя Сэма:

— Привет, Сэм! Где Джейк? Где Жози? — обступили они его со всех сторон.

— Вот именно, — поддержала их Иззи, оглядываясь по сторонам. — Где Жози и Джейк? Когда ты вернулся?

— Пару недель назад.

На первый вопрос Сэм предпочел не отвечать.

— Как ты сама поживаешь?

— Лучше не бывает. Знаешь, последнее время появилось какое-то необычное ощущение, будто внутри меня что-то шевелится. Наверное, это ребенок, — доверительно сообщила Иззи. — Хотелось бы потолковать об этом с Жози.

Сэм стоял, слегка покачиваясь, почесывая затылок.

— Жози в Дюбуке, — наконец выдавил он из себя.

— Жози в Дюбуке? Но почему? Разве ты еще не продал гостиницу?

— Мы не собираемся продавать гостиницу.

Он все еще не мог взглянуть ей в глаза.

— Что, Жози готовит себе смену?

— Нет, Жози остается жить там.

У Иззи широко раскрылись глаза, и она недоуменно посмотрела на него. Потом прищурилась и сдвинула брови.

— Что ты хочешь этим сказать? Как это — остается жить там?

— Я хочу сказать только то, что сказал. Мы… расстаемся.

— Почему?

Он метнул в нее гневный взгляд.

— Иззи! Что ты, черт возьми, себе позволяешь? Ты не имеешь никакого права задавать подобные вопросы!

Она хлопнула себя ладонью по губам.

— Я хочу знать, почему вы не будете жить вместе! Мой вопрос абсолютно правомерен, если учесть, что еще месяц тому назад вы были неразлучны.

— Она была беременна! Тогда она во мне нуждалась!

— А сейчас не нуждается, — с сарказмом прокомментировала Иззи.

Сэм заскрежетал зубами.

— Да, черт побери, не нуждается!

— Ну конечно. Женщине с только что родившимся младенцем, тремя кошками, собакой, парочкой дряхлых стариков, обремененной гостиницей на двадцать номеров, помощь совершенно не нужна. Ты прав.

— Во всяком случае, от меня не нужна, — упрямо возразил он.

— Это она тебе сказала?

— Да, — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

— Я тебе не верю.

Она немного помолчала, затем задумчиво протянула:

— Да нет, пожалуй, верю.

— Что ты хочешь этим сказать?

Иззи склонила голову набок и посмотрела на него:

— Ты хотя бы раз, один-единственный раз сказал ей, что любишь ее?

Сэм набычился, продолжая зарывать носок своего кожаного ботинка в гравий, которым была посыпана дорожка. Он ничего не ответил, что уже само по себе было достаточно красноречивым ответом.

Иззи тяжело вздохнула.

— Она не стала бы меня слушать, — запальчиво заявил он. — Она не хотела выходить за меня замуж! Черт возьми, ведь мы даже поженились только из-за Джейка! Я чуть ли не насильно заставил ее выйти за меня.

— Н-да, — как бы про себя проговорила Иззи, — все сходится.

Затем посмотрела на него:

— Но тебе же не пришлось применять насилие в ту ночь, когда ты сделал ей ребенка? Да или нет?

Сэм в ужасе вытаращил на нее глаза.

— Конечно, нет!

— Тогда, как ты думаешь, почему она пошла на это?

Он почувствовал, как у него багровеет шея. Ему совсем не хотелось объяснять кому бы то ни было, а уж тем более Иззи, что произошло в тот вечер.

— Мы много выпили, — сказал он. — Это было трудное время для нас обоих. Как-то все разом навалилось…

Он не знал, как выразить свою мысль словами.

— Но о любви не было и помину!

— Сэм, — презрительно сказала Иззи, — ну разве можно быть таким идиотом?

У Сэма Флетчера всегда хватало мужества отстаивать свои убеждения, он всегда решительно делал то, что считал правильным, ибо сознание своей правоты укрепляло его дух. Когда речь шла о бизнесе, он без всяких колебаний шел на любой риск для того, чтобы получить то, что хотел.

Так почему же он не может столь же решительно взять и поехать прямо в Дюбук, чтобы встретиться с Жози лицом к лицу, спросить, любит ли она его, и, самое главное, сказать ей, что он любит ее? Почему он медлит? Почему не сделал этого неделю, месяц тому назад? Иззи права — только законченный дурак вроде него может так долго колебаться.

«Я тебе не верю, — обрушилась она на него в тот вечер, когда они случайно встретились в парке. — Ты что, ослеп? Жози без ума от тебя!»

Неужели правда?

Неужели снова есть повод для надежд? Он ведь и раньше надеялся на чудо. Неотступно наблюдал за ней, пытаясь уловить хотя бы намек на ее истинные чувства. Выжидал, когда она выдаст себя словом, жестом или улыбкой.

Но как ни старался, так ничего и не заметил.

Может, именно этого он больше всего и боится? Но с другой стороны, что может быть хуже того, с чем он остался сейчас? А остался он просто-напросто ни с чем.

Он боялся, что Жози может навсегда разбить его сердце.

Возможно, его страх был таким сильным из-за того, что однажды его уже отвергли. Об этом он Иззи, разумеется, не мог сказать. Их чувство не выдержало испытания, когда между ними встал Финн. Хотя он отпустил ее с улыбкой, мило помахав на прощание, в действительности он был глубоко уязвлен. Но эта боль ничто в сравнении с той, которую ему может причинить категорический ответ Жози, что она не любит и никогда не сможет его полюбить.

Пока он не поехал к ней, пока между ними не произошло решительного объяснения, он мог притворяться, обманывать и убеждать себя, что все-таки он не совсем ей безразличен, что когда-нибудь — если дать ей время, если не мозолить ей глаза, если проявлять по отношению к ней дружескую заботу, хотя бы и на расстоянии, — он сумеет приучить ее к себе. Не важно, что на это могут потребоваться годы.

Сэм всегда считал себя терпеливым человеком.

Все же поехать к ней он так и не решился. Он звонил ей. Звонил каждый вечер.

— Как Джейк? — спрашивал он вслух, а про себя добавлял: «Ты меня любишь?» — Он, наверное, быстро растет? — продолжал он разговор, а мысленно ждал ответа на вопрос: «Ты по мне скучаешь?» — Он уже улыбается? — звучал его заключительный вопрос, а с губ так и рвалось: «Если я скажу тебе, что люблю, как ты на это отреагируешь?»

И каждый вечер она терпеливо отвечала на его вопросы. На те, которые он задавал вслух. И каждый вечер, вешая трубку, он чувствовал себя еще более одиноким и несчастным, чем накануне.

— Не понимаю, почему Жози все еще в Дюбуке? — чуть ли не ежедневно слышал он от матери, с трудом выдерживая ее хмурый взгляд. — Почему ты ей это позволяешь?

— У нее была своя жизнь до того, как она вышла за меня замуж, — отвечал Сэм.

— Знаешь что, — однажды к концу рабочего дня заявила ему по-дружески Элинор, его помощница, сгребая в кучу гору телефонных сообщений, на которые он так и не удосужился ответить, — будь я уверена, что в Дюбуке клонирование людей поставлено на коммерческую основу, я бы поклялась, что они клонировали еще одного Сэма Флетчера и послали в Нью-Йорк абсолютно некомпетентную особь.

Сэм был ошарашен ее замечанием.

— Ты это о чем?

— Ну, скажем так. Ты работал гораздо эффективнее, когда одной рукой клеил обои, а другой держал телефонную трубку и по линии междугородной связи руководил компанией! Возвращайся обратно в Дюбук. Поезжай домой к жене и сыну!

Сэм небрежно бросил почту на кухонный стол. Из своего пентхауза он мог обозревать весь Нью-Йорк. Но он лишь вздохнул, бездумно разложил конверты, сразу же выбросив в корзину для мусора все рекламные проспекты вместе с прочими ненужными бумагами. В результате остались только счета. И еще — письмо. Сэм нахмурился, увидев почерк на конверте.

Он взял его в руки и вскрыл. Из конверта выпала фотография. И записка. От Иззи. В ней была всего одна фраза: «Финн велел сказать тебе, что этот снимок стоит тысячи слов».

Он выпустил из рук записку. Впился взглядом в фотографию, которую держал перед собой. Одну из тех, которые Финн сделал в тот вечер, когда Сэм привез Жози и Джейка домой из больницы. Молодая мать сидела на веранде в качалке, прижимая к себе младенца, но смотрела не на него. Ее взгляд был устремлен вверх, на стоявшего около нее мужчину, одетого в брюки цвета хаки. На отца ребенка.