-Простите, но мы бы хотели получить ответ, - что ни говори, а старик умел осаживать не в меру активных собеседников.

-Я… я поговорю с ребятами, - Сохо неопределенно кивнул в сторону сцены, - обождите немного, хорошо?

-Говорил же я вам – не затрагивайте религиозных вопросов! – прошипел Калим, как только хозяин исчез в подсобке, - они тут крайне не любят их обсуждать, тем более, когда в их дела суют нос всякие пришлые чудаки.

-Но кто же знал, что название, данное такому странному граду – это страшная тайна и священный секрет!? – возмутилась Мария, по-прежнему не понимающая, в чем именно состояла ее вина.

-Да это по их глазам видно было! Они же этого града и сами испугались до полусмерти! Или вы слепые!?

-Я, знаете ли, не физиономист! Некогда мне на чужие морды таращиться! Быть может, они тут любого дождичка боятся, откуда мне знать!

-Ладно, теперь сотрясать воздух уже поздно, - безнадежно махнул рукой майор, - посмотрим, что выйдет из Вашей затеи. Будем надеяться, что ничего страшного не случится.

В то время, как они препирались, Сохо отошел к сидевшим у стены музыкантам начал что-то им объяснять, время от времени кивая в сторону Чужаков. Судя по их напряженным позам, его слова не пробудили в артистах большого энтузиазма. Они то и дело указывали на остальной зал, словно апеллируя к мнению остальной публики. В конце концов трактирщик клятвенно их в чем-то заверил, прижав руки к своей необъятной груди, и непростой консенсус, наконец, был достигнут.

Сохо удалился на кухню, и, спустя некоторое время, в дверях показалась официантка с подносом, заставленным маленькими рюмочками, в которых покачивался темно красный, точно расплавленный рубин, напиток.

Все разговоры в зале неожиданно стихли, и живо балагурившие только что мужики вдруг подобрались и посерьезнели. Каждый из них взял с подноса по одной рюмочке, но пить никто не стал, чего-то ожидая. Свою порцию получили и музыканты, а гостей обслужил сам хозяин.

-Что это? – Калим осторожно коснулся своей рюмки, словно боялся обжечься.

-«Кровь невесты», - на удивление тихо объяснил Сохо, - но это только потом… после.

-После чего?

-Сами увидите, - трактирщик замотал головой, не желая пускаться в дальнейшие объяснения, - и не волнуйтесь, это всегда подается за счет заведения.

-Теперь понятно, почему он сбежать пытался, - хмыкнул Серго, потянув носом аромат напитка, - что-то крепкое, фруктовое и явно недешевое.

-М-да, - протянул Калим, - втянули Вы нас в историю, мисс Оллани.

-Мне как-то… волнительно, - призналась Исива, нервно ерзая на стуле.

Артисты тем временем вернулись к своим инструментам, и солистка в длинном зеленом платье объявила:

-В честь наших дорогих гостей! – и отвесила поклон в сторону столика, за которым сидели слегка обеспокоенные Чужаки.

Она начала отбивать сапожком размеренный ритм, который немедленно подхватили все присутствующие, глухо ударяя кулаками по столам. В воздухе поплыла печальная и тягучая мелодия, цедимая сквозь плотно сжатые губы.

По неведомым тропам, сквозь стужу и тьму

Из страны вечной ночи и льдов

Он пришел в этот мир, где, молясь на луну,

Мы забыли заветы богов –

И зал угрюмо подхватил:

Дружбу, верность, любовь!

Воцарившись на гребне высокой горы,

В нашу землю он когти вонзил

Все склонились пред ним, принимая дары

Что наш грешный род заслужил -

Горе, страданья и кровь!

Ядовитой слюной отравнил Он все воды,

Заморозил дыханьем поля.

Вечный дождь Он обрушил на нас с небосвода,

В мглу погрузилась земля,

В смерть, разложенье и тлен!

Средь туманов зловонных, как зев мертвеца

Темный люд собирался для дел.

Ограбят, убьют, уведут жеребца,

Нынче таков наш удел –

Жить, не вставая с колен!

То, с каким напряжением и даже надрывом проговаривали люди эти рубленые строки, отдавало неким самобичеванием. Они словно замаливали свои прошлые грехи, рассматривая звучащую песню как коллективное покаяние.

Но не все покорились властителю зла.

Тех, кто не принял цепей,

Взяв в руки меч, за собой повела

Дева юная знатных кровей.

В бой против гибельной тьмы!

Рассмеялся Князь Мрака, встретившись с ней

С малым войском на стылом ветру.

-Подчинятся мне земли до дальних морей,

Твою душу я тоже сожру -

В моей власти сердца и умы!

Билось воинство света не день и не два,

Стала алой от крови земля.

Правит острая сталь, где бессильны слова,

И где гибнут, о смерти моля,

Честь защищая и дом!

Но жар ярости юной, ведущей на бой,

Растопил что-то в черной груди.

Злобных планов и мыслей нарушился строй,

Когда Он под рукой ощутил -

Сердце забилось вдруг в нем!

Мелодия нарастала, и от дружных ритмичных ударов зазвенела посуда на столах, однако это никого не смущало.

Он вскричал: так и быть, я верну мир земле,

Навсегда возвращусь в мир иной.

Разгоню грязный сброд, что таится во мгле,

Коль моею ты станешь женой!

Нам враждовать нет причины!

И она согласилась, ведь счастье людей

Важней, чем судьба одного.

Клятвой крови вовек, до скончания дней

Назвалась нареченной Его,

Верной до самой кончины!

Стихли крики и лязг, отступили войска,

В реках снова вода посветлела.

Бросив меч, вновь за плуг ухватилась рука,

Мир вернулся в деревни и села,

Брачной скрепленный фатой!

Возроптал люд лихой, услыхав о таком,

Вмиг оставшись без легкой добычи.

Нам власть тени мила, нам противен закон.

Жить свободными – вот наш обычай.

Кража, убийство, разбой!

И во мраке ночном, хоронясь по теням,

Взяв в союзники дождь и ненастье -

Звон тетивы, чей-то сдавленный крик…

Заалело венчальное платье,

Вмиг мечту изничтожив дотла!

Тот отчаянья вой, что взлетел до небес,

Заморозил в ужасе кровь.

Не укроют тебя ни пещера, ни лес,

Если местью стала любовь,

Когда ад закусил удила!

И тут громкость резко упала, превратив грозную и воинственную поначалу песню в скорбный реквием.

Полный ярости вихрь прокатился над миром,

Смыв всю грязь с него за одну ночь.

Он ушел, растворившись в тумане тоскливом,

Унося бездыханную дочь

Той земли, что не смог покорить!

И как слезы соленый град с неба падет

В час когда он скорбит над могилой

В его сердце оттаявшем память живет

О единственной, что научила -

Даже камень умеет любить!

Несколько секунд стояла мертвая тишина, а затем все как по команде подняли вверх свои рюмки, отдавая честь павшим, и так же молча опрокинули их в рот. Калим и его спутники последовали общему примеру.

В горло словно закатилась капля жидкого огня, но не обжигающего, а согревающего и растапливающего лед где-то внутри. Исива негромко всхлипнула.

-Какая трогательная история! – она смахнула набежавшую слезинку.

-Теперь и я понимаю, почему Сохо не горел желанием отвечать на Ваш вопрос, мисс Оллани, - Калим окинул взглядом притихший зал, - люди сюда приходят отдыхать и расслабляться, а не для того, чтобы вызывать из памяти мрачных призраков прошлого.

-Все это крайне трогательно и драматично, - недовольно проворчала Мария, - но ответа я так и не услышала.

-Ой, Маш, только не говорите мне, что ожидали получить научно обоснованное объяснение увиденному феномену, - Серго закатил глаза, - тут у людей другие взгляды на окружающий мир. Во многих случаях вполне достаточно красивой легенды.

-Однако легенду эту они воспринимают крайне близко к сердцу, и даже немного… болезненно, - майор покосился на завсегдатаев, ведущих себя необычно тихо, - что еще раз подтверждает тот факт, что с местным фольклором следует обращаться очень осторожно. Я уже отмечал, что он на редкость нетипичен, и целые его пласты целенаправленно скрывались от широкой общественности во избежание неприятностей.

-Да, я помню, - кивнула Исива.

-А посему зарубите себе на носу – не задавайте местным никаких вопросов, касающихся их обычаев или верований! Никаких! Вообще! Как видите, даже невинное на первый взгляд название вполне может увести нас в такие дебри мифотворчества, откуда будет сложно выбраться без потерь.

-И в чем же состоят наши потери на сей раз? – Мария постаралась свести уровень ехидства в своих словах к минимуму.

-Я полагаю, что в следующий раз Сохо уже не будет таким приветливым и щедрым. И это совершенно некстати, поскольку работать нам тут еще долго, - Калим бросил на девушку недовольный взгляд, - так что впредь держите свой не в меру говорливый язык за зубами.