Смехотворно, ведь они были принцами, а я всего лишь банши — пугающим созданием. Но братья относились ко мне как к обычной девушке, возможно, поэтому я не смогла не полюбить их. Они никогда не боялись ни меня, ни моего дара.

Теперь я не знала, что чувствовала к ним. Я слишком злилась на них за неверие, однако мой гнев омрачило беспокойство.

У Киллиана были проблемы, значит, у Ронана с Флинном тоже, даже если под ударом оказались не они.

«Я хотела помочь. Просто не знала как», — написала я чистую правду.

Будь мне известно что-нибудь о болезни Киллиана, я бы сразу рассказала. Но я знала не больше, чем они.

Опустив руку, я положила ее под щеку. Не было смысла терзаться вопросами без ответов. Я сама велела принцам уйти и очень сомневалась, что они вернутся.

Едва я начала засыпать, как почувствовала знакомый порыв и в панике села. Схватившись за горло, я уговаривала причитание не вырываться наружу. Тщетно. Оно сорвалось с моих губ, и в тот же миг меня пронзила жгучая боль.

Песня не стихала. Я пыталась закрыть рот и проглотить звуки, но они не поддавались контролю. Мое тело отказывалось подчиняться.

Я будто летела через открытый огонь, насаживалась на шипы и падала в пропасть. Боль становилась сильнее и сильнее, пока каждая клетка моего тела не сгорела и не превратилась в пепел. Меня охватило пламя.

Мечась на кровати, я свернулась клубочком и взмолилась о смерти, которую предрекала. Она была лучше этой пытки.

Когда песня, наконец, закончилась, я захрипела, и меня поглотила тьма.

8. Ронан

«А ведь я вас любила»

От слов Имоджен мне подурнело. Было время, когда я не сомневался, что тоже ее любил. Конечно, я ей не признался. С чего бы ей хотеть меня, когда она могла быть с Киллианом или Флинном? Что один, что второй подошли бы ей гораздо больше грубого угрюмого воина.

Хотя теперь это стало неважно. Сегодня я держал меч у горла Имоджен. Даже если бы мы доказали ее невиновность, прошлого не изменишь. Скорее всего, она навечно возненавидела меня, и я не мог ее винить.

«Я хотела помочь. Просто не знала как»

От очередного ее сообщения я чуть не застонал вслух. Хотя слово «сообщение» вряд ли подходило. Дженни понятия не имела, что мы наблюдали за ней.

Мы были худшими из преследователей, используя свою магию таким образом. В иных обстоятельствах я бы никогда подобного не допустил. И считал неправильным вторгаться в личное пространство другого существа. Даже если оно сидело в тюрьме.

Но мы не знали, как еще подтвердить правдивость того немногого, что нам поведала Имоджен. Она осталась единственной ниточкой к разгадке болезни Киллиана, и мы должны были убедиться.

— Это просто смешно, — сказал Флинн, сидя рядом со мной на стуле в номере отеля. — Мы уже несколько дней догадываемся, что за смертью нашего отца стоит не Джен. И что, по-твоему, мы выясним, шпионя за ней?

— Правду.

— Какую правду? — посмотрел он на меня. — Что мы посадили невинную женщину в тюрьму? Ты об этой правде?

— Как знать, — может, я и разделял его точку зрения, но не собирался сдаваться. Слишком много вопросов осталось без ответа.

— Брат, ты меня запутал, — покачал головой Флинн. — Я знаю, что ты волнуешься за Дженни точно так же, как мы с Киллианом. Тем не менее, ты отказываешься допускать, что мы ошиблись.

— Как ты не понимаешь? — мою грудь опалило жаром, и я посмотрел на своего раздражающего младшего брата. — Если мы неправы, значит, совершили величайшую ошибку в своей жизни, — я так сильно сжал подлокотники кресла, что под моими пальцами треснула древесина. — Я никогда себя не прощу.

Не успел он ответить, как из волшебного портала, через который мы шпионили за Имоджен, раздались тихие пронзительные звуки. Песня отличалась от всего, что я когда-либо слышал. Она проникала в саму душу, заставляя испытывать странную эйфорию вперемешку с печалью.

Песня была настолько завораживающей, что лишь через несколько секунд я встряхнулся и сосредоточился на сцене, разыгравшейся по другую сторону портала.

Имоджен сидела прямо, сжимая обеими руками горло, и шевелила губами против своей воли. Ошейник на ней мерцал волшебным светом, как недавно в кабинете Коменданта.

Не считая того, что теперь она не лежала на полу и не корчилась от боли из-за произнесенного слова. Ошейник все равно наказывал ее за каждый звук, вырывавшийся изо рта. Вот только Имоджен не останавливалась.

Пока я наблюдал, как она повалилась на кровать от невообразимой боли и забилась в конвульсиях, мне подурнело.

— Черт, — бормотание Флинна вырвало меня из шока и ступора.

Внезапно осознав, что могла делать Имоджен, я оторвал от нее взгляд и бросился в комнату Киллиана. Но часть моей души осталась в тюремной камере, и я едва стерпел необходимость отлучиться.

В первую очередь мне нужно было проведать брата.

Как бы мне ни хотелось ворваться в его спальню, я лишь тихо приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Киллиан крепко спал и выглядел почти умиротворенным. Я вздохнул от облегчения. Не были они намека на то, что в данный момент его изводила банши.

Зная, что ему нужна каждая минута спокойного сна, я заставил себя отвернуться и прикрыть дверь.

По моему возвращению прозвучали последние ноты печальной песни, и в комнате повисла тишина.

— Она потеряла сознание, — посмотрел на меня Флинн, и его лицо было белее белого.

Глядя на ее неподвижное тело, я постарался не обращать внимания на то, что от открывшейся картины у меня сдавило грудь. Больше всего на свете я презирал беспомощность и именно ее сейчас чувствовал. Имоджен была в ловушке своей камеры, пока мы застряли в номере отеля без возможности пойти к ней. По крайней мере, инкогнито. Благодаря нашему заклинанию связи, мы могли в любой момент попасть к Дженни, если находились в одном с ней мире. Вот только никто не давал нам права приходить в Колонию кошмаров, когда заблагорассудится.

Через несколько минут дверь камеры открылась, и появилось двое охранников. Один из них прошел вперед и пару раз ткнул Имоджен пальцем в лицо, словно проверял, действительно ли она потеряла сознание. Затем они крайне небрежно схватили ее — один раз руки, второй за ноги — и унесли.

— Там происходит что-то странное, — прервал Флинн повисшее молчание.

— Да быть такого не может.

— Я серьезно, Ронан, — повернулся он ко мне, сжав кулаки. — После стольких месяцев она вдруг запричитала? Сомнительное совпадение.

И насущный вопрос. После разговора с Имоджен мы с Киллианом позвонили Коменданту и убедились в правдивости ее слов. Он заверил, что она ни разу не пела с самого прибытия в тюрьму. Доктор получала отчет о каждой активации ошейника, и Имоджен говорила не больше одного-двух слов. Более того, перед встречей с нами в кабинете Коменданта она месяцами не произносила ни звука.

— Дженни не могла спеть намеренно, — добавил Флинн. — Никто не будет настолько глуп, чтобы причинять себе такую боль. И уж, конечно, не Дженни.

— Ты прав.

— Прошу прощения? — уставился он на меня, приоткрыв рот.

— Я сказал, что ты прав.

— Я тебя слышал. Просто не поверил своим ушам.

Отмахнувшись от него, я пересек комнату и налил себе выпить. Виски не разобрал бы тотального бардака, зато удержал бы меня от избиения брата.

Насладившись жжением алкоголя, я немедленно налил себе вторую стопку и осушил ее. Вскоре моя нервозность отступила — поскольку виски справился с задачей — и я повернулся к Флинну.

— Что теперь? — он смотрел на меня и ждал ответа.

Да чтоб я знал.

9. Имоджен

Я шла по берегу озера, любуясь тем, как солнечный свет отражался от кристально чистой воды.

В нынешние времена ежедневные прогулки были основным — если не единственным — моим развлечением. Жизнь банши одинока. Не сказать, что до появления дара я любила компании, но у меня были друзья. Мой прекрасный голос восхищал, и я не стеснялась петь.

Теперь все изменилось. В тех редких случаях, когда меня приглашали на праздники, все недобро косились, будто ждали, что я в любой момент запричитаю. В некотором роде они были правы. Я никогда не могла ни предугадать начало песни, ни контролировать ее. Я славилась тем, что начинала петь посреди разговора.

Конечно, в такие минуты я не осознавала, что делала. Но это не имело значения. Мои бывшие друзья были более чем рады описать мое странное поведение любому, кто соглашался слушать.

Сев на валун, я притянула колени к груди и велела себе перестать себя жалеть. Не самая красивая привычка, и я была выше нее. Я ничего не могла поделать с тем, как меня видели окружающие, зато могла позволить себе наплевать на их мнение.

Полностью окунувшись в теплый не по сезону день, я не замечала, что ко мне ехал всадник, пока он не остановился прямо передо мной. Я повернулась и увидела молодого мужчину с черными волосами и дьявольской улыбкой, спешившегося с королевского скакуна.

— Флинн! — мгновенно приободрившись, и я бросилась к нему, чтобы обнять покрепче.

— Если бы я тебя не знал, решил бы, что ты пытаешься задавить меня до смерти, — рассмеялся он.

— Извини, — опустив руки, я попятилась на несколько шагов и покраснела. — Просто я слишком давно тебя не видела.

— Точно, извини, — его улыбка померкла, и он провел рукой по своим густым волосам. — Наши дела не слишком хороши, и я не хотел обременять тебя.

Мне подурнело от страха. Флинн был не из тех, кто тревожился по мелочам. Если честно, я не припоминала, чтобы когда-либо видела его таким серьезным. Он был младшим из братьев, шутником. Похоже, случилось что-то серьезное, иначе Флинн не расстроился бы.

— Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне о чем угодно, — взяла я его за руки.

— Знаю, Джен, я тоже по тебе скучал, — выражение его темных, практически черных глаз смягчилось.

— Что происходит? — я подвела его к валуну, и мы сели.

— Хотел бы я знать, — Флинн посмотрел вдаль.

— В смысле?

— Дело в моем отце, — вздохнул он, снова переведя взгляд на меня. — Мы думаем, что он болен, но ни один из целителей не может ему помочь или хотя бы поставить диагноз.