Глава 2

Несколько дней я просто сидела и хандрила. Я пыталась занять себя, смотря сериалы на Нетфликсе, ставя перед собой цель посмотреть семь сезонов перед учебой. Я сменила прическу. Убралась в комнате.

Я только что закончила перебирать вещи в своём шкафу и спустилась вниз, держа в руках рубашку, на мне была та же одежда, что и за день до этого, мои волосы торчали в разные стороны, потому что я не принимала душ уже три дня.

— Это рубашка Лесситер. Я должна ей её отнести. Я уверена, что она нужна ей.

Сэм просто поднялась с дивана, взяла рубашку из моих рук, подошла к мусорке и выкинула её.

— Ты не поедешь в другой штат, и она ей не нужна, — сказала она.

Это не было сказано жестоко. А просто подводило черту. А затем она прижала меня к себе, пока я плакала. Я плакала не из-за рубашки. И не из-за чего-то серьёзного или нет. А просто потому что, и чем скорее я преодолею это, тем скорее смогу жить дальше.

— На самом деле мне жаль, что я не уехала вместе с мамой, — рыдая, сказала я у нее в ногах. Я не это имела ввиду, но возможно я ошибалась насчет той свободы, которая могла бы у меня быть при переезде в новый штат. Я бы почувствовала, что я тоже куда-то уезжаю. И тогда, возможно всё это было бы не так болезненно.

— Мне жаль, что мой развод всё тебе испортил, — прошептала она, заплетая мои волосы.

Сэм хорошо умела делать такие вещи. Показывать реальную действительность. Напоминать мне о том, что мой мир всего лишь маленький пузырь. И о том, что я иногда бываю слишком эгоистична. Особенно, когда это касается её.

— Я не позволю тебе продолжать в том же духе, — тиха сказала она — Я дам тебе ещё два дня, а затем тебе придется смириться со всем этим. Если придётся, я выгоню тебя, воняющую, как немытые носки, за дверь в одной пижаме, без обуви и денег.

Я знала, что она не шутит. Поэтому пообещала сделать всё, что от меня зависит. Ради неё, по большей степени.

Я собрала столько вещей сколько смогла, чтобы пожертвовать в Гудвилл, сидеть среди коробок было действительно приятно. Может быть, она была права, и в этом году я могу быть тем, кем захочу. Не находясь под тенью Брук и Лэсситер. Я могла бы встретить новых людей, завести новых друзей, может, вернуться в театр, даже для того что бы собирать арьерсцену или оформлять декорации. Мононуклеоз испортил мой голос. Поэтому надежды играть в театре у меня не было.

Скрестив ноги на полу, я положила крышку на последний ящик и тихо села, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Открыв их, я проводила взглядом полосу света, пробивающуюся через створки жалюзи, пересекающую постельное покрывало и собирающуюся в квадрат поперёк моего ковра. Маленькие пылинки лениво кружились, паря вниз, в темноту под моей кроватью, где мой взгляд зацепился за ещё одну коробку. Я потянулась к ней.

Толстый слой пыли покрывал крышку, и я смахнула его кончиками пальцев, ощутив приступ ностальгии, как только я подняла крышку и взглянула на маленькие картинки и записки из начальной и средней школы, которые я запихнула туда три года назад. Маленький дневник. Комок узловатых пластиковых украшений. Свёрнутые обрывки бумаги, исписанные жирным карандашом. Крошечные фотографии с лицами, которые я едва узнаю.

За исключением одного.

Такер Скотт.

Взяв комок украшений, я принялась распутывать его, моё внимание было сосредоточено на маленьком браслете, сделанным из чего-то очень особенного, который находился там. Воспоминания стали возвращаться ко мне, и волнение, которое я чувствовала, угрожало охватить меня полностью, заставляя мою кожу и уши краснеть.

Это была связка маленьких пластиковых сердечек.

Единственный подарок, который я получила от Такера Скотта.

Я всё больше думала о нём, с тех пор, как Сэм заметила то, как он смотрел на нас в ресторане. Не то чтобы я могла назвать вафельную рестораном, но это было место где ели из настоящих тарелок, так что, полагаю, она вполне могла сойти за него. Такер и я были друзьями в начальной школе, ездили на одном и том же автобусе годами, сидя рядом друг с другом. Он был милым и забавным, наверное, первый мальчик, о котором я так подумала.

Нося титул «Главной помехой занятиям» на протяжении трех лет средней школы, он заслужил репутацию хулигана. Именно тогда мы стали отдаляться друг от друга. Я любила школу и не хотела, чтобы меня заклеймили как ненормальную, так что расстояние между нами превратилось в большую пропасть, и мы перестали общаться вообще. Я никогда не вспоминала о нём, до тех пор, пока не увидела его, идущего по коридору, громко подпевающего под музыку в его наушниках, которые он постоянно носил. Я слышала, что его отец написал в школу письмо о том, что наушники нужны Такеру, чтобы концентрироваться. Я никогда не видела смысла в этом. Насколько я слышала, он никогда не делал домашние задания и не уделял внимания занятиям.

Такер уже ходил в «Периметр», и моё сердце забилось сильнее от этой мысли. Маловероятно, что у нас будут какие-то общие курсы, но, возможно, я смогу найти в нём друга. Однако, прошло очень много времени с тех пор, как мы в последний раз общались...

Я взглянула на браслет в моей руке и улыбнулась, потому что я вспомнила тот день, когда он подарил его мне.

Я была в седьмом классе, а он в восьмом. Это произошло незадолго после начала школы, до того, как он вляпался в неприятности. Под одним из грушевых деревьев Брэдфорда, которые, как он утверждал, воняют как сперма, когда они цветут (к чести сказать, я думала, что они пахнут, как тёплая моча, так как я не представляла, как пахнет сперма). Я всё ещё помню, как он слегка опустил голову, чтобы взглянуть на моё лицо из-за угла. Он подрос за лето, такой скачок в росте сделал его на два дюйма выше меня. Облокотившись на ствол дерева, он улыбнулся, не обращая внимания ни на кого вокруг нас.

— Я сделал это, — засмеялся он и показал мне браслет.

— Ты уверен? Больше похоже на то, что это сделала твоя младшая сестра. Я никогда не встречала её, и он редко о ней говорил, но о ней сложилось впечатление, как о крутой девчонке, не смотря на её семилетний возраст. Я взяла украшение, посмотрев на цветные сердечки, нанизанные на яркую красную нитку. Посередине находились бусинки, складывающиеся в МЭЛ.

— Ну, это было из её набора. Но всё же. Я сделал это сам, — он так широко улыбался, что я не могла не последовать его примеру.

— Мне нравится.

— Хорошо. Он поправил свой рюкзак и огляделся вокруг, как будто собирался что-то сказать, но появился наш автобус, и он так и не сказал ничего.

На следующий день он в первый раз был отстранён от занятий за драку на физкультуре, как мне показалось именно после этого инцидента мы потеряли связь.

Я прикрепила браслет на пробковую доску над моим столом, и слега покраснела, глядя на эту безделушку, висевшую там, как маленькое цветное напоминание о том, что я не всегда была вторым местом, каким чувствую себя сейчас. Когда-то я была кому-то нужна. Даже если этим кем-то был четырнадцатилетний мальчик. Я была ему нужна.

Взяв свой iPad, я проскользнула через холл на кухню, проходя мимо своей тёти, когда она сидела, опустив пальцы на клавиатуру, её глаза были прикованы к телевизору и ложка была между зубами, пока она не глядя нажимала на клавиши. Она любила носить лосины, и я сделала себе устную заметку что, когда я буду в её возрасте, я не буду выглядеть также неряшливо. Они выглядели удобно. Но всё же.

— Доброе утро.

— День, — пробормотала она с ложкой во рту.

— Чё смотришь?

— Кинематографическую историю. А ты? Её хвостик изогнулся в дугу, когда она, вытащив ложку изо рта, повернулась, чтобы посмотреть на меня. С тех пор, как она вернулась, она начала смотреть все эти фильмы времён её старшей школы. Ностальгия охватила её быстрее, чем я могла моргнуть, но я списала это на то, что она вернулась в дом своего детства.

— Семейство Кардашьян. — Я повернула iPad в её сторону.

— Чёртов О.Джей. — Она потянулась и нажала кнопку на пульте, чтобы поставить фильм на паузу, останавливая сцену на большом ТВ экране, висящем над камином.

— Ты знаешь, иногда ты как будто говоришь на совершенно другом языке?

— Твоё поколение расстраивает меня, — вздохнула она.

Я взглянула на телевизор через её плечо, и Сэм заметила это.

— Хочешь присоединиться?

Махнув рукой, я покачала головой и фыркнула:

— Я пас.

— Интересная штука, Мэл. Я сегодня кое-что обнаружила, — она пододвинулась ко мне и забарабанила пальцами по столешнице.

Я замерла, неуверенная чем бы это что-то могло являться. Моя тётя была классной, и наверно единственным взрослым человеком, с которым я чувствовала, что могу быть открытой и честной, но, когда подобные слова произносит взрослый, это не предвещает ничего хорошего.

— И что же? — От нервов у меня свело живот, я выпрямила плечи. Я даже не смотрела в её сторону, просто взяла злаковый батончик. Развернула его. Не поднимая взгляда.

— Меллори, что это за неуклюжее металлическое чудовище под брезентом стоящее в сооружении слева от забора, — её рука указывала в сторону заднего двора, но я не удосужилась туда посмотреть. Я знала, о чём она.

Это было довольно неприятно, но я клюнула на эту уловку.

— Это? Ох. Это. Ну знаешь. Это...

— Что?

— Это машина, Тётя Сэм. Почему ты спрашиваешь? — Изобразить невинность было лучшим решением в данной ситуации. Я нутром чувствовала это. Школа была близко к моему дому, и у меня были друзья, довольно часто подвозившие меня, так что я никогда особо не пользовалась машиной, которую оставил мне мой отец, до того, как мои родители развелись, и он свалил в Бостон. Мама разрешала брать её машину, если мне куда-то было нужно. Плюс, если быть откровенной, я боялась водить эту машину по одной очень важной причине: я очень ценила свою жизнь.

Она схватила мою руку выше локтя настолько сильно, что я пискнула. Вытолкнув меня вперёд, мы вышли прямо в палящую жару, неровно дыша из-за высокой влажности.