Отец вышел из комнаты, оставляя меня один на один с нападавшим, который стонал, пытаясь уползти. Когда отец вернулся, у него с собой была веревка. Он связал мужчину, затем вынул нож и коснулся им предплечья нападавшего. Он закричал, когда отец начал срезать с него кожу наживую. Это как чистить яблоко. Вот, что всегда говорил отец, но яблоко не орало и не умоляло.

Придерживая свой кровоточащий живот, я следил за происходящим, даже когда желчь подкатила к горлу. Отец наблюдал за мной. Я знал, что он накажет меня, если я отвернусь. Крики звенели в моих ушах, и я содрогнулся. Мои руки дрогнули, и я ударился щекой о твердый пол. Шум в ушах вскоре заглушил внешние крики, а затем все стало черным.

Младшие боссы и капитаны ожидали в гостиной нашего поместья. Отец стоял в середине комнаты, он поманил меня к себе. Все взгляды в помещении неотрывно следили за мной, пока я направлялся к нему. Я высоко поднял голову, стараясь казаться выше. Я был высоким для своего возраста, но мужчины вокруг все равно возвышались надо мной. Они смотрели на меня как на нечто, что раньше им не приходилось видеть.

Я остановился прямо перед отцом.

— Самая ранняя инициация, что я когда-либо видел, — произнес он, его голос разносился по комнате. — Всего одиннадцать лет, а ты уже куда более сильный и жестокий, чем может желать любой отец.

Восторг заполнял мою грудь. Отец никогда не говорил обо мне с такой гордостью, никогда не показывал ни малейшего намека, что я и Маттео являемся чем-то большим, чем обузой. Я расправил плечи, стараясь походить на мужчин в черных костюмах и ботинках.

— Наши враги в страхе будут шептать твое имя, сынок. Моя кровь. Мой наследник.

Он достал нож, и я протянул руку, зная, что произойдет. Я даже не вздрогнул, когда отец порезал мою ладонь. Он ранил меня бесчисленное число раз в прошлом, это и сделало меня таким сильным в этот день. Каждый раз, когда я вздрагивал, он резал меня еще раз и поливал рану лимонным соком или посыпал солью до тех пор, пока я не скрывал боль.

— Рожденный в крови, поклявшийся на крови. Я пришел живым и уйду мертвым, — сухо сказал я.

— Ты стал членом Семьи, Лука. Ты будешь убивать и калечить в мою честь. Ты будет жечь и разрушать.

Какого-то мужчину втащили в комнату. Я не знал, кто он или что сделал. Он был ранен и весь в крови. Его заплывшие глаза встретили с моими и молили о пощаде. Никто никогда не смотрел на меня так, как если бы вся власть была сосредоточена в моих руках.

Отец кивнул мне и протянул нож, тот самый, который мама использовала, чтобы покончить с собой. Я взял его и подошел к мужчине. Он пытался сопротивляться новым телохранителям отца, но они крепко держали его. Все смотрели на меня, ожидая проблеска слабости, но я был сыном своего отца и однажды стану Капо. Я быстро взмахнул рукой, перерезая горло. Рана была ужасной, кровь из нее была повсюду, запачкав мои ботинки и рубашку. Я сделал шаг назад, заметив, как глаза мужчины расширились. Он упал на пол, наполненные ужасом глаза уставились на меня, пока он захлебывался кровью и бился в конвульсиях.

Я наблюдал, как жизнь покидает его тело.

Спустя два дня самые главные слова в моей жизни были выведены чернилами на моей груди, то, что навсегда сделало меня мафиози.