Ее голос звучал странно, я не мог понять его, а губы дрожали, пока ее взгляд скользил между мной и Маттео.

Я кивнул. Она подошла ближе и коснулась моего плеча.

— Мне жаль, — я отшатнулся от ее прикосновения. Я уставился на нее, это помогало сдержать слезы.

— А мне нет, — пробормотал я. — Она была слабой.

Марианна сделала шаг назад, глядя на меня и Маттео, она изменилась в лице.

— Поторапливайтесь, — произнесла она прежде, чем выйти.

Маттео взял меня за руку.

— Я буду скучать по ней.

Я взглянул на свои ноги, на покрытые кровью носки, не говоря ни слова, потому что это тоже стало бы проявлением слабости. Я больше не позволю себе быть слабым. Никогда.

Чезаре нанес сильный удар мне в живот. Задыхаясь, я упал на колени. Марианна опустила свое вязание с резким вдохом. Прежде чем он успел нанести удар мне в голову, я отклонился и поднялся на ноги, поднимая сжатые кулаки.

Чезаре кивнул.

— Больше не отвлекайся.

Я сжал зубы и атаковал, притворившись, что собираюсь нанести апперкот, а затем ударил его кулаком в бок. Издав утробный звук, он упал, опрокинувшись на спину. Чезаре давал мне уроки борьбы с тех пор, как мне исполнилось три.

Чезаре отошел от меня.

— Ты будешь непобедим, когда станешь старше.

Я хотел быть непобедимым уже сейчас, чтобы отец больше не смог нас избивать. Я был выше и сильнее других детей в школе, но нужно было стать еще мощнее. Я принялся снимать перчатки.

Чезаре повернулся к Маттео, который сидел на краю боксерского ринга, подтянув ноги к груди и наморщив лоб.

— Твоя очередь.

Мой брат никак не отреагировал, уставившись в никуда. Я швырнул в него боксерскую перчатку. Он тяжело вздохнул, почесывая голову и взлохмачивая свои темные волосы, а затем нахмурился.

— Твоя очередь, — сказал я.

Он поднялся на ноги, но я мог сказать, что он был в хреновом настроении. Я знал причину, но надеялся, что он сдержится.

— Почему мы не на похоронах мамы?

Марианна направилась к нам. Я швырнул в него вторую перчатку.

— Заткнись!

Он топнул ногой.

— Нет! — он спрыгнул с боксерского ринга и направился к выходу из спортзала. Что он творит?

— Маттео! — крикнул я, кинувшись за ним.

— Я хочу попрощаться с ней! Это нечестно, что она там одна.

Нет, нет, нет! Почему он говорит подобное в то время, когда мы окружены кучей посторонних? Я не оглянулся на Марианну и Чезаре, но знал, что они расслышали каждое слово.

Я быстро схватил Маттео за руку у выхода и вернул обратно в зал. Он попытался отделаться от меня, но я был сильнее. Он посмотрел на меня глазами, полными слез.

— Прекрати плакать, — резко прошептал я.

— Неужели ты не хочешь попрощаться? — прохрипел он.

Давление в моей груди усилилось.

— Она же не захотела с нами попрощаться, — заявил я Маттео, и он вновь заплакал.

Марианна положила руку на его плечо, но не на мое. Она запомнила. Каждый раз, когда она пыталась утешить меня в последние дни, я отталкивал ее.

— Это нормально – грустить.

— В этом нет ничего нормального, — грубо сказал я. Разве она не понимает? Если отец узнает, что Маттео плакал, особенно в присутствии Чезаре, он накажет его. Может, даже выжжет глаз, как когда-то угрожал мне. Я не мог позволить этому произойти. Я посмотрел на Чезаре, который стоял в нескольких шагах позади, снимая бинты с запястий.

— Наша мать была грешницей. Самоубийство – это грех. Она не заслуживает нашей грусти, — повторил я то, что сказал мне священник, когда я приходил к нему вместе с отцом. Я не понял его мысли. Убийство тоже было грехом, но святой отец никогда не говорил об этом нашему отцу.

Марианна покачала головой и коснулась моего плеча, грустно глядя. Почему она продолжала это делать?

— Она не должна была оставлять вас, мальчики, одних.

— Раньше ее тоже никогда не было рядом, — сухо ответил я, подавляя внутри себя эмоции.

Марианна кивнула.

— Я знаю. Знаю. Ваша мама…

— …была слабой, — пробормотал я, отшатываясь от ее прикосновения. Я не хотел говорить о ней. Я просто хотел забыть, что она когда-либо существовала, Я хотел, чтобы Маттео, наконец, перестал смотреть на этот гребанный нож, будто тот мог убить и его.

— Не надо, — прошептала Марианна. — Не становись как твой отец, Лука.

Это то, что сказала бабушка перед смертью.

Бабушка выглядела маленькой и худой. Кожа казалась большой для ее крохотного тела, будто бы ее поместили в кого-то, кто был в два раза крупнее.

Она улыбнулась так, как никто в целом свете мне не улыбался, и протянула свою морщинистую руку. Я ухватился за нее. Ее кожа была похожа на бумагу, сухая и прохладная.

— Не бросай меня, — потребовал я. Отец сказал, что она скоро умрет. Вот почему он отправил меня в ее комнату – чтобы я понял, что такое смерть, но я и так уже это знал.

Бабушка легонько сжала мою руку.

— Я буду наблюдать за тобой с небес.

Я потряс головой.

— Ты не сможешь нас защитить, находясь там, наверху.

Ее карие глаза смотрели на меня по-доброму.

— Скоро тебе уже не понадобится никакая защита.

— Я буду всеми управлять, — прошептал я. — А затем убью отца, чтобы он больше никогда не смог причинить боль Маттео или маме.

Бабушка прикоснулась к моей щеке.

— Твой отец убил твоего дедушку, чтобы стать Капо.

Мои глаза расширились.

— Ты ненавидишь его за это?

— Нет, — ответила она. — Его отец был жестоким человеком. Я не могла защитить Сальваторе от него, - ее голос становился все более глухим и тихим, так что мне пришлось наклониться, чтобы услышать ее. — Именно поэтому я пыталась защитить тебя от отца, но мне этого не удалось.

Ее глаза затрепетали, и она отпустила мою руку, но я вцепился в ее.

— Не становить таким же, как твои отец и дед.

Она закрыла глаза.

— Бабушка?

Я тяжело сглотнул и оглянулся на Чезаре, который смотрел, скрестив руки на груди. Он слышал то, что сказала Марианна? Отец будет зол на нее. Очень зол.

Я развернулся и направился к нему, останавливаясь прямо перед ним и прищуривая глаза.

— Ты ничего не слышал.

Чезаре приподнял брови. Он думает, что я шучу?

Я не мог сделать многое. Вся власть была у отца.

— Ты никому ничего не скажешь, иначе я скажу отцу, что ты говоришь о нем всякую херню. Я его наследник. Он поверит мне.

Чезаре опустил руки.

— Тебе не нужно угрожать мне, Лука. Я на твоей стороне.

С этими словами он развернулся и направился в закрытую комнату. Отец всегда говорит, что мы окружены врагами. И как я должен понять, кому могу доверять?

ЛУКА, 11 ЛЕТ

Крики прорвались сквозь мой кошмар, картинки кровавых ручейков на белом мраморе. Я резко сел, сбитый с толку, слыша крики и стрельбу. Что происходит?

В коридоре вспыхнул свет – вероятно, сработали датчики движения. Я оказался уже на краю кровати, когда дверь распахнулась. Высокий мужчина, которого я прежде не видел, стоял в дверном проеме, его пистолет был нацелен мне в голову.

Я замер.

Он собирался меня убить. Я мог понять это по его выражению лица. Я уставился на него, глядя прямо ему в глаза и ожидая смерти с высоко поднятой головой, как настоящий мужчина. Маленькая тень мелькнула позади этого мужика, и с воинственным криком Маттео запрыгнул ему на спину. Пистолет выстрелил, и я вздрогнул от того, как обжигающая боль прошла по моему телу.

Пуля попала существенно ниже, чем планировалось. Он бы убил меня, если бы не Маттео. Слезы хлынули из глаз, но я соскочил с кровати, хватая пистолет с ночного столика. Нападавший поднял ствол на Маттео. Я тоже поднял свое оружие, целясь ему в голову, как учили меня Чезаре и Первый, а затем выстрелил. Кровь залила все пространство, даже потрясенное лицо Маттео. На мгновение все замерло – даже мое сердце, а потом все завертелось еще быстрее.

Тело мужчины упало вперед и утянуло бы за собой и моего брата, если бы тот в последний момент не отпрыгнул, все еще шокированный. Он моргнул, глядя на меня, потом взглянул на тело. Медленно Маттео поднял взгляд, задерживаясь на моем животе.

— У тебя кровь.

Я схватился за рану в боку, вздрагивая от боли. Держащая пистолет рука дрожала, но я не выпустил его. Выстрелы и крики все еще раздавались на первом этаже. Я кивнул в сторону шкафа.

— Спрячься там.

Маттео нахмурился.

— Давай же, — резко произнес я.

— Нет.

Я направился к нему, едва не теряя сознание от боли. Ухватив Маттео за рукав пижамы, я затолкал его в шкаф. Он сопротивлялся, но я засунул его внутрь и запер.

Маттео колотил в дверь.

— Выпусти меня!

Дрожа от тревоги и боли, я незаметно спустился вниз и направился в гостиную, откуда слышался шум. Когда я зашел, отец пригнулся за диваном, отстреливаясь от двоих нападавших. Оба были ко мне спиной. Отец быстро взглянул на меня, и на мгновение я решил не предпринимать вообще ничего, я ненавидел его, ненавидел то, как он наказывает Маттео, меня и даже его новую жену Нину.

Но я поднял руку и выстрелил в одного из нападавших. Отец позаботился о втором. Мужик упал на пол, хватаясь за плечо. Отец откинул его пистолет, а потом выстрелил нападавшему в обе ноги. Где-то в доме раздалась череда выстрелов, а потом послышались тяжелые шаги. Первый практически ввалился в комнату, истекая кровью из-за ранения в голову.

Отец нахмурился.

— Гора трупов?

Первый кивнул.

— Они схватили Второго.

— Они не должны были прорваться настолько далеко, насколько смогли, — пробормотал отец. Без тени колебания, он нацелил пистолет на Первого и выстрелил. Я вскрикнул от удивления, когда мужчина рухнул на пол рядом со мной. Я знал его всю свою жизнь.

Мои ноги подкашивались, рана пульсировала. Отец взглянул на меня, вынимая телефон, и произнес в трубку:

— Пошли за Доком и иди сюда вместе с Дюрантом. Не приводи больше никого, пока я не узнаю, кто крыса.

Отец подошел ко мне и грубо поднял на ноги. Держа меня прямо, он убрал мою руку от кровоточащей раны. Отец ткнул в нее пальцем, и перед глазами потемнело, когда я дернулся в агонии. Отец встряхнул меня.

— Соберись! Не смей умирать тут мне.

Мои глаза распахнулись. Отец покачал головой и отпустил меня, от чего я опять осел на пол. Я оперся на руки, тяжело дыша.