— Иди со временем в ногу, — посоветовал Тобиас. — Думай о своей карте.

Он легко представил себе Священный Лес Сильвера, разливающийся морем к краям бумажного листа. Было время три тысячи лет назад, когда можно было пройти из одного конца страны в другой, не выходя из тени деревьев.

— Зеленый Человек привязан к лесу, — объяснил Тобиас. — Но лес помнит.

Сильвер ошеломленно застыл. На мгновение он уставился светлыми глазами в тусклое рассветное небо, видя то, что Тобиас никогда не увидит. Затем он слабо улыбнулся и кивнул. Но когда он посмотрел на поместье, его лицо болезненно скривилось.

— Мистер Финч.

— Мне казалось, Тобиас?

— Мистер Финч, я...

— Я знаю, что вы поссорились. Но она не монстр. Она заставила меня срубить старый дуб. Сам бы я не решился. Если бы не она, Фабиан поглотил бы тебя.

Сильвер открыл было рот, но затем передумал, нахмурился и подошел к Тобиасу. Он накрыл ладонью руку Тобиаса, положил другую ему на плечо, поднялся на цыпочки и поцеловал в губы.

Рот Сильвера был сладким и мягким. Ничего подобного Тобиас не пробовал. Фабиан был другим.

И это было слишком давно.

Тобиас мягко оттолкнул Сильвера.

— Что? — изумленно спросил тот.

Тобиас кивнул в сторону длинной зеленой лужайки, где на ступеньках дома стояла маленькая неподвижная фигурка. Сильвер повернулся и посмотрел на нее. Он схватился за руку своего спутника.

— Нет, — сказал Тобиас. — Я позже подойду.

— Какой смысл во всем этом, если я даже не могу спрятаться за твоей широкой спиной? — возмутился Сильвер.

— Иди, — подтолкнул его Тобиас.

Сильвер не стал умолять, хотя такой план казался ему очень привлекательным. Он неохотно высвободил ладонь из пальцев Тобиаса. А затем пошел по траве к матери. Тобиас смотрел ему вслед. Он остался под деревьями, прислонившись к стволу, который некогда был тростью. Крепкое дерево могло выдержать его вес. Неплохо для того, кто растет всего пару сезонов.

Тобиас не удивился появлению Куманики. Крохотные белые цветки распускались там, где она проходила. В глазах Тобиаса, привыкшего к обычным людям в их обычных домах, она выглядела по-новому странно. Глаза дриады сияли золотом.

— Он не такой, как тот, — сказала она.

— Нет. Полагаю, что нет.

И это было правдой лишь наполовину. Сильвер походил на Фабиана: красивый, умный, совсем как Фэй. Конечно, для Куманики это ничего не значило. Она смотрела на мир иначе.

— Он будет хорош для этого места, — сказала она. — Он посадил себя.

— Как я?

— Ты никогда не принадлежал лесу. Ты просто застрял здесь, как кролик в... — она замолчала. Затем скорчила гримасу.

— В силках, — подсказал Тобиас. — Людские вещи, дорогая.

— Ты любил нас, а мы любили тебя, — продолжила Куманика. — Но ты никогда не выбирал лес. А он выбрал.

— Как же, как же, — сказал Тобиас, который так не думал.

— Он точно выбрал, — настаивала дриада, будто это важно. Тобиас отвел взгляд.

— Ты был хорош для этого места, — добавила она. — Но теперь иди и занимайся людскими вещами. Потом возвращайся и занимайся людскими вещами. Строй и охоться. Расставляй силки, прокладывай тропы. Выращивай деревья.

— А ты, дорогая? — спросил Тобиас спустя мгновение. — Тебе следует выбрать дерево. Посади себя. Иначе одичаешь.

— Я и есть дикая. Я уже выбрала.

— Скажи, где тебя искать.

— Везде, — просто ответила Куманика. — Каждое дерево. Все они мои.

Она протянула руку Тобиасу, в ней лежала веточка омелы.

— Для охоты на зло, — пояснила дриада. — Зло — это людская вещь, но твой друг рассказал мне историю, и я поняла. Раньше лес был отравлен злом, теперь оно исчезло, и я рада. Ты был несчастлив, но теперь все изменится, и я рада.

Для дриады Куманика произнесла слишком длинную речь, и это ее шокировало.

— Иди, — проскрипела она. — Расти.

— Я вернусь, — помолчав, сказал Тобиас. — И буду заниматься людскими вещами.

Он взял веточку омелы и заткнул ее за пояс.

— Хорошо, — выдохнула Куманика. — Ты ему нужен.

— А тебе — нет.

— Нет, — ответила она терпеливо. — Потому что я не человек. Но я все еще люблю тебя.

— И я тебя тоже, дорогая, — произнес Тобиас, когда отпустило горло. — И я тебя тоже.

Он знал, что дриада за ним наблюдает, когда шел к дому в свою белую комнату. Он чувствовал лес за своей спиной, четыреста лет леса. И когда Сильвер махнул ему рукой, а миссис Сильвер одарила тонкой улыбкой, он на мгновение почувствовал себя старым гнилым пнем, который несмотря ни на что наконец пустил тонкие зеленые побеги.

Конец