— И ты действительно наслаждаешься этими бесконечными упражнениями и тренировками?

— Еще два, и я тебе скажу.

Ворча Неста, повиновалась. Только потому, что она устала быть слабой, как мяукающий котенок, как он назвал ее несколько ночей назад.

Когда она закончила, Кассиан сказал:

— Я принесу воды. — Утреннее солнце безжалостно жарило.

— Мне не нужно, чтобы ты говорил мне, когда пить, — отрезала она.

— Тогда давай, падай в обморок.

Неста встретила его ореховый взгляд и с серьезным лицом выпила воду. Чтобы у нее перестала кружиться голова, сказала она себе.

— Я родился в семье незамужней женщины в поселении, по сравнению с которым Пристанище Ветра гостеприимный рай. Ее избегали за то, что она родила ребенка вне брака, и заставили одну рожать меня в палатке в разгар зимы.

Ужас пронзил нее. Она знала, что Кассиан был низкого происхождения, но такой уровень жестокости из-за этого …

— А как же твой отец?

— Ты имеешь в виду того говнюка, который навязался ей, а потом вернулся к жене и семье? — Кассиан издал холодный смешок, который она редко слышала. — Для него не было никаких последствий.

— И никогда не было, — холодно ответила Неста. Она прогнала из воспоминаний лицо Томаса.

— Здесь есть, — прорычал Кассиан, словно почувствовав направление ее мыслей. Кассиан указал на город внизу, скрытый горой и Домом, загораживающим вид. — Рис изменил законы. Здесь, в Ночном Дворе, и в Иллийрии, — Его лицо еще больше ожесточилось. — Но это все равно требует, чтобы выживший вышел в люди. А в таких местах, как Иллийрия, они превращают жизнь в сущий ад для любой женщины, которая это делает. Они считают это предательством.

— Это возмутительно.

— Мы все фейри. Забудь о Высших или низших фейри. Мы все бессмертны или близки к этому. Перемены для нас происходят медленно. То, что люди делают за десятилетия, занимает у нас столетия. Дольше, если ты живешь в Иллийрии.

— Тогда зачем тебе Иллирийцы?

— Потому что я боролся изо всех сил, чтобы доказать свою ценность для них. — Его глаза блестели. — Чтобы доказать, что моя мать принесла в этот мир что-то хорошее.

— Где она сейчас? — Он никогда не говорил о ней.

Его глаза закрылись так, как она не видела раньше.

— Меня забрали у нее, когда мне было три. Выбросили на снег. И в своем так называемом опозоренном состоянии она стала добычей других чудовищ. — Желудок Несты сжимался с каждым словом. — Она выполняла их непосильную работу, пока не умерла, одна и в одиночестве… — Его горло сжалось. — Я был в Пристанище Ветра. У меня не хватило сил вернуться и помочь ей. Чтобы доставить ее в безопасное место. Рис еще не был Высшим Лордом, и никто из нас ничего не мог сделать.

Неста не совсем понимала, как они заговорили об этом.

Очевидно, Кассиан тоже это понял.

— Это история для другого раза. Но что я хотел объяснить, так это то, что пройдя через все это, через все эти ужасные вещи, обучение помогло мне сосредоточиться. Направило меня. Даже когда у меня был дерьмовый день, когда на меня плевали, избивали или избегали, когда я вел армии и терял хороших воинов, когда Рис был взят Амарантой… обучение все равно было со мной. На днях ты сказала, что дыхание помогло тебе. Мне это тоже помогает. Это помогло Фейре. — Она смотрела, как стена поднимается в его глазах, слово за словом. Как будто он ждал, что она разрушит ее. — Считай, что хочешь, но это правда.

Маслянистый стыд скользнул по ней. Обучение сделало это — принесло ему такой уровень защиты.

Тяжесть давила на нее. Начала грызть ее изнутри.

Поэтому Неста сказала:

— Покажи мне еще один набор упражнений.

Кассиан изучал ее лицо в течение одного удара сердца, его взгляд все еще был отстранен, а затем он начал демонстрировать упражнения.

***

У Дома был отличный вкус на любовные романы. Неста встала позже, чем следовало, чтобы закончить то, что он оставил накануне, и когда вечером она вернулась в свою комнату, ее ждал другой роман.

— Только не говори мне, что ты каким-то образом прочитал это. — Она пролистала книгу, лежавшую на ночном столике.

В ответ на это на поверхность упали еще две книги. Каждая из них была ужасно пошлая.

Неста издала тихий смешок.

— Должно быть, здесь ужасно скучно.

Третья книга шлепнулась на остальные.

Неста снова рассмеялась-хриплым, ржавым смехом. Она не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась. По-настоящему, глубоко.

Может быть, до того, как умерла ее мать. Ей, конечно, было не над чем смеяться, когда они впали в нищету.

Неста кивнула в сторону стола.

— Сегодня ужина не будет?

Дверь ее спальни распахнулась, открыв тускло освещенный коридор.

— На сегодня с меня довольно. — Она едва могла говорить с Кассианом до конца урока, не в силах перестать думать о том, как он поставил стену, не сказав ей ни слова, ожидая, что она пойдет за ним, предполагая, что она настолько ужасна, что не может нормально разговаривать. Что она будет насмехаться над его матерью и их болью.

— Я лучше останусь здесь.

Дверь открылась шире.

Неста вздохнула. Ее желудок болел от голода.

— Ты такой же зануда, как и все остальные, — пробормотала она и направилась в столовую.

Кассиан сидел один за столом, заходящее солнце золотило его черные волосы золотыми и красными красками, просвечивая сквозь прекрасные крылья. На мгновение она поняла желание Фейры рисовать вещи — запечатлить подобные моменты, сохранить их навсегда.

— Как там библиотека? — спросил он, когда она заняла место напротив него.

— Сегодня меня никто не пытался съесть, так что все было в порядке.

Перед ней появилась тарелка с жареной свининой и зелеными бобами и стакан воды.

— Что-то пыталось съесть тебя в другой день?

— Ну, он не подошел достаточно близко, чтобы попытаться, но таково было общее впечатление, которое я получила.

Он моргнул, Сифоны засветились.

— Расскажи мне.

Неста задумалась, не сказала ли она что-то не так, но она рассказала об инциденте с темнотой и закончила на Гвин. После этого она не видела жрицу, но в конце дня на ее тележке была записка, в которой говорилось: Просто дружеское напоминание держаться подальше от нижних уровней!

Неста фыркнула, скомкав записку, но оставила ее в кармане.

Сидевший напротив нее Кассиан был бледен.

— Ты видел Бриаксиса, — сказала Неста в тишине.

— Несколько раз, — выдохнул он. Его кожа стала зеленоватой. — Я знаю, что мы должны продолжать поиск Бриаксиса. Не очень-то хорошо, что он бродит по свету. Но я не думаю, что смогу вынести встречи с ним снова.

— На что это было похоже?

Его глаза встретились с ее.

— Мои худшие кошмары. И я говорю не о мелких фобиях. Я имею в виду мои самые глубокие, самые первобытные страхи. Я сажал в Тюрьму самых страшных, самых мерзких чудовищ, но это было чудовище во всех смыслах этого слова. Это … Я не думаю, что кто-то сможет понять, если они не видели этого.

Он снова взглянул на нее, и она могла сказать, что он готовился к ее колкостям.

Чудовище — она была чудовищем. Знание резало и резало глубоко. Но она сказала, надеясь дать ему понять, что не станет совать нос в его дела только для того, чтобы причинить ему боль:

— Что за существ ты сажал в Тюрьму?

Кассиан откусил кусочек. Хороший знак, что это, по крайней мере, приемлемая территория.

— Когда ты жила в человеческом мире, у тебя были легенды о страшных зверях и феях, которые убьют тебя, если они когда-нибудь пробьют стену, не так ли? Твари, которые пролезают в открытые окна, чтобы пить кровь детей? Вещи, которые были настолько злыми, настолько жестокими, что не было никакой надежды против их зла?

Волосы на ее шее встали дыбом.

— Да. — Эти истории всегда пугали ее.

— Они были основаны на истине. Основываясь на древних, почти первобытных существах, которые существовали здесь до того, как Высшие Фейри разделились на дворы, до Высших Лордов. Некоторые называют их Первыми Богами. Они были существами почти без физической формы, но с острым, порочным интеллектом. Люди и фейри были их добычей. На большинство из них охотились и давным-давно загнали в подполье или тюрьму. Но некоторые остались, прячась в забытых уголках земли. — Он проглотил еще один кусок.

— Когда мне было около трехсот лет, один из них появился снова, выползая из-под корней горы. Прежде чем он попал в Тюрьму и заключение ослабило его, Лантис мог превратиться в ветер и вырвать воздух из ваших легких, или превратиться в дождь и утопить вас на суше; он мог содрать кожу с вашего тела несколькими движениями. Он никогда не показывал свою истинную форму, но когда я смотрела на него, он предпочитал казаться клубящимся туманом. Он породил расу фей, которая до сих пор преследует нас, и которая процветала во времена правления Амаранты — Боггэ. Но боггэ меньше, просто тени по сравнению с Лантисом. Если и есть на свете воплощенное зло, то это он. У него нет милосердия, нет чувства добра и зла. Есть он, и есть все остальные, и все мы-его добыча. Его методы убийства изобретательны и медлительны. Он пирует страхом и болью так же, как и самой плотью.

Кровь застыла у нее в жилах.

— Как тебе удалось поймать такую тварь?

Кассиан постучал пальцем по шее, где под ухом виднелся шрам.

— Я быстро понял, что никогда не смогу победить его ни в бою, ни в магии. Шрам все еще здесь, чтобы доказать это, — Кассиан слабо улыбнулся. — Поэтому я использовал его высокомерие против него. Польщенный и насмехающийся, он поймал себя в ловушку в зеркале, обшитом ясенем. Я поспорил с ним, что зеркало будет сдерживать его — и Лантис ошибся. Он, конечно, вылез из зеркала, но к тому времени я уже бросил его жалкое «я» в Тюрьму.

Неста приподняла бровь. Он одарил ее резкой улыбкой, которая не отразилась в его глазах, и сказал:

— Не просто зверь, в конце концов.

Нет, это не так, хотя она и говорила ему об этом, и никогда не верила в это.

Кассиан продолжил:

— Из всех обитателей Тюрьмы Лантис-единственный, кого я боюсь найти.