Глава 18

Там был только красный камень лестницы, и ее неровное дыхание, и ножи, которые повернулись внутрь и резали и резали, стены давили, а ноги горели с каждым шагом вниз.

Она не хотела быть в своей голове, не хотела быть в своем теле. Хотела, чтобы бой барабанов и буйная песня скрипки наполнили ее звуком, заставили замолчать любую мысль. Хотела найти бутылку вина и выпить до дна, позволить вину вывести ее из себя, заставить ее разум плыть по течению и онеметь.

Вниз, вниз, вниз.

Круг за кругом.

Неста прошла мимо ступеньки с горящим отпечатком ладони. Прошла шагов двести пятьдесят. Триста. Пятьсот. Восемьсот.

На восемьсот третьем шаге ее ноги начали дрожать.

Рев в ее голове притупился, когда она сосредоточилась на том, чтобы держаться прямо.

На тысячном шаге она полностью остановилась.

Была только вращающаяся тишина.

Неста закрыла глаза и прислонилась лбом к прохладному камню справа от себя, положив на него руку, словно крепко прижимаясь к любовнику. Она могла бы поклясться, что сердце билось в камне так же уверенно, как если бы оно билось в груди под ее ухом.

Это сердцебиение было ее собственная пульсирующая кровь, сказала она себе, прижимаясь к стене.

Она позволила своему дыханию войти и выйти из нее. Желая унять дрожь ее тела.

Сердцебиение в камне стихло. Стена под ее раскрасневшейся щекой стала ледяной. Шершавой под кончиками пальцев.

Она начала подниматься. Один шаг за другим, один за другим. В бедрах появилось напряжение, колени стонали от боли, а грудь горела.

Ее голова опустела к тому времени, как она наполовину проползла последние двадцать ступенек. Ей пришлось пять раз останавливаться, чтобы отдохнуть. Пять раз, ровно столько, сколько требовалось, чтобы отдышаться и успокоиться — только до тех пор, пока рев мыслей не начинал угрожал снова появиться.

К тому времени, как она вернулась на лестничную площадку, она была выжата и совершенно опустошена. Кассиан с серьезным лицом стоял прислонившись к противоположной стене.

— Мне не хочется с тобой спорить, — решительно заявила она, слишком опустошенная, чтобы злиться. Она знала, что может потребовать от него, чтобы он доставил ее в город, но у нее не было сил даже на это. — Спокойной ночи.

Он встал у нее на пути, заслонив ее крыльями.

— Какой ступени ты достигла на этот раз?

Как будто это имело значение.

— Тысяча. — Ее ноги дрожали.

— Впечатляет.

Неста подняла взгляд на его лицо и увидела, что он говорит серьезно. Она даже не пыталась скрыть усталость, давившую на нее всем телом.

Она попыталась пройти мимо него, но он не опустил крылья. Если не считать того, что она пробивала себе дорогу, ей не удавалось пройти.

— Что?

— Что тебя сегодня так взбесило?

— Все. — Она не хотела больше ничего говорить.

— Что тебе сказала Элейн?

Она не могла вернуться к этому разговору, не могла говорить о своем отце, о его смерти или о чем-то еще. Поэтому она закрыла свои тяжелые глаза.

— Почему они не записываются на тренировки?

Он знал, кого она имеет в виду.

— Может быть, они еще не готовы.

— Я думала, что они запишутся.

— Это то, из-за чего ты расстроилась? — Его вопрос был таким нежным, таким печальным.

Неста открыла глаза.

— Некоторые из них живут здесь уже сотни лет и до сих пор не могут оправиться от пережитого. И почему я надеюсь?

Он потер плечо, как будто оно болело.

— Мы работаем всего две недели, Неста. Физически ты можешь видеть изменения, но то, что происходит в твоей голове, в твоем сердце, на это изменение требуется гораздо больше времени. Черт, это заняло у Фейры несколько месяцев…

— Я не хочу слышать о Фейре и ее особенной истории. Я не хочу слышать ни об истории Риса, ни об истории Морриган, ни о чьей-либо еще.

— Почему?

Слова, ярость снова нарастали. Она отказывалась говорить, вместо этого сосредоточившись на подавлении этой силы внутри себя, пока она не перестала даже шептать.

— Почему? — спросил он.

— Потому что не знаю, — отрезала она. — Убери свои крылья летучей мыши, — Кассиан повиновался, но шагнул ближе, возвышаясь над ней.

— Тогда я расскажу тебе о своей особой истории, Нес. — Его тон был таким ледяным, какого она еще никогда не слышала.

— Нет.

— Я убил всех, кто причинил боль моей матери.

Она моргнула, глядя на него, и тяжесть в ней исчезла от этих злобных слов.

На лице Кассиана отразилась лишь древняя ярость.

— Когда я стал достаточно взрослым и сильным, я вернулся в деревню, где родился, где меня вырвали из ее рук, и узнал, что она умерла. И не было никого, с кем я мог бы побороться, чтобы изменить это. Они отказались сказать мне, где ее похоронили. Одна из женщин намекнула, что они сбросили ее со скалы.

Ужас и что-то похожее на боль пронзили ее.

Его глаза вспыхнули холодным светом.

— Поэтому я их уничтожил. Всех, кто не был в ответе — детей, женщин и стариков, я отпускал. Но любой, кто сыграл свою роль в ее страданиях … Я заставлял их страдать в ответ. Рис и Азриэль помогли мне. Так же я нашел кусок дерьма, который меня породил. Я позволил своим братьям разорвать его на части, прежде чем покончил с ним…

Слова повисли между ними.

— Прошло десять лет, прежде чем я смог взглянуть правде в глаза. Что я сделал с этими людьми и что потерял. Десять лет. — Он дрожал, но не от страха. — Так что если ты хочешь потратить десять лет на то, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что съедает тебя заживо изнутри, давай. Хочешь потратить на это двадцать лет-вперед.

Наступила тишина, прерываемая только их неровным дыханием.

— Ты сожалеешь о том, что сделал? — выдохнула Неста

— Нет. — Такая непоколебимая честность. Та же самая честность, которая сейчас оценивала ее, отмечая каждый ревущий, острый кусочек ее тела.

Неста опустила голову, словно это могло помешать ему увидеть все.

Теплые сильные пальцы обхватили ее подбородок, мозоли царапали кожу.

Она позволила ему поднять голову. Она не заметила, что он подошел ближе. Их разделяли всего несколько дюймов. Если только она не была той, кто подошел к нему, притягиваясь с каждым жестоким словом.

Кассиан продолжал держать ее за подбородок.

— Все, что ты бросишь в меня, я смогу принять. Я не сломаюсь, — в словах не было вызова. Только мольба.

— Ты не понимаешь, — сказала она хриплым голосом. — Я не такая, как ты и другие.

— Меня это никогда не волновало. — Он убрал руку с ее подбородка.

Она выпрямилась.

— Так и должно быть.

— Ты так говоришь, будто хочешь, чтобы это меня беспокоило.

— Это всех беспокоит. Даже такого особенного Рисанда.

Его зубы сверкнули, всякое подобие мягкости исчезло.

— Я уже говорил тебе однажды и повторю еще раз: не принимай этот чертов ехидный тон, когда говоришь о нем.

— Я могу говорить о нем, как захочу. — Она сделала шаг назад, но он схватил ее за запястье, удерживая на месте. — Отпусти.

— Заставь меня. Используй полученные навыки.

Горячий темперамент хлынул.

— Ты высокомерный ублюдок.

— А ты высокомерная ведьма. Мы равны.

Она зарычала.

— Отпусти.

Кассиан фыркнул, но подчинился, повернув лицо и отступив на шаг. И это был свет победы в его глазах, ясное чувство, что он верил, что каким-то образом нервировал ее и выиграл эту битву, именно это заставило ее схватиться за его кожаную куртку.

Неста сказала себе, что именно для того, чтобы стереть эту ухмылку с его лица, она вцепилась пальцами в кожу и прижалась губами к его губам.