Глава 22

— Как ты думаешь, Неста сможет найти Клад? — спросил Азриэль Кассиана, когда они расслабились в гостиной, разделявшей их спальни, в камине перед ними потрескивало пламя. Ночь стала достаточно холодной, от чего они нуждались в огне, и Кассиан, который всегда любил осень, несмотря на придурков в Осеннем дворе, наслаждался теплом.

— Надеюсь, — уклончиво ответил Кассиан. Он не мог смириться с мыслью, что Неста подвергает себя опасности, но он полностью понимал ее мотивы. Если бы ему пришлось выбирать между тем, чтобы послать одного из своих братьев в беду или сделать это самому, он бы всегда — всегда — выбирал себя. Хотя он морщился от каждого резкого слова, которое Неста говорила Элейн, он не мог винить страх и любовь, стоящие за ее решением. Можно было только восхищаться тем, что она сделала шаг вперед — если не ради блага мира, то ради безопасности своей сестры.

Азриэль сказал:

— Неста действительно должна сделать прорицание.

Кассиан посмотрел в пространство между их креслами. Они сидели в них, перед этим огнем, так много раз, что было негласным правилом, что Азриэль был слева, ближе к окну, а Кассиан-справа, ближе к двери. Третье кресло слева от Азриэля, обычно для Риса, а четвертое справа от Кассиана, всегда готовое для Мор. Отделанная кружевом золотая подушка украшала четвертое кресло-постоянный знак ее собственности. Амрен, по какой-то причине, редко оставалась здесь надолго, чтобы увидеть эту комнату, поэтому для нее никогда не было личного кресла.

— Неста не готова к прорицанию, — сказал Кассиан. — Мы даже не знаем, какая сила у нее осталась.

Но Элейн подтвердила это при всех: обе сестры все еще обладали даром Котла. Были ли они так же сильны, как раньше, он понятия не имел.

— Но ты же знаешь, — возразил Азриэль. — Ты видел это-даже больше, когда она светится в ее глазах.

Кассиан никому не рассказывал о ступеньке, которую нашел с выжженными на ней вмятинами от пальцев. Он подумал, не узнал ли Азриэль каким-то образом о них, о новостях, принесенных ему шепотом его теней.

— Она сейчас не стабильна. В последний раз, когда она гадала, все закончилось плохо. Котел посмотрел на нее. А потом забрала Элейн. — Сегодня перед глазами Несты промелькнули все ужасные воспоминания. И хотя он понимал, что Элейн говорила правду, утверждая о травме этого воспоминания, Кассиан не понаслышке знал затянувшийся ужас и боль любимого человека, украденного и раненного.

Азриэль напрягся.

— Я знаю. В конце концов, я помог спасти Элейн.

Аз даже не колебался, прежде чем отправиться в самое сердце военного лагеря Хэйберна.

Кассиан откинул голову на спинку стула, шурша крыльями в щели, специально вырезанной для них. — В конце концов, пусть Неста сама попробует погадать, если сможет.

— Если Бриаллин и Кощей найдут хотя бы один из этих Ужасных предметов…

— Пусть сначала Неста попробует по-своему, — Кассиан выдержал взгляд Аза. — Если мы войдем и прикажем ей это сделать, это будет иметь обратный эффект. Пусть она исчерпает другие варианты, прежде чем поймет, что жизнеспособен только один.

Азриэль внимательно изучил его лицо, затем торжественно кивнул.

Кассиан выдохнул, глядя, как пламя прыгает и трепещет.

— Мы будем дядями, — сказал он через мгновение, не в силах скрыть удивления в голосе.

Лицо Азриэля наполнилось гордостью и радостью. — Мальчика.

Это не было гарантией того, что первенец Высшего Лорда станет его наследником. Магия иногда требовала времени, чтобы принять решение, и часто полностью перепрыгивала порядок рождения. Иногда вместо него находили кузена. Иногда он полностью отказывался от родословной. Или выбирали наследника в момент рождения, в отголосках первых криков новорожденного. Впрочем, Кассиану было все равно, унаследует ли сын Риса его потрясающую мир силу или хотя бы каплю.

Для Риса это тоже не имело значения. Для любого из них. Этого мальчика уже любили.

— Я рад за Риса, — тихо сказал Кассиан.

— Я тоже.

Кассиан посмотрел на Аза.

— Ты думаешь, что когда-нибудь будешь готова к этому? — Когда-нибудь будешь готов признаться Мор, что у тебя на сердце?

— Не знаю, — ответил Азриэль.

— Ты хочешь ребенка?

— Не имеет значения, чего я хочу, — далекие слова, которые помешали Кассиану продолжать допытываться. Он все еще был счастлив быть буфером Мор с Азриэлем, но в последнее время что-то изменилось. В обоих. Мор больше не сидела рядом с Кассианом, накинувшись на него, а Азриэль… Эти страстные взгляды в ее сторону стали редкими и далекими. Как будто он сдался. Спустя пятьсот лет он каким-то образом сдался. Кассиан не мог понять почему.

Аз спросил:

— А ты хочешь ребенка?

Кассиан не мог остановить мелькнувшую мысль: он и Неста у стены этажом ниже, ее рука гладит его именно так, как ему нравится, ее стоны подобны сладкой музыке.

Он оставил ее неудовлетворенной… она убежала прежде, чем он смог хоть что-то сделать. Он уехал в Пристанище Ветра после встречи и не видел ее за ужином. Он даже не был уверен, что, черт возьми, скажет ей, как они будут разговаривать.

Это было похоже на незаконченную сделку, начертанную чернилами на их спинах, этот дисбаланс удовольствия. И дело в том, что он без зазрения совести мог бы назвать это мужской гордостью. Теперь она одержала верх. Выглядела такой чертовски самодовольной, когда она оборвала его: — Быстро реагируешь.

Его колено подпрыгнуло, и он сердито уставился на пламя.

— Кассиан?

Он понял, что Азриэль задал ему вопрос. Правильно — о детях.

— Конечно, я хочу детей. — Он часто размышлял о том, какую семью он построит для себя, как позаботится о том, чтобы его дети никогда не думали, что они нелюбимы и нежеланны; никогда, никогда бы они не проводили ни минуты голодными, испуганными, замерзшими или страдающими.

Но еще не было женщины, которая соблазнила бы его настолько, чтобы бороться за это будущее.

В глубине души он полагал, что именно этого он и ждал: связи мэйтов. То, что он видел между Фейрой и Рисом.

Кассиан выдохнул еще раз и поднялся на ноги. Азриэль молча приподнял бровь.

Кассиан направился к двери. Он не сможет отдохнуть, сосредоточиться, пока не выровняет игровое поле. Когда он вошел в зал, то пробормотал, не оглядываясь,

— Закрой глаза и уши, компаньон.

***

Свернувшись калачиком в постели с книгой, лежа на толстом пуховом одеяле, Неста как раз приступила к обжигающему первому поцелую в своем последнем романе, когда раздался стук в дверь.

Она захлопнула книгу и откинулась на подушки.

— Да?

Ручка повернулась, и он оказался там.

Кассиан все еще был в кожаной форме, их перекрывающая чешуя была полна теней, которые делали его похожим на какого-то огромного извивающегося зверя, когда он закрывал дверь.

Он прислонился к резному дубу, его крылья поднимались высоко над головой, как две горные вершины.

— Что? — Она положила книгу на тумбочку и села дальше. Его взгляд опустился на ее шелковую ночную рубашку без рукавов, затем быстро вернулся к ее лицу. — Что? — снова спросила она, наклонив голову. Прядь ее распущенных волос скользнула по плечу, и она увидела, что он тоже это заметил.

Его голос был грубым, когда он сказал,

— Я никогда не видел тебя с распущенными волосами.

Она всегда их заплетала в корону или закалывала. Она нахмурилась, глядя на локоны, ниспадавшие до талии, золотые пряди мерцали среди каштановых в тусклом свете.

— Они мешаются.

— Они прекрасны.

Неста не смогла сдержать слюну, когда подняла взгляд. Его глаза горели, но он продолжал стоять, прислонившись к двери, заложив руки за спину. Как будто он физически сдерживал себя.

До нее донесся его запах, более темный, мускусный, чем обычно. Она готова была поспорить на все деньги, которых у нее не было, что это был запах его возбуждения.

Это заставило ее пульс бешено забиться, отклонившись так далеко от пути здравомыслия, что она бросилась за его исчезающим поводком. Позволить ему так легко, так сильно повлиять на нее — недопустимо.

Она не осмеливалась заглянуть ниже его талии, не тогда, когда ее губы сложились в холодную улыбку.

— Здесь для большего?

— Я здесь, чтобы погасить долг между нами.

Его слова были гортанными. Пальцы ее ног под одеялом подогнулись.

Но ее голос оставался на удивление спокойным.

— Какой долг?

— Тот, который я задолжал тебе вчера.

Он говорил так, словно в нем не было места для насмешек, для юмора. Его глаза скользнули ниже ее лица, отмечая учащенное биение ее пульса.

— У нас есть незаконченное дело.

Она хваталась за что угодно, чтобы защититься от него.

— Мужская гордость-вещь удивительная. — Когда он не ответил, она бросила ему еще одну фразу: — Ты достаточно ясно дал понять, что прошлая ночь была ошибкой.

— Я никогда этого не говорил, — Его внимание было приковано к ее бешено бьющемуся пульсу.

— В этом не было необходимости. Я видела это в твоих глазах.

Его взгляд метнулся к ней.

— Единственной ошибкой было то, что я не приходил сюда раньше, я мог бы попробовать тебя.

Неста знала, что он не имел в виду ее рот. Или ее кожу.

— Единственной ошибкой было то, что ты убежала раньше, чем я успел встать на колени.

Дышать стало трудно.

— Разве твои друзья не скажут тебе, что это ошибка? — Она указала на воздух между ними.

— Мои друзья не имеют никакого отношения к тому, что я хочу от тебя…

Он произнес это с таким намерением, что ее груди затрепетали. Его глаза снова опустились, и когда он увидел, что ее соски затвердели под шелком ночной сорочки…

Казалось, все его существо сосредоточилось на этом. На них. Все пятьсот лет он был сильным воином, высшим хищником. Все это сузилось на ней.

Его оценивающий взгляд окутал ее, как порыв ветра, как огонь.

— А как насчет тренировок? — она вздохнула.

— Это остается вне обучения. — Его глаза совсем потемнели.

Ее кожа напряглась, становясь почти болезненной, в ее центре и запульсировала между ног.