— Если позволите, ваше высочество, — спокойно начал Дунстан, — мы уже готовы. Вы можете отвезти тело вашей сестры королю. Оставьте нам приказ, и мы справимся сами.

— Нет, — в голосе Эдрика не было и намека на слабость. — Брат, забери ее отсюда и уезжай. Но я должен быть в войске, которое разобьет этих дикарей.

Прижимая Дреду к груди, Леофрик встал.

— Как и я. Но мы не можем просто отправить тело Дреды отцу. Мы нужны ему, это мы должны сообщить ему о том, что случилось.

Это был личный разговор, но Дунстан был одним из самых близких к ним людей.

— Тогда мы оставим ее здесь. Под стражей. И позовите отца Франциска.

— Нет, — Леофрик отнес Дреду к скамейке и уложил на нее.

— Брат?

— Франциск сразу же начнет строить козни и обязательно расскажет обо всем отцу. Он не должен узнать об этом раньше короля.

— Значит, один из младших священников.

— Нет. Они подчиняются Франциску.

— Ей нужны обряды!

— Она уже мертва. Обряды не облегчат ей путь.

Глаза Эдрика сузились.

— Ты балансируешь на грани, Леофрик.

— Да. Но я совершенно прав.

Принц подошел к скамейке и присел рядом с сестрой. Легонько провел пальцем по ее дерзкому маленькому носику.

— Она была великим даром, рожденным в горе. Светом, который освещал наш путь с тех пор, как ушла мать.

— Да, — Леофрик сморгнул навернувшиеся слезы. Он почувствовал чью-то руку на своем плече и удивленно обернулся. Он совсем забыл, что Дунстан был с ними в палатке. По щекам его друга тоже текли слезы.

Эдрик встал и резко повернулся, его лоб прорезала глубокая складка.

— Я хочу увидеть этих грязных варваров при свете дня. Леофрик, ты поедешь со мной?

— Да.

— oOo~

Несмотря на решительные протесты Дунстана и всех остальных, видящих их намерения и имеющих смелость возражать, Эдрик и Леофрик, единственные наследники королевства, оделись в обычную солдатскую одежду и в тот же день отправились верхом через лес к Гармвуду и лагерю разбойников.

Они ехали молча и настороженно, двигаясь так быстро, как только позволяли осторожность и тишина. Приблизившись к лагерю врага, братья спешились и оставили своих лошадей ждать их возвращения.

Леса Меркурии славились своим густым подлеском и скоплениями деревьев, что значительно затрудняло быстрое продвижение вперед. Но если не торопиться и знать дорогу, то можно было стать почти невидимым.

Эдрик и Леофрик знали дорогу, и им потребовалось столько времени, сколько позволяли их взволнованные сердца.

Чем ближе они подходили к лагерю, тем больше Леофрику хотелось отыскать в кустах признаки того, что именно там лежала Дреда. Разведчики нашли ее одну под кустом неподалеку от лагеря. Одинокую и голую, окровавленную и искалеченную. Оскверненную. Изуродованную.

Это была его вина. Он потворствовал ее побегам и помогал ей скрывать их от отца. Он защищал гувернантку, которая не справлялась с обязанностями. Если бы он сделал то, что должен был сделать, то, что сделал бы Эдрик, и сказал бы их отцу, Дреда была бы сейчас жива, сидела бы в своей комнате, одетая в прекрасные шелка, поставив маленькие ножки на атласную подушечку, и училась бы вышивать.

А не лежала бы мертвой в палатке, голой, окровавленной, завернутой в плащ Дунстана.

Он потакал ее глупым фантазиям, и теперь она умерла.

Принцы услышали лагерь раньше, чем увидели. Они вошли наискось и выбрались на открытое место на возвышении над лагерем. Когда очертания палаток появились между стволами деревьев и ветвями кустарника, братья пригнулись и замерли.

Даже в онемении горя Леофрик не мог не признать, что никогда не видел такого лагеря или таких людей, как эти. Он не мог различить, кто здесь главнее. Все палатки казались одинаковыми или почти, и лагерь был построен, насколько он мог судить, почти хаотично.

Палатки были грубые, сделанные из шкур и мехов, и люди, казалось, были одеты в те же шкуры и те же меха. Почти у всех были длинные волосы, заплетенные в косы, даже у мужчин, многие из которых носили внушительные бороды. Бороды тоже были заплетены. Он заметил бритоголовых людей, людей с наполовину выбритыми головами. У многих на коже были черные рисунки, а на лицах — следы краски.

И женщины. Женщины были одеты так же, как и мужчины: бриджи, сапоги и кожаные нагрудники. Воины — именно так, как рассказывали легенды.

— Глянь, — Эдрик дернул Леофрика за руку. — Должно быть, это тот самый человек, о котором говорил разведчик. Он и в самом деле гигант. Но это все-таки человек.

Леофрик нашел взглядом того, кого имел в виду его брат — самого большого мужчину, которого он когда-либо видел, с такой широкой спиной и такими рельефными мускулами, что казалось, будто под кожей его тело набили валуны. У него были и длинные волосы, и бритая голова, а на плечах, руках и спине виднелись темные пятна. Он был гол по пояс.

Конечно же, мальчик-разведчик, наблюдая за тем, как этот огромный обнаженный до пояса воин легко побеждает воинов без доспехов, легко мог принять его за порождение моря.

Гигант стоял рядом с другим крупным мужчиной и двумя женщинами, светловолосыми, с волосами, заплетенными в косы. Рядом с ним они казались маленькими, но Леофрику показалось, что обе они выше знакомых ему женщин. У одной женщины на спине висели меч и щит. У другой под щитом был топор.

Это были женщины-воины. Это они кричали и летали над войском во время боя.

— Я хочу, чтобы одна из этих женщин была доставлена мне живой, — тихо прорычал Эдрик. — Я хочу, чтобы она почувствовала то же, что чувствовала Дреда.

— Эдрик? — Леофрик не был уверен, что правильно понял своего тихого благочестивого брата.

— Одна из них, — Эдрик кивнул в сторону группы людей, разговаривавших внизу. — Они очень важны для этого гиганта, и я думаю, что он их предводитель. Я хочу, чтобы одна из этих женщин была жива. Мы отвезем ее к нашему отцу и позволим ей ответить за его потерю. И за нашу. Всех остальных мы сожжем сегодня ночью, но одна из этих беспородных сук ответит за смерть нашей сестры.

Пока они наблюдали, гигант обхватил рукой шею одной из женщин и притянул ее к себе. Этот жест был нежным и одновременно собственническим, и Леофрик понял, что она — его женщина.

— Вот эта, — сказал Эдрик, тоже это заметив. — Я хочу ее.

— oOo~

Они вернулись в лагерь и приготовились к нападению. Тело Дреды лежало в палатке, поэтому Эдрик встретился с капитанами снаружи. Стражник у входа не знал, кого он защищает, но ему не требовалось никаких разъяснений, чтобы исполнить свой долг. Принц сказал, что его задача священна, и он не сдвинулся с места.

План был прост: они должны были выдвинуться к лагерю в самое темное время ночи, держась на расстоянии, пока не наступит полная темнота. Оттуда отряды стрелков двинутся вперед, посылая пылающие стрелы в лагерь, а всадники и пехотинцы бросятся в атаку, чтобы воспользоваться хаосом, который создаст огонь. Лагерная стража, если таковая попадется на пути, должна быть убита быстро и тихо.

Когда план был изложен воинам, по отряду прошел тихий ропот отвращения. Благородные люди не должны были сражаться так. Люди чести встречались друг с другом на поле битвы и сражались только там. Враги викинги или нет, но не было никакой чести в том, чтобы пробраться в лагерь, где спят безоружные люди и убить их, пока они не приготовились защищаться.

Это было убийство, а не война.

Но эти северяне не были людьми чести. Они попирали даже законы Божии. Они вообще почти не были людьми.

Так что благородная армия Меркурии совершит это убийство и отправит этих дикарей прямо в ад.

5

— Хорошо, что ты привела его живым, — сказал Леиф, глядя стоящего на коленях и привязанного к столбу Видара.

— Правда? — спросила Бренна, и по ее голосу было ясно, что ответ на ее вопрос «нет». — Сколько лет было девочке?

Астрид пожала плечами.

— Совсем юная. Маленькая, но эти люди вообще меньше, чем мы. Грудь была еще плоская, как у мальчика.

Вали зарычал и угрожающе шагнул к Видару. Астрид потянулась и перехватила его за руку. Она удержала его — но только потому, что он позволил.

— Его судьба не в моих руках, и не в твоих тоже. Ее должны решать все. — Она повернулась к Леифу. — Разве нет? Ведь это ты имел в виду, когда сказал, что хорошо, что я привела его живым?

— Да, Вали, мои воины не будут рады тому, что их мнение не учли. Если бы добыча была хороша — да, но если многие так же недовольны, как и Видар, нам нужно разобраться с этим до следующей атаки.

— Ты бы оставил его в живых, если бы так захотели люди? — Вали принял поступок Видара близко к сердцу, как и Бренна. Их старшая дочь, Сольвейг, была примерно того же возраста, и они наверняка думали о своей дочери, когда слушали о том, что случилось в лесу.

— Мы можем попытаться убедить их в том, что Видару лучше умереть. Если они решат казнить его за то, что он сделал, мы примем это решение. Неудача в той деревне может сломить нас, если мы не сможем объединиться. Пусть нас объединит Видар.

Таков был стратегический ум Леифа в действии. Астрид думала только о том, что ярл не должен действовать сам, если у него нет другого выбора. Их народ не подчинялся королям, они были свободными людьми, которые решали сами, кому их вести. Леиф обладал властью, потому что заслужил ее. Если он возьмет на себя больше, чем положено, их вера в него пошатнется.

Но он думал о другом и видел здесь как опасность, так и возможность. Они вернулись из первой вылазки почти с пустыми руками и потеряли воинов. Многие никогда прежде не сталкивались с неудачами. Если другие чувствовали тоже, что и Видар — то бишь считали, что любая добыча, даже невинные дети, лучше, чем ничего, а Леиф казнит его без суда и следствия, то в лагере мог вспыхнуть бунт.

Воины Вали были совсем другими. Карлса была другой, меньше и скромнее, и ярл, правивший до Вали был похож на него. Они всегда держали свои низменные инстинкты в узде. Но те, кто знал Эйка, помнили времена, когда Видар мог бы принести тело девушки обратно в лагерь и гордиться тем, что он сделал.