Глава 2

Солнечный свет.

Вот что я чувствовала на своей коже и чей вкус ощущала на губах. Солнечный свет. Его тепло просачивалось сквозь мою кожу, растекалось по венам и оседало в мышцах и костях.

Я лежала на улице? Но это не имело никакого смысла. Стоял декабрь, и было ещё не так тепло, чтобы загорать, но я знала, что должна лежать поближе к солнцу. Я чувствовала его прикосновение на своей щеке, и мои губы всё ещё покалывало от этой близости.

Я открыла глаза, но не увидела солнца. Я увидела фигуру… фигуру человека. Черты лица расплылись, но я узнала его. Это был он.

Принц…

Но и это тоже не имело смысла. Всё это не имело никакого смысла. Путаница сложилась в пушок, заполнявший мои мысли. Что-то было не так. Я попыталась поднять руку, но она словно отяжелела. Что-то было не так, очень сильно не так, и мне нужно было вспомнить…

Спать.

Желание ускользнуть ударило меня сильно и быстро, уничтожая смятение и сознание, и я уснула. Я проспала, как мне показалось, несколько лет, а потом услышала ровный писк. Он вторгался везде, где бы я ни была, становясь таким громким, таким несносным для меня, что я должна была обратить на него внимание. Часть моего сознания сосредоточилось на звуке, цепляясь за него, я последовала за ним, привязывая себя к ритму. С каждой секундой моё окружение становилось всё яснее. Шаги. Я услышала чьи-то шаги. Шёпот. Послышались приглушённые голоса. Я сделала глубокий вдох, и меня словно ударило током. Дыхание причиняло боль. Как будто моя грудь и рёбра были сжаты, и простой глубокий вдох был слишком тяжёлым для меня…

Мама.

Я видела её в своей голове, ясно, как божий день.

Я увидела её, лежащей на спине в темноте, её широко раскрытые глаза были устремлены на меня. За этими глазами ничего не было. Ни жизни. Ничего.

Пищащий звук ускорился.

Ужасающий образ моей мамы исчез, как дым, сменившись сияющей кожей и кровавыми улыбками, насмешками и…

Лужами крови. Настоящими лужами крови. Рубиново-красная жидкость разлилась по камню, образуя ручейки, которые бежали между плиткой в асфальте. Почему же было так много крови? Смутное ощущение влажного тепла, пузырящегося в моём горле и душащего меня, охватило меня.

— Бри? Ты не спишь? Брайтон?

Я узнала этот голос. Айви. Она говорила со мной, и я снова вздохнула с облегчением, обнаружив, что это не так больно, как в первый раз. Но моё… моё тело чувствовало себя странно. Моё лицо чувствовалось каким-то странным. Лицо было странным. Как будто оно распухло и слишком болело. То же самое происходило и с каждым дюймом моей кожи.

Мои глаза были словно приклеены, потребовалась целая вечность, чтобы открыть их. Может быть, несколько часов. Когда я их открыла, обнаружила, что смотрю на подвесной потолок и флуоресцентные лампы.

— Бри. — Айви снова заговорила, и её пальцы слегка коснулись моей левой руки.

Я медленно повернула голову на звук её голоса, слева от себя, и увидела её бледное, осунувшееся лицо. Её светлые волосы были собраны сзади в пучок. А глаза были красными, опухшими и полными сочувствия.

И я знала.

Я вспомнила.

Фейри появились из ниоткуда, окружив меня и маму. Они затащили нас во двор пустого дома. Но ведь их было не четверо. Я ошиблась. Их было пятеро, и один из них был Древним.

Я сглотнула или попыталась сглотнуть, но от этого движения у меня пересохло в горле. Всё болело. Мои ноги и лицо, но особенно живот. Это было похоже на то, как будто кто-то покопался внутри и вытащил всё наружу.

Пальцы Айви сомкнулись вокруг моих. Она легонько сжала руку.

— Тебе что, больно? Я могу позвать доктора.

Я крепко зажмурилась и увидела вспышки зубов и острые, как бритвы, когти. Фейри не использовали зубы для еды, но они любили кусать ими других и причинять им боль.

— Мама, — прохрипела я, и рука Айви судорожно сжала мою. Когда она не ответила, я заставила себя снова открыть глаза. — Она… она ушла?

Айви сжала губы и отрывисто кивнула.

— Мне очень жаль. Мне так жаль, Бри.

Мой взгляд упал туда, где Айви держала меня за руку. Вместо того чтобы увидеть её руку, я увидела, как окровавленная рука моей матери сжимает мою. Я видела, как она выскользнула из моих рук, когда почувствовала, что силы покидают её.

— Они нанесли несколько ударов по всему городу, — говорила Айви, обхватив меня другой рукой и зажав её между двумя ладонями. — Вот почему Джерри не пришёл на свою смену. Мы с Реном нашли его. Вот тогда-то мы и узнали. — Её голос стал хриплым, когда она начала называть имена убитых, а их было так много, бесконечный поток. — Должно быть, они следили за нами. Они знали, куда идти. Так много насилия, и всё это за одну ночь.

Айви уронила голову на руки. Но я её не видела. Я видела только эти пять лиц. Я вспомнила их лица. Я всегда буду помнить их.

— С тобой всё будет в порядке. Доктор говорит, что это чёртово чудо, но с тобой всё будет в порядке, — сказала она. — Они, вероятно, задержат тебя ещё на пару дней, но потом ты сможешь вернуться домой со мной, если захочешь. Динь сказал, что ты можешь занять его спальню…

— Я… я не смогла их остановить.

— Что? — Айви подняла голову. Её глаза остекленели.

— Я… я не смогла отбиться от них.

Она медленно покачала головой.

— Бри, за тобой охотились и…

— Я не смогла их остановить! — Крик раздирал моё пересохшее горло, но мне было всё равно. — Они убили мою мать, и я не смогла их остановить!

— Нет. — Айви поднялась и наклонилась над изголовьем кровати, так что её лицо оказалось прямо напротив моего. — Я знаю, о чём ты думаешь. Поверь мне, я знаю. Это не твоя вина. Если бы меня застали врасплох и окружили вот так, я бы точно облажалась.

Я не думаю, что это так. Айви боролась бы зубами и ногтями. Она бы не запаниковала и не стала размахивать руками. Она ни за что не позволила бы им взвалить себя на спину, а это самое главное, чему тебя учили на тренировках.

Айви могла бы сопротивляться, и она бы победила.

— То, что они сделали с твоей мамой и тобой, это их вина. — Айви приложила кончики пальцев к моей щеке. Прикосновение было лёгким, как будто она знала, что если нажмёт слишком сильно, то мне будет больно. — Ты ничего не могла сделать, Бри. Ничего. Ты выжила. Вот и всё, что имеет значение. И всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

Пока я смотрела на неё, вспоминая, что я сказала маме, я знала, что это была ложь, я знала, что это тоже было неправдой. Это не всё, что имело значение, и ничего не будет хорошо.

Теперь никогда ничего не будет хорошо.