— Нео, отец болен…

— Это я и сам вижу! — выкрикнул мальчик, перебивая брата. — Я что, слепой? Я спрашиваю о другом, что с ним? Чем он болен? Когда Длон его вылечит? И его… его вообще можно вылечить?..

— Конечно! — Гнес потянул мальчика к себе, и заглянул ему в глаза. — Конечно же! Его вылечат, Нео. Разве может быть по-другому?!

Тяжело… Как же тяжело! Он не знал, что врать Нео будет так сложно, особенно когда эти серебряные глаза смотрят на него с таким доверием и надеждой. Он никогда не врал ему раньше, во всяком случае, никогда так… Сейчас Нео вызывал в нём отвратительные чувства, и ему впервые захотелось оттолкнуть мальчика от себя. Юноша прямо ощущал, как его сковывает что-то липкое и противное, проклятые чистые и невинные глаза заставляли его чувствовать себя предателем. Гнес отвернулся и встал – лишь бы не видеть лица Нео, лишь бы не ощущать себя так!

С того дня прошло пару месяцев, а состояние короля перестало ухудшаться. Да, у него случались «провалы», но они были стабильны. Как говорил Асмун, такое должно происходить, если прекратить употреблять зелье, но Гнес лично каждый день подливал его в отцовскую еду, и видел, как тот ест.

— Асмун, ты нашёл, что идет не так? — Гнес упёрся руками в стол. — Ты уже месяц пытаешься понять, но мы не пришли ни к каким результатам, просто застыли на одной точке.

— Если я скажу, что у меня есть предположение, такой ответ вас ведь не устроит?

— Всего лишь предположение? — взвился принц.

— Ну я ведь не могу пойти и осмотреть твоего отца! — тоже теряя терпение, воскликнул колдун. — Простите, — сказал он тише.

— Давай своё предположение, — Гнес упал на стул.

— Это эльфийка.

— Что?

— Я учёл все факторы, снадобья, лекарства и даже магию, от моего зелья ничто не должно было помочь. Но я не имею представления об эльфийской силе, так что единственное предположение – это дело рук королевы. Она как-то блокирует зелье, или снижает его эффект.

— И как тогда, чёрт побери, обойти её магию?

— Можем попробовать увеличить дозу, но в этом случае я не знаю, какие будут последствия.

— Давай рискнём, — задумчиво глядя в сторону, проговорил Гнес, — у нас не так много времени.

С увеличенной дозой состояние отца вновь стало ухудшаться, и к концу весны он практически перестал покидать свою спальню, а Кармина металась между ним, сыном, и королевскими обязанностями, которые обрушились на неё. И тогда Гнес решил предложить ей свою помощь. Это не было поступком доброй воли, во всяком случае, не полностью, он должен был показать всем, что может заниматься делами государства, и не просто может, а что он именно тот, кто в состоянии подменять отца и помогать ему. Гнес постучал в кабинет отца, и, так и не дождавшись ответа, через пару минут тихо вошёл. Кармина сидела за столом, заваленным бумагами, и лишь когда юноша подошёл достаточно близко, подняла на него глаза.

— Ты что-то хотел, Гнес?

— Может быть вам нужна помощь? Я мог бы разобрать какие-то бумаги. Я слышал, пришло много докладов о посевах, и несколько о наводнениях на полях, думаю, я мог бы…

— Не сомневаюсь, мог бы, — перебила она его, а потом прикрыла глаза и сжала руки в кулаки, — разбери всё, что лежит на этом столе, как закончишь, принесёшь на подпись отцу.

— Хорошо.

Королева встала, и поспешно вышла из кабинета. И всё-таки она стала странной… Гнес выкинул эту мысль из головы, и приступил к изучению документов. Почти всё здесь касалось сельскохозяйственных угодий, какие-то принадлежали короне, какие-то знати, но и с тех по осени будет собран налог. Его впервые подпустили к настоящим делам! То ли воодушевлённый своей первой ответственной работой, то ли благодаря тому, что он столько учился, юноша справился со всей этой кипой бумаг за считанные часы. Рассортировав их и отобрав нужное, принц направился в королевские покои. Он теперь бывал там каждый вечер: вместе с Нео навещал отца, хотя брат практически оттуда и не вылезал.

Юноша вошёл в спальню, но ни отца, ни Кармины, ни Нео здесь не оказалось. Он сложил бумаги на стол, и подошёл к окну. Лето уже вовсю подступало. Почти год… Целый год, как он продолжает травить отца. Если у него и возникали угрызения совести, то они были весьма недолгими, а вспоминая, почему он всё это начал, они и вовсе рассеивались. Из ванной раздался шум, и Гнес повернулся туда, собираясь войти, но, чуть приоткрыв дверь, остановился. Советник Длон помогал его отцу мыться, и это зрелище на секунду вызвало в принце жалость. Король сильно похудел, Гнес давно не видел его обнажённым, наверное, последний раз ещё в детстве, когда они вместе купались в озере, но даже и так, не понять, что тело отца истощало, было не возможно.

— Давай, говори уже как есть, — прикрывая глаза, устало сказал Эрвейн.

— Ты слабеешь.

— Удивил! Думаешь, в другом случае мне бы понадобилась твоя помощь в принятии ванны? Скажи мне то, чего я не знаю. Мне ведь стало ещё хуже? Даже магия Мины больше не помогает…

— Ох, Вейн… Я перепробовал всё, но твоя болезнь… Я ведь уже говорил это, друг мой. Пора сделать это, ты и так собирался, так давай просто сделаем это раньше.

— Он ещё слишком мал. Я так надеялся, что впереди ещё есть немного времени.

— Рядом с Эрнеосом будет Кармина, она поможет ему. И я, и все остальные советники, мы будем рядом, он справится.

— Она… — король вздохнул и отвернулся, — Мина не сможет помогать ему долго…

— Вейн, если ты не назовёшь его наследником, пока ты ещё в своём уме, им останется первый принц.

— Я назову, Длон, назову. Только ещё немного… Дай Нео ещё хоть чуть-чуть побыть ребёнком.

Гнес тихо отошёл от двери, забрал со стола бумаги, и вышел из комнаты. Пожалуй, он занесёт их вечером, вместе с очередной порцией зелья. А ещё, похоже, пришло время избавляться от отцовских советников, и первым будет Длон.

-

— Так это он и есть? — восторженно прошептал Асмун, глядя на тончайшее лезвие.

— Он самый, — ответил Гнес.

Они с Асмуном пробрались в королевскую сокровищницу, здесь хранились самые древние, сильные, опасные артефакты и магические предметы, и конечно здесь был он – кинжал тьмы. В сокровищницу могли войти только короли-колдуны и их потомки, ведь вход открывался королевской кровью. Гнес взял кинжал за рукоять и посмотрел на него внимательнее. Он видел его много раз, но сегодня наконец-то собирались воспользоваться им.

— Ты уверен, что он сработает именно так? — с сомнением посмотрел на Асмуна юноша. — Из того, что я читал о нём…

— Не думаю, что даже у вас есть достаточно достоверные записи, — перебил его колдун, — уверен, ведь я с Мгваля, и я тёмный. Когда приспешники Принта сбежали туда, они хранили летописи о кинжалах как сокровище. Для тёмных эти кинжалы всегда имели особое значение. Тот, что хранится в вашей семье, принадлежал лично Принту, из всех четырёх он самый мощный, и он точно мог подчинять колдунов, делая их послушными марионетками.

— И ты сможешь? Сможешь им пользоваться?

— Да. Хотя с подчинением будет сложнее всего, и я, скорее всего, полностью уничтожу этого советника. После такого воздействия кинжала на разум и тело ни один долго не протянет.

— Да плевать мне на него. Они всё равно рано или поздно умрут. Ответь-ка, для того, чтобы пользоваться им, нужно знать основы тёмной магии? — спросил Гнес, вертя в руках кинжал, и Асмун кивнул. — Тогда тебе придётся научить меня.

— Как скажите.

-

Гнес распахнул дверь подземной лаборатории, схватил ближайшие к нему пустые флаконы, и со всей злости разбил их о стену, а потом обернулся к присутствующим.

— Вы это слышали?! Королева запретила кому-либо приближаться к покоям короля! Даже мне и Нео! Какого чёрта!? Она не имеет права не пускать нас к отцу! А когда я спросил, почему, она сказала: «Сейчас так будет лучше для его здоровья», и выставила у дверей стражу! Да как эта сука смеет!?

Несколько стекляшек, что стояли возле принца, разлетелись вдребезги – а вот это уже было не специально… Коэн тут же подлетел к нему, и сжал запястья.

— А ну-ка успокойся, ещё не хватало, чтобы твоя сила вышла из-под контроля. Это самое неподходящее для этого место, Гнес! Взорвёшь что-нибудь не то, и мы взлетим на воздух вместе с этой башней.

Принц глубоко вздохнул. Вообще-то, когда он шёл сюда, то не думал встретить здесь Коэна, разве он не должен сейчас тренировать детишек? Эти двое в последнее время всё чаще бывали вместе. Если бы Асмун был симпатичным, наверное, Гнес бы начал ревновать. От этой мысли он улыбнулся, и почувствовал, как сила внутри успокаивается. Гнес перевёл взгляд в угол: там, на полу, сидел советник Длон. Он смотрел перед собой в одну точку совершенно пустым взглядом. С тех пор, как кинжал тьмы пронзил сердце этого человека, он стал безвольной, послушной куклой Асмуна, и делал только то, что ему велели, говорил то, что велели, даже двигался и ел, когда ему приказывали, всё же остальное время он сидел здесь, как сейчас. Жалкая участь.

— Сможешь вечером отправить его к отцу, с зельем? — спросил Гнес, кивая на советника, и садясь на стул.

— Смогу, вот только королева ведь хорошо его знает, что, если я скажу что-то не то? Она и так, похоже, подозревает, только не знает, кого, а он в таком состоянии… боюсь, она поймёт, что это уже не советник.

— И что же тогда делать? Длон единственный, кого она, наверное, подпустила бы к королю, — Гнес снова посмотрел на ничтожество в углу.

— Ну, можете попробовать использовать личину, заодно и узнаем, как вы изучили основы тёмной магии.

— Притвориться им?

— Почему бы и нет? — к разговору присоединился Коэн. — Ты знаешь советника с рождения, его манеру говорить, его привычки.

— Ну давайте попробуем.

Вечером Гнес сделал всё, как показывал и учил Асмун: взял волосы советника и использовал их, чтобы надеть на себя его образ. Отражение в зеркале показывало, что он справился на отлично: на него смотрел мужчина лет тридцати, с тёмными, коротко остриженными волосами, узким лицом, длинным носом, тёмно-зелёными глазами и довольно мускулистым телом. Странно, хоть он и выглядел совсем иначе, принц не чувствовал никаких изменений в себе. Гнес отвернулся от зеркала: на это не было времени, у него всего около получаса, чтобы дойти до комнаты отца, дать ему зелье или убедить Кармину напоить короля, а затем вернуться обратно. Принц взял флакон со стола, и отправился в ту часть замка, где они жили. Когда он подошёл к дверям королевской спальни, здесь стоял только один стражник, и тот, увидев его, чуть поклонился.