Голландец

Объект поднимался из темноты, неотличимый от сверкающих звёзд.

— Никаких сомнений, — сказал Кармоди. — Он находится на орбите.

— Хью, — Макирас говорила не отрывая глаз от экрана своей консоли, — ты уверен, что он не мог появиться с поверхности?

На тот момент ни у планеты, ни у её солнца не было названия. Мы находились на расстоянии в тысячу световых лет в скоплении Дама-под-Вуалью, в двенадцати днях пути до ближайшей станции. Планета была редкой жемчужиной, одной из немногих, чьи климатические и геологические условия позволяли быстро заселить её людьми. Её единственный континент находился у северного полюса, придавленный ледниками уходящего ледникового периода. Но это был также и мир островных архипелагов, спокойных океанов и возвышающихся гранитных вершин. За исключением арктического региона, не существовало ни одного массива суши, достаточно большого, чтобы обеспечить значительную эволюцию наземных животных.

— Нет, — ответил я. — Никого там нет.

— Я получаю постоянную частоту на доплере[2], — сообщил Кармоди.

Макирас подпёрла подбородок кулаком и вгляделась в изображения на экранах.

— Отзовите исследовательские команды, — приказала она вахтенному офицеру. — И оцените, сколько времени это займёт.

Я начал было возражать, но ничего не добился, лишь поднялся из кресла. Губы капитана сжались в тонкую линию:

— Не сейчас, Хью, — тихо сказала она. — В уставе чётко прописана такая ситуация. — Она ударила по кнопке на подлокотнике:

— Говорит капитан. Мы можем вступить в контакт. «Тенандром» сейчас в Состоянии Готовности Два. Для тех из вас, кто состоит в группе мистера Скотта, — она бросила взгляд в мою сторону, — это означает, что мы можем ускориться фактически без предупреждения. Пожалуйста, подготовьтесь должным образом.

Кармоди склонился над пультом, его глаза расширились от возбуждения.

— Объект искусственного происхождения, — сказал он. — Наверняка.

— Каких он размеров? — спросила Макирас.

— Почти сто двадцать метров в длину, около тридцати пяти в диаметре, в самом широком месте, чуть впереди центра.

— Размером с Ордуэйский фрегат, — заметил вахтенный офицер. — А мы уверены, что никто здесь больше не появится?

— Никто из тех, о ком мы знаем. — Макирас снова переключила внимание на командирский экран. — Вывести звук и изображение мостика на вспомогательные экраны. — Я был благодарен капитану: по крайней мере, моим людям не придётся лёжа в койках гадать, что же, чёрт возьми, происходит.

Я подошёл и встал поближе к капитану, чтобы нас никто не услышал.

— Это будет стоить нам уйму времени, — сказал я. — И, вероятно, кое-чего из оборудования. Почему бы не провести исследования, прежде чем отзывать всех?

Сейдж Макирас была некрасивой женщиной с выступающими челюстями и слегка пятнистой кожей, ставшей такой в результате долгой борьбы с болезнью Тревисона, от которой обычно умирали. Она часто моргала, и её глаза были тусклые и безжизненные, за исключением тех случаев, когда ей приходилось проявлять свои выдающиеся способности. Тогда, возможно, на какое-то время, они были вполне способны зажечься.

— Если нас ожидает сюрприз, — сказала она, — то, вероятно, не стоит ждать день или два, пока ты соберёшь своих людей.

— Я начинаю получать отчётливую картинку, — сообщил Кармоди. Он отфильтровал часть свечения, уменьшил контрастность и убрал звёздное поле[3]. То, что осталось, было одиночной точкой белого света.

Мы наблюдали, как точка плавно растёт, превращаясь в приземистый массивный цилиндр, утолщённый в середине, закруглённый с одного конца и расширяющийся с другого.

— Один из наших, — сказала Макирас, не в силах скрыть своего удивления. — Но он же старый! Взгляните на конструкцию…

Корабль был небольшим, нескладным и пугающе знакомым — реликтом другой эпохи. Это был один из тех кораблей, которые совершали межзвёздные прыжки в самом начале существования привода Армстронга, доставляя Дезире, Танияму и Билла-Проповедника на планеты, составившие в итоге Конфедерацию. Это был тот корабль, который участвовал во внутренних войнах, и который в самый тёмный час человечества дал отпор ашиурам. Как всем известно, ашиуры — единственная другая раса в галактике. Телепаты. «Немые».

Довольно долго все молчали.

Тем временем корабль всё увеличивался и увеличивался.

— Капитан, — доложил вахтенный офицер, — возвращение оценивается в двадцать восемь часов с момента отзыва.

— У нас есть его орбита, — сказал Кармоди. — Следующее сближение произойдёт через три часа одиннадцать минут на расстоянии две тысячи шестьсот километров.

— Оставайся с ним, — подтвердила Макирас. — Я хочу знать, будет ли он реагировать на наше присутствие.

Корабль был прекрасен, серебристо-синий в ярком солнечном свете. Его контуры плавно изгибались: в нём было что-то изысканное, чего лишены холодные серые корабли современной эпохи. Его параболический нос с изображением восходящего солнца, расширяющиеся дюзы, стреловидный мостик, подвесные гондолы — всё имело практическое значение только для атмосферного летательного аппарата. Почему-то мне казалось, что знаю этот корабль. И он напомнил мне время, когда я был совсем юным.

— Что там у него на корпусе? — спросил кто-то по внутренней связи.

Кармоди сфокусировал дальнобойные телескопы «Тенандрома» на названии корабля — группе символов, расположенных ниже мостика, которые мы всё ещё не могли различить. Но непосредственно перед ними, возле носа, виднелся какой-то знак, тёмный на фоне серебристого металла. Кармоди попытался увеличить изображение, но картинка стала нечёткой, так что нам пришлось ждать, пока оба корабля сблизятся.

Спасатели доложили, что две исследовательские группы уже поднялись с поверхности. Оставалось ещё шесть других, но им придётся подождать, пока мы не изменим орбиту. Несколько человек уже вышли на связь, требуя объяснений. Когда я попытался объяснить ситуацию, Хольтмейер взорвался (это более-менее типично для Хольтмейера, хотя в его защиту — он в то время находился на леднике и считал, что видел какие-то большие окаменелости подо льдом). Макирас слышала бо́льшую часть разговора, а может и весь, но вмешалась ближе к его концу.

— Хью, — сказала капитан еле слышно, — дай ему знать, что я приказала вернуться tout de suite[4], и без дальнейших обсуждений. Кстати, может быть тебе будет любопытно — это военный корабль. — Она что-то объясняла о преобразовательном модуле, но я перестал слушать, потому что знак на носу корабля становился чётче, и кто-то ещё, должно быть, видел то же самое, что и я, так как за спиной прозвучал поток ругательств.

Этот символ был известен каждому: чёрная фурия, распростёршая крылья над полумесяцем. И в этот момент я понял, почему узнал корабль.

— Это невозможно, — выдохнул вахтенный офицер.

Своим исполнением символ указывал на раннюю эпоху, на куда более героическое время. Может быть, дело было в самом корабле, может быть, в переплетении ассоциаций, связанных с ним. Я видел великолепную картину Маркросса в главном зале Дворца Народа на Окраине, окружённую портретами Кристофера и Тариена Симов, братьев, которые почти в одиночку противостояли «немым». И каждый ребёнок на каждой планете Конфедерации знал простую надпись, высеченную в мраморе у основания центральной картины: Никогда Снова.

— Боже мой! — чуть слышно прошептал вахтенный офицер. — Это «Корсариус».

Через какое-то время корабль начал удаляться от нас; его подробности расплывались и исчезали.

***

«Тенандром» находился на геостационарной орбите: мы принимали на борт нашу первую команду, когда «Корсариус» начал свой долгий спуск на ночную сторону. Но телескопы Кармоди по-прежнему фиксировали его в центре экранов, и я то наблюдал за ним, то просматривал архивные материалы о его подвигах.

На всех кораблях Деллакондской эскадры Кристофера Сима была изображена чёрная фурия, жестокий хищник, которым восхищались в их горном мире; но только сам полководец разместил эмблему внутри полумесяца: «чтобы враги могли найти меня».

Ставший частью легенды, истории и гордости, корабль погрузился в сумерки. В конце концов, когда казалось, что всё потеряно, и только несколько последних кораблей Деллакондской эскадры противостояли всепобеждающему захватчику, команда покинула корабль. А Кристофер Сим спустился в бары и притоны затерянного Эбоная, где и отыскал семерых безымянных мужчин и женщин, сопровождавших его в последнем блистательном рейде.

Пальцы штурмана заплясали по пресс-панелям. Он взглянул на капитана. Макирас посмотрела на свою панель и кивнула.

— Наклон оси одиннадцать градусов, — сказала она. — Корабль вращается. Он там уже очень давно.

По экрану на командном пульте замелькали изображения: хвостовые секции, коммуникационные блоки, строчки коэффициентов нагрузки.

— Он действительно тот, чем выглядит? — спросил я.

Капитан пожала плечами, но в её жесте чувствовалась неуверенность.

— Сим и его корабль погибли у Ригеля двести лет назад.

Уходивший к терминатору «Корсариус» быстро таял в сумерках. Я следил за ним до последнего момента, прежде чем он потерял солнечный свет, спрашивая себя, не ночная ли он фантазия, которая утром не оставляет после себя и следа.

Корабль вошёл в тень планеты.

— Я ещё хорошо вижу его, — удивлённо произнёс штурман.

Корабль светился устойчивым бледным сиянием. Холод пробежал по моей спине, и я оглядел экипаж, поражённый тем, что даже на мостике современного звездолёта люди могут чувствовать едва уловимое притяжение сверхъестественного.

— Откуда, чёрт возьми, взялся этот отражённый свет? — спросил Кармоди. — Никаких лун нет.

— Ходовые огни, — сказала Макирас. — На нём горят ходовые огни.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: