- Болваны! - проревел он.

   Болваны переглянулись.

   - Да, да, я имею в виду вас, - продолжал Г.М., по-прежнему указывая на них пальцем. - И вы, и Мастерс, и все прочие, кто были здесь. У кого-нибудь из вас есть мозги? Кажется, специально для вас здесь оставлена куча подсказок. Например, что вы можете сказать, глядя на этот камин?

   - Ну, сэр, - ответил Беннетт, - если вы имеете в виду, что убийца вошел и вышел через дымоход, это кажется вполне возможным. Но не думаю, чтобы это принесло ему какую-нибудь пользу. Проблема заключается в том, как он пришел в павильон и ушел отсюда. Я имею в виду, что даже если он и забрался на крышу, то перед этим ему все равно пришлось бы преодолеть сто фунтов непотревоженного снежного покрова. Что же касается Санта Клауса, то он поступил бы гораздо более просто, и вошел бы через дверь.

   Г.М. надулся.

   - Желаете пошутить над стариком, не так ли? Пытаетесь шутить? Такова ваша благодарность! Хорошо. Хорошо! Именно поэтому, молодой человек, я не скажу вам, что имел в виду. Ха! Надеюсь, это послужит вам уроком! На самом деле, я совершенно не думал о дымоходе.

   - В таком случае, сэр Генри, - сказал Уиллард, - что же вы имели в виду?

   Г.М. недоброжелательно кивнул.

   - Я скажу вам, что имел в виду. Это означает то же самое, что сказал мой старый друг Рихтер, дирижируя лондонским оркестром, когда вторая флейта, на репетиции, во второй раз сфальшивила в одном и том же месте. Рихтер топнул ногой и сказал: "Послушайте, вторая флейта! Я смог стерпеть вашу глупость один раз, и второй; но, видит Бог, я не могу терпеть ее вечно!" Вот что я имел в виду, и именно это я собираюсь сказать Мастерсу, когда он придет. Я явился сюда не затем, чтобы терпеть шуточки. А теперь я задам несколько вопросов...

   Он подошел к кровати и приподнял покрывало. Это вполне обычное действие словно бы наполнило атмосферу комнаты холодом. Немного света из большого окна сбоку кровати, с тенями снежинок, упало на лицо, омытое водой, на темные волосы, убранные назад...

   Беннетт, который было отвернулся, повернулся снова и увидел, что взгляд маленьких глаз Г.М. сосредоточен не на остававшемся по-прежнему красивым лице, а на нем.

   - Пятнадцать минут четвертого, - сказал Г.М., - это время, когда она умерла... Когда вы пришли сюда сегодня утром, жалюзи на этом окне были опущены или подняты? Вспомните.

   - Подняты. Я помню это совершенно точно, потому что хотел открыть окно и проветрить комнату, но вспомнил, что в подобных случаях ничего нельзя трогать.

   Г.М. опустил покрывало и выглянул из окна.

   - Окна чьих-то комнат над конюшнями находятся прямо напротив этого. Вы это заметили - эй, вы?.. Хорошо. А теперь подойдите и покажите, как она лежала на полу, когда вы ее увидели. Знаю, что вы будете чувствовать себя по-дурацки, но ложитесь и покажите... Грррммм. Хорошо, можете вставать. Это означает, что большая часть сгоревших спичек лежала рядом с ней. Выглядит так, словно кто-то зажигал спички в темноте, продвигаясь к камину... Теперь: когда вы вошли, кровать выглядела так, как если бы она ложилась?

   - Кажется, нет.

   - Простите, что я вмешиваюсь, - беспокойно произнес Уиллард, - но мне кажется, вы слишком много внимания уделяете спичкам, которые не имеют к делу никакого отношения.

   - Вы так думаете? - резко осведомился Г.М. - Вы полагаете, что кто-то сидел здесь, закуривая сигареты одну за одной и бросая спички на пол? Для того чтобы закурить сигарету, не нужно сжигать спичку почти полностью; будь их одна или две, я мог бы счесть это случайностью; но когда их двенадцать или пятнадцать, то я склонен думать, что их зажигали в темноте.

   - Даже если и так, - сказал Уиллард. - Это ни о чем не говорит. Предположим, когда Бохан обнаружил тело, плохо освещенное, он наклонился и стал зажигать спички, чтобы убедиться...

   Г.М. надул щеки.

   - Он сказал, что этого не делал, и, похоже, нет никаких причин, по которым он должен был бы это отрицать; человеку не нужно зажигать десяток спичек, чтобы убедиться, что кто-то мертв. Кроме того, насколько я себе представляю, в это время было достаточно света, чтобы все разглядеть без спичек... не так ли? - Он резко покачнулся. Беннетту показалось, что этот вопрос задан неспроста.

   - Да, - сказал он, - вполне. Я помню, что свет из окна падал прямо на нее.

   - Но, черт возьми, - вмешался Уиллард, - не могла же она быть убита в темноте!

   Г.М., по какой-то причине, внезапно выказал какое-то фантастическое веселье. Он сдвинул шляпу набок и казался очень дружелюбным.

   - О, это весьма забавно, сынок. Чрезвычайно забавно. Почему посетитель зажигает спички в темноте? Почему спички обожжены одинаково? Почему посетитель странным образом разбивает два бокала около камина? Кстати, вы ведь этого не делали?

   - Что?

   - Грррммм. Я лучше покажу вам. Подойдите сюда и взгляните. Видите этот графин? Видите, какой он тяжелый? Видите, где он находится? - не на каминной полке, а на ковре. Держу пари, что графин не мог разбиться, упав сначала на скамеечку, а потом - на пол. Посетитель сам разбил его, сынок... Теперь взгляните на осколки бокалов. Вы когда-нибудь обращали внимание, как бьется стекло? Боюсь, что нет. Посетитель намеренно положил осколки на каминную полку.

   - Но если была борьба...

   - Ха, - сказал Г.М., пожимая плечами. - Попробуйте сами. Положите бокал на пол, изобразите кого-нибудь, перемещающегося по комнате так, словно он с кем-то борется, и посмотрите, удастся ли вам разбить его. Они перекатываются, сынок. Они скользкие, как угри. А когда вы обнаружите, что вероятность разбить сразу два еще меньше, чем разбить один, думаю, вы поймете, что старик оказался прав. Хотя я слышал, как кто-то сказал, будто с возрастом мы не становимся лучше. Теперь, что касается дымохода...

   Они не слышали, как открылась дверь в гостиную, ни звука шагов. Но они почувствовали холодный поток воздуха, пошевеливший пепел в камине и (Беннетт заметил это уголком глаза) покрывало на теле Марсии Тейт. В этом было что-то очень жуткое, и никто не обернулся. Затем до них донесся слабый голос.

   - Итак, - произнес голос, - наконец, кто-то обратил внимание на дымоход? Должен его поздравить.

   Морис Бохан, укутанный шарфом, в вульгарном твидовом кепи, сдвинутом набок, стоял, опираясь на трость, в дверном проеме. Его стеклянный взгляд остановился на теле, лежавшем на кровати; после чего он снял кепи галантным жестом. Позади него виднелся Мастерс, сбитый с толку, подававший какие-то сигналы поверх его плеча.

   - Но даже если это пришло вам в голову, что весьма удивительно, - сказал Морис, забавно шевеля губами, - думаю, я могу сказать об этом больше, чем кто-либо другой. Вы не против выйти в другую комнату? Я не выношу вида смерти!

   Он внезапно отступил.

   - Видите ли, сэр, - сказал Мастерс поверх его плеча, обращаясь к Г.М., - я не утверждаю, что верю ему. И не утверждаю, что это правда. Но если вы выслушаете то, что скажет мистер Бохан...

   - Благодарю вас, инспектор.

   - ...это, возможно, поможет. По крайней мере, это объясняет многие вещи, ставившие нас в тупик. Во всяком случае, мне кажется, в этом что-то есть, некая изюминка.

   - Помолчите, Мастерс, - меланхолично заметил Г.М. - Ненавижу тарабарщину. О чем идет речь? Неужели человек обязан постоянно выслушивать чушь?

   Морис слегка наклонился вперед.

   - Вы должны извинить главного инспектора, - заявил он. - В своей, несколько несвязной манере, он излагает то, что известно как поэзия закона. Я поясню. Мистер Карл Рейнджер, пылая злобой, попытался свалить убийство Марсии Тейт на моего брата Джона. Он объяснил невозможную ситуацию так неуклюже, что его объяснение рассыпалось бы после тщательного изучения хотя бы в течение пяти минут.

   Он сделал паузу, глядя на неподвижное тело стеклянными глазами. Потом продолжил:

   - Если вы пройдете в другую комнату, сэр Генри, я обязуюсь показать вам, как именно Карл Рейнджер убил Марсию Тейт и попытался с помощью неуклюжих уловок избежать подозрения. Я не хотел говорить с вами в доме, поскольку это могло бы привести к неприятностям... Вы идете? Благодарю вас. Я не могу вынести вида смерти.

   Он так быстро шагнул из комнаты, что споткнулся и удержался, только прислонившись к дверной раме.

<p>

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ</p>

<p>

Второй кандидат на виселицу</p>

   В половине шестого вечера, Беннетт сидел в кресле, возле камина, в своей комнате, не чувствуя в себе сил переодеться к ужину. Он очень устал; по комнате гулял легкий сквозняк; Кэтрин еще не вернулась от доктора Винна, хотя позвонила и сказала, что Джон вне опасности. По телефону разговаривали. "Это говорит секретарь лорда Канифеста. Его светлость совершенно не в состоянии в настоящий момент воспользоваться автомобилем, из-за сердечного приступа, случившегося прошлой ночью, и находится в своей комнате. Если у полиции имеются в этом отношении какие-либо сомнения, она может связаться по телефону с врачом его светлости..." Бу-бу-бу.

   Беннетт смотрел на темную картину, висевшую над камином, и на теплую рубашку, лежавшую у него на коленях. Убийство, самоубийство, бойня, но ужин и чай должны были состояться как обычно. Морис был очень возбужден сегодня вечером; он даже отдал распоряжение поставить на стол какой-то необыкновенный херес, вместо коктейлей, специально для сэра Генри Мерривейла. Сэр Генри Мерривейл согласился остаться на ночь в Уайт Прайор. Что, черт возьми (думал Беннетт), было у Г.М. на уме?

   Его терзал один и тот же ужасный вопрос: прав ли был Морис относительно убийства? Когда Беннетт, Мастерс и Г.М. возвращались из павильона, - Уиллард и Бохан шли немного позади них, - Г.М. вполголоса облегчал душу, высказываясь о Морисе, его характере и привычках, в выражениях, заставлявших слышавших его непроизвольно вздрагивать. Но это - все. Он только фыркнул, когда Морис изложил свою версию убийства. Он сидел с деревянным лицом, при электрических свечах, в гостиной павильона, и слушал, как Морис ловко плетет сеть вокруг Карла Рейнджера. Мастерс был впечатлен. Равно как и Уиллард. Беннетт был готов признать, что версия звучит более чем убедительно. В отличие от Г.М.