Шум, производимый лощиной, был всеохватывающим. Мы не смели оглянуться. Мы просто бежали.

Я крикнул Бронвин, чтобы она поторопилась. Она и охранники боролись с гарпуном. Когда мы подошли к ним, они все еще были в двадцати футах от выхода. Пустота была на полпути и быстро сокращала расстояние между нами. Бронвин тянула гарпун за ствол, в то время как охранники толкались, и хотя они продвигались вперед, это было недостаточно быстро. Тяжелая база продолжала копаться в грязи. Бронвин начала уставать.

Если у этого плана есть хоть какая-то надежда на успех, я должен найти способ замедлить падение пустоты. Я сказал Эмме, чтобы она оставалась с Бронвин защищала ее, если до этого дойдет.

— Ты не сможешь увидеть её в темноте, если я не пойду с тобой!

— Я чувствую это, — сказал я, — и, может быть, этого достаточно — Если этой пустоте не нужны были глаза, чтобы охотиться на меня, то, возможно, и мне не нужны были глаза, чтобы охотиться на нее..

— И как как ты собираешься бороться с этим? — спросила она, но я уже не слушал — я отворачивался, собираясь с духом, чтобы бежать к пустоте, когда почувствовал, что кто-то пробежал мимо меня по туннелю.

— Эй! — крикнул я, и Эмма слишком поздно подняла пламя, так что все, что мы увидели этого таинственного спринтера, это ее спину и качающуюся голову с растрепанными волосами.

Хью подбежал сзади, размахивая руками и резко останавливаясь.

— Вы видели Фиону? — спросил он, задыхаясь. — Мы выскользнули, чтобы помочь тебе, а минуту назад она просто убежала.

— О, Боже, — сказал я, — она хочет, чтобы ее убили…

Я повернулся и бросился в темноту, Эмма и Хью следовали за мной по пятам. Я выкрикнул имя Фионы, мои глаза искали дальше, чем свет пламени Эммы. Я не видел пустоты, но чувствовал ее, чувствовал, как быстро сокращается пропасть между нами. Я бежал, выставив вперед ладони, чтобы раздвинуть заросли свисающих корней, сад длинных раскачивающихся «пальцев», которые волочились по моей голове и плечам, исследуя меня…

Мы все услышали крик. Резкий и высокий, девичий голос. Мгновение спустя к нему присоединилась пустота. А потом их поймал свет Эммы, сначала тусклый, а когда мы приблизились, он стал ярче.

Я думал, что мы найдем Фиону между челюстями пустоты, но, слава Богу, это было не то, что мы обнаружили. Фиона и пустота стояли в сорока — пятидесяти футах друг от друга, как дуэлянты. Фиона стояла, расставив ноги и подняв руки вверх, как дирижер оркестра перед первыми нотами симфонии. Мы остановились и окружили ее, и пока Хью проверял, цела ли она, Эмма протянула свои пылающие руки к пустоте и сделала несколько предупреждающих шагов к ней. Я не понимал, почему пустота так вела себя, не мог разглядеть ее достаточно хорошо сквозь решетку колышущихся теней, отбрасываемых корнями, не получил ответа от Фионы, которая была неподвижна, несмотря на усилия Хью оттащить ее назад, подальше от опасности.

Пустота снова закричала, и на этот раз это был крик отчаяния. Эмма разожгла пламя.

— Хью, подожди, — сказала она, прищурившись, — оставь Фиону в покое!

Фиона подняла руки и сделала движение в воздухе, словно дергая невидимую цепь. Все корни вокруг нас свернулись, затем с громким треском натянулись — и я увидел, что она сделала.

Пустота была опутана сотнями свисающих корней деревьев. Корни обхватили ее, крепко держали за руки и ноги, обвили три языка, которые были вытянуты как можно дальше. Фиона сжала два кулака и развела их в стороны, а корни оттягивали языки пустоты пока они не заскрипело.

— Фиона, ты гений, ты чудо! — воскликнула Эмма.

— Тебя могли убить, дорогая, — сказал Хью вполголоса, и хотя было ясно, что ему хочется обнять ее, он, казалось, сдерживался, боясь нарушить ее сосредоточенность.

Фиона наклонила к нему голову и что-то прошептала. Хью перевел: «Она говорит, что корни очень крепкие. Она говорит, что может разорвать ее на куски прямо сейчас, если Джейкоб захочет».

— Ты можешь подержать ее так минутку, Фи?

— Она может держать ее так весь день, если хочешь.

— Хорошо. Прежде чем мы ее убьем, мне нужно кое — что выяснить.

Я осторожно двинулся к пустоте, раздвигая лианы.

— Ты собираешься контролировать ее разум? — спросила Эмма, следуя за мной на некотором расстоянии. — Заставить ее сражаться на нашей стороне?

Я сосредоточился и ничего не ответил. Если нам предстояло столкнуться с каким-то новым видом пустоты, я не мог упустить шанс безопасно исследовать ее разум. Я медленно приблизился к ней пробормотав несколько слов на Пустотном языке, чтобы проверить ее реакцию. Если бы я мог успокоить ее, немного приоткрыть ее мысли, тогда, возможно, я смог бы лучше понять, с чем мы имеем дело.

Старая знакомая вонь гнилого мусора накатила на меня тяжелой волной. По крайней мере, это не изменилось.

Пустота напряглась сопротивляясь корням, которые держали ее, умирая от желания обернуть один из ее языков вокруг моей шеи, но корни держали крепко.

— Расслабься, — сказал я на пустотном языке. — Не сопротивляйся.

Это не возымело никакого эффекта. Я повторил, затем попробовал несколько вариантов «успокоиться», но она никак не отреагировала. Обычно я чувствовал, как пустота уклоняется, когда я пытался ее контролировать. Как будто она моглп понять, что я царапаю замочную скважину ее мозга своей отмычкой. Я знал язык пустот так же хорошо, как английский, но, несмотря на все это, я мог бы с таким же успехом говорить на индийском. Что было еще хуже: мои неудачные попытки контакта и контроля, казалось, ещё больше придали ей сил.

Что, черт возьми, происходит?

— Спи, — сказал я, все еще пытаясь. — Сон, — но вместо этого она напрягла все свои мышцы сразу, напрягая корни, которые связывали ее. За моей спиной раздался стон Фионы. Я обернулся и увидел, что она сгорбилась, словно несла тяжелый груз, но потом выпрямилась и замахала руками в воздухе, словно завязывая узел. Корни заскрипели от нового напряжения.

Она выиграла мне еще немного времени. Время для нового подхода.

Больше никаких слов.

— Я подхожу ближе, — громко сказал я. — Держи крепче!

— В этом нет необходимости, — услышал я голос Эммы, но она, должно быть, имела это в виду, когда говорила, что доверяет мне, потому что не пыталась остановить меня. — Пожалуйста, будь осторожен.

Даже после многих встреч с пустотами я все еще не любил приближаться к ним, даже к тем, кого приручил. Те, которых у меня не было, были похожи на бешеных собак, и когда их заковывали в цепи и связывали, их отчаянная потребность убить тебя заставляла воздух потрескивать. Не говоря уже о том, что она сделала с моим желудком; при такой близости стрелка компаса превратилась в раскачивающийся маятник.

Я остановился на расстоянии вытянутой руки и посмотрел в его мокрые глаза. Ее дыхание вырывалось рваным фырканьем, челюсти широко раскрылись от напряжения трех языков, вытянутых до предела в противоположных направлениях.

Эта пустота была совсем другой. Она не только была видна всем, но и говорила по-другому. Чувство, которое она вызывала во мне, было другим, другим ключом, каким-то высшим регистром. Пахла по-другому, неорганически, не как на жаркой летней свалке, а как химикаты, хлорка, крысиный яд и что-то похуже.

Я снова заговорил с ней:

— Спи, спи, ублюдок, — надеясь, что смогу прорваться с близкого расстояния, и пока я говорил, я видел, как мышцы пульсируют в темной работе его горла, как будто он пытается ответить.

А потом случилось это. Слышал ли я его ушами или просто мысленно, я не был уверен, но до меня донесся голос, низкий и скользящий, сначала неразборчивый, просто долгое время, ссссссссссс свистящие, который медленно превратились в гласные (пeeeeeeeeee) и наконец, и это, должно быть, в моей голове, потому что у нее нет губ, чтобы сделать звук с, eeeeeep.

«Спи», — сказал она мне.

Она могла говорить.

«Спииииииииииииии», — гудела, но просто отражая меня, вот и все, — но тогда почему у меня так тяжело в голове… почему у меня начали подгибаться колени.

«Спииииииииии…»

Кто ты? Я попытался сказать, но слова не шли. Что ты со мной делаешь?

ээээээээээээээээ

И как только я почувствовал, что вот-вот рухну, почувствовал, как мои ноги уходят из-под меня, маслянистые мускулы ее горла напряглись, запульсировали, а затем оно открылось, чтобы впустить еще один язык, четвертый, который выскочил и схватил меня за шею, прежде чем я успел упасть, — и теперь я висел, едва касаясь пальцами ног земли, не в силах дышать.

Я слышал, как Эмма сказала: «Джейкоб? Что происходит?» — но мое горло было слишком сжато, чтобы ответить, а руки слишком вялые со сна, чтобы махать. Я задыхался, задыхался, и мои друзья не могли видеть, как язык сжимается, сжимается, пока я не подумал, что моя голова лопнет. Моя единственная надежда была на Фиону, на то, что ее связь с корнями может функционировать как продолжение ее собственного тела, что она может чувствовать и видеть сквозь них. Как еще она могла так точно связать ее тремя корнями вокруг трех языков? Поэтому я открыл рот, хотя и не мог говорить, и повернул голову так сильно, как только мог, и укусил жилистый корень, который касался моего лица.

Фиона. Помоги мне. Я складывал слова ртом, языком, произносил их до самого корня.

— Что-то не так, — услышал я голос Хью. Его голос звучал так, словно он был на другом конце плохой телефонной связи.

Свет от пламени Эммы стал ярче. Она приближалась.

— Джейкоб? — Ты в порядке? Отвечай!

Я отчаянно пытался что-то сказать, крикнуть, но слова не шли у меня из горла. Я молился, чтобы мое молчание было достаточным ответом.

А потом язык отпустил меня, соскользнул с шеи и метнулся прочь. Когда я рухнул на землю, она набросилась на Эмму, обхватил ее запястье и прижал пылающую руку к лицу, но она увернулась и зажала ей язык. Пустота взвизгнула. Я попытался пошевелиться, чтобы помочь ей, но все еще хватал ртом воздух, и мое тело наполовину онемело от того, что сделала со мной пустота.