ГЛАВА 8

Дождь хоть и прекратился, туман не исчез. Переместившись с реки, он окутал дорогу — Ривер-Роуд, о названии которой меня уведомил неясно вырисовывавшийся из тумана знак. Казалось, что дорога и впрямь превратилась в реку — густой створоженный мрак, из которого случайно выскакивали одинокие объекты, подобно сплавному пиломатериалу, плывущему в потоке: вялые наивные коровы, разрушенные каменные стены, шишковатые ветви, и один раз, сильно напугавшая меня ворона, которая каркнула, когда ненадолго села на плечо Жилли и затем улетела, не заполучив никакой реакции от мужчины.

Мы молча ехали, и единственными звуками были удары лошадиных копыт и капание воды с неразличимых деревьев по обе стороны дороги и с края шляпы Жилли. Он сгорбился над вожжами, его лицо было невозмутимым, неподвижным как камень.

"Может быть, ему было запрещено общаться с учениками, — подумала я, — или может быть ему не нравится разговаривать с ними". Но затем я вспомнила то успокаивающее пожатие и его отказ позволить мне остаться на станции, и однажды как-то высказанные мне слова Тилли. "Иногда люди настолько скромны, что они огораживают себя стеной молчания. Доброе слово может дать брешь в этих стенах". Я не знала, желал ли Жилли Даффи, чтобы его стены оставались неизменными, но понимала, что мне этого хотелось. Я приближалась к неизвестному мне месту, которое будет моим домом в течение следующих трех лет. Я чувствовала себя замерзшей, одинокой и напуганной. Если я не поговорю с кем-нибудь, холод поселится в моей душе и останется там навечно.

— Спасибо вам, что не оставили меня на станции, — сказала я, нарушив молчание, которое ощущалось как лёд.

— Ааагхх, — он издал искажённый звук, словно прочищал горло, и сплюнул на дорогу. — Было бы неправильно, оставить девушку одну в таком тумане. Эта моя работа — следить, чтобы вы, девушки, были в безопасности.

— Ох, получается, вы не только за животными присматриваете, так?

— Я присматриваю за Блитвудом, домом, и лесом, и всем, что в нём живет, — ответил он с решительным кивком и цокнул языком лошадям, которые приподняли уши и пошли более энергично от звука голоса их хозяина.

— Должно быть это большая ответственность, — сказала я.

— Да, — пробурчал он.

— А... как долго вы служите в Блитвуде в таком случае?

— С момента как её перевезли сюда.

— Кого перевезли? — спросила я, сбитая с толку.

Взгляд его зелёно-черных глаз осмотрительно скользнул в мою сторону.

— Значит, ты не знаешь историю этого места? Твоя мать тебе никогда не рассказывала? — прозвучал он чуть ли не сердито.

— Нет, — призналась я. — Мама рассказывала о Блитвуде, но эти рассказы часто ввергали её в печаль, и она внезапно прекращала рассказ. А иногда, если я начинала интересоваться... — я призадумалась, вспомнив погружения мамы в молчание и меланхолию. Я всегда полагала, что она начинала грустить из-за разговоров о Блитвуде, потому что скучала по нему, но, может быть, она думала о нечто плохом, что здесь произошло: — Ну, вы же знаете, как бывает, — проворчала я. — Иногда крайне сложно говорить о месте — или о человеке — что ты потерял.

Он повернулся и посмотрел на меня, его глаза находились на одном уровне с моими глазами, так что я смогла впервые по-настоящему их рассмотреть. Они были зелёного цвета — глубокого болотного оттенка, цвета ночного леса. "Так вот откуда он происходит, — подумала я, смотря в глаза Жилли Даффи. — Его душа поросла лесом".

— Да, — сказал он, — я очень хорошо знаю каково это. Я знаю о многих вещах — и так уж случается, что я достаточно хорошо умею их находить. Не хочешь, чтобы я рассказал тебе историю том, как Блитвуд обрёл себя здесь, на берегах Гудзона, и легенду о семи колоколах?

— О семи колоколах? — настороженно спросила я, почувствовав как озноб начал передвигаться вверх по моему позвоночнику, когда я подумала о звоне, который слышу в своей голове.

Но сейчас я не слышала звона и, казалось, что "легенда о семи колоколах" была подобно одной из прочитанных мной историй в книгах миссис Мур: отчасти выдумка, которую мои новые соученицы, возможно, рассказывают сидя ночью у камина с какао и пирожными. Возможно немного жуткая, но, по существу, безобидная.

— Я с удовольствием послушаю историю, — наконец ответила я. — Это одна из тайн Блитвуда? Агнес говорила мне, что Блитвуд хранит множество тайн.

— Да, это самая первая мистерия Блитвуда. Одна из прародителей всех остальных тайн и самая древняя из них.

— Всё началось ещё в старые времена, в деревне в Бордерс, иными словами на земле близ границы между Англией и Шотландией — на краю темного леса. В деревне жил творец колоколов, который был известен по всему миру благодаря изготовленным им колоколам. Все самые грандиозные кафедральные соборы желали, чтобы он изготовил колокола для их колоколен, потому как утверждали, что его колокола обладали самым чистым звоном. Некоторые говорили, что он добавлял кровь соколов, чтобы звук звона разносился везде и повсюду. Другие же шептались, что он использовал кровь падших ангелов. Но, конечно же, слухи были преувеличены, потому как... — Жилли фыркнул. — Все знают, что ангелы — будь-то падшие или нет — крови не имеют.

Я задрожала, вспомнив свой сон о парне с крыльями, который выглядел — меня только что осенило — как падший ангел. Быть может, моя мама всё-таки рассказывала мне эту историю.

— Но я думаю, — продолжил Жилли, воодушевившись историей, его застенчивость угасла, — что слухи об ангельской крови возникли позже из-за того, что случилось с семью дочерьми творца колоколов.

Жилли выбрал этот момент, чтобы наклониться и распутать узел на вожжах, и я нетерпеливо взмолилась.

— Что случилось с дочерьми мастера колокольных дел?

Он выпрямился и поправил свою шляпу, прежде чем продолжил, как будто бы обращался к более огромной аудитории, нежели к одной промокшей школьнице и крупам двух лошадей. Он смотрел прямо вперёд, пока рассказывал историю, его глаза были прикованы к дороге, словно он наблюдал за чем-то, что могло внезапно явиться из тумана.

— Жена творца колоколов увидела во сне, что у неё будет семь дочерей, и каждая будет настолько красива, как звезда, и поэтому когда девочки появлялись на свет, она дала им имена в честь семи сестёр, которые стали звездами.

— Созвездие Плеяд? — уточнила я.

— Да, странный выбор, если спросите меня, но никто никогда не спрашивает старика Жилли. Когда родилась самая младшая девочка, мать назвала её Меропой, и затем умерла. Все девушки выросли красивыми, как и их тёзки, но к тому же и трудолюбивыми. Они помогали своему отцу в сборе древесины в лесу для литейного огня, и когда они стали достаточно взрослыми, они подсобляли ему разливать расплавленную бронзу по формам для колоколов. Все они могли воспроизводить перезвон колоколов и говорили, что их голоса были благозвучными и чистыми, как у колоколов их отца.

Успокоенная качением кареты, я расслабилась в ритме истории — "сказки", подумала я — и задалась вопросом, какая судьба была уготовлена дочерям колокольных дел мастера. Были ли там принцы, воюющие за их сердца, или волшебные клубки в подводных царствах, или, может быть, все они превратились в лебедей?

— Однажды осенью состоятельный принц...

"Ах, — подумала я, — значит, принц всё же был!"

— ... заказал колокольному мастеру выковать семь колоколов для звонницы его замка, который стоял по ту сторону леса. Колокола должны были быть готовы к Хогманай — так они называли канун Нового Года в старом крае. На это едва ли оставалось время, но оплата была настолько большой, что творец колоколов смог бы дать каждой своей дочери щедрое приданое. Все дочери были счастливы от такого вида на будущее, за исключением самой младшей дочери, Меропы, которая переживала, что отец слишком много работает.

"Конечно же, это была самая младшая дочь, — размышляла я. — Так всегда бывает. Она будет той самой, кто в итоге, выйдет замуж за принца".

— Когда она не смогла убедить отца отказаться от поручения, то стала работать вдвойне усердней, чтобы помочь ему, научившись ковать и лить формы. Отец позволил ей самостоятельно улучшить форму для последнего и самого маленького колокола, дискантного колокола, и назвал колокол в её честь — и затем, чтобы его дочери не стали завидовать, он дал имена всем колоколам в честь его дочерей, и вот именно так колокола оказались названы в честь звезд. Каждый колокол заклеймён его именем, клеймо можно увидеть на колоколах по сей день. Майя, Электа, Тайгета, Алкиона, Келено, Стеропа и Меропа. Только вот колокола Меропы больше на башни нет, но я вернусь к этому со временем.

— Невзирая на всю помощь девочек, творец колоколов работал столь упорно, что когда колокола были закончены, его скосила болезнь — он был слишком болен, чтобы самому отвезти колокола в замок принца. Тем не менее, девушки не хотели рисковать и лишиться своего приданного, поэтому они согласились лично отвезти колокола. Меропа умоляла их остаться дома и ухаживать за отцом, но старшая сестра Майя, посчитала, что появление семи сестёр, доставивших семь колоколов, произведёт прекрасное впечатление, и такой демонстрацией она надеялась заработать восхищение принца. Она даже написала перезвон из семи частей для своих сестёр, чтобы сыграть его на колоколах, когда они будут установлены на звоннице.

— Когда колокола были уложены в солому и загружены на телегу, сестры облачились в свои самые лучшие платья и накидки, и выдвинулись в сторону замка принца. Меропа уговаривала сестёр пойти длинным маршрутом, обогнув лес, потому как лес был полон не только волками и дикими кабанами, но ходили слухи, что в лесу также жили фейри, и что многие путешественники пропадали без вести в тумане и их больше никогда не видели.