14

А что же мастер Бренн?

Надо сказать, что и без того его соратникам пришлась не по душе его готовность договариваться с Норой.

«Должен же быть другой способ выручить Освальда», — говорила еще Равенна. Но предложить такой способ не могла.

К тому же до самой Норы тоже нужно было как-то добраться. Задание-то от графа фон Бракенгарда никуда не делось. И если выполнить его не удастся, плакал титул вкупе с ленным правом для мастера Бренна… в лучшем случае.

А в худшем, прикрываясь королевской дочерью, на трон Нордфалии сядет Карл Дерзкий. И уж тогда тем более Бренну и его команде нечего будет ловить. Только и останется, что рвать когти. Желательно за южные хребты. Потому что про герцога Одербургского хоть и немного было известно, но это немного не оставляло ни малейшей надежды.

Мало того, что нраву герцог был воинственного и даже среди своих бывал мстителен и не сдержан. Так вдобавок он яростно ненавидел колдунов. До такой степени, что Альбрехт Третий с его приближенным казались на этом фоне воплощением терпимости и благодушия.

В общем, безвыходным казался расклад. Но и выход, какой предложил мастер Бренн, подопечных его, мягко говоря, не порадовал.

— Был бы с нами Освальд, — посетовала Равенна, — он бы даже не понял, зачем тратить время на разговоры. Если ты, мастер, стоял так близко к этой стерве, то мог бы превратить ее в жабу… он бы предложил. Ну, или какими-нибудь чарами оторвать голову. Чтобы королю и его приближенному принести.

— К сожалению, Освальд не с нами, — напомнил Бренн, — и ему бы очень не понравилось, пойди я на такую выходку. Потому что… страшно представить, что сотворил бы с ним герцог в отместку за гибель своей не то пассии, не то союзницы.

Равенна замолчала и сникла, признавая его правоту. А почтение к Бренну как к наставнику не позволило пускаться в бесплодные споры.

Зато сэра Андерса договоренность Бренна и Норы привела в ярость.

— То есть… как это понимать? — прямо вскинулся он, нависая над столом, за которым старый чародей и рассказывал о своей встрече с побочной королевской дочерью. — При всем почтении… ты предлагаешь, старик, убить короля? Короля, которому я поклялся служить?!

— Успокойтесь, благородный сэр, — веско осадил рыцаря Бренн, — лично вам я ничего не предлагаю. Убрать Альбрехта… и других я надеюсь с помощью магии. Так что королевской кровью вы свой меч не запачкаете. Если это вас беспокоит.

— Не только это, — молвил сэр Андерс уже спокойнее, и снова сев на свое место.

Вот только выражение его лица ничуть не смягчилось.

— Я узнал, что моему королю угрожает опасность. Знаете, что предписывает мне мой долг? Сделать все, от меня зависящее, чтобы спасти его величеству жизнь. По меньшей мере, донести на вас Дитриху фон Бракенгарду. А если не по меньшей… мне придется убить тебя, старик.

— Можете попробовать, сэр Андерс фон Веллесхайм, — подчеркнуто бесстрастно ответил мастер Бренн, — только должен предупредить: я буду сопротивляться. Остальные, я думаю, тоже не станут безучастно смотреть, как вы тут будете мечом размахивать.

Рыцарь покосился на соседей по столу.

Поймал взгляд Равенны — крайне неодобрительный. Едва ли она даст в обиду своего наставника и старшего соратника по колдовскому ремеслу.

Лицо Сиградда оставалось бесстрастным, словно из камня вытесанным. Но и на его поддержку сэру Андерсу рассчитывать не приходилось. Насколько рыцарь знал, варвара изгнали соплеменники. А мастер Бренн приютил. Так что в некотором смысле был единственным близким ему человеком.

— К тому же, — добавил старик не то назидательно, не то примирительно, — вы не видели битвы, благородный сэр. А я видел. Скажем так, имел несчастье видеть, как этот ваш король, в верности которому вы клялись, послал на смерть многих, таких как вы, сэр Андерс фон Веллесхайм. Такие же, как вы благородные рыцари сложили на том поле головы — и совершенно напрасно.

— Вам, простолюдинам, не понять, — сказал рыцарь тихо, — сначала я упустил родовое имение. Теперь вынужден клятву преступить. Спустить в нужник уже собственную честь. И что тогда от меня останется?

— Тогда как я своих соратников не бросаю, — продолжал Бренн, словно не услышав его сетований. — Напротив, хочу спасти одного из вас, оказавшегося в плену. И кто, по-вашему, поступает достойнее? Король или я?

— Для меня главное — поступать достойно самому, — не без гордости заявил сэр Андерс, — а не судить других. Как баба-сплетница на рынке.

Такой ответ его самого ободрил, придал уверенности. Рыцарь уже готов был даже перейти в наступление в этом словесном поединке. Что оставался поединком, хоть и велся словами, а не мечом.

Но мастера Бренна тоже пронять было не так-то просто.

— Так поступайте достойно, благородный сэр, — были его слова, — поступайте! Повторяю еще раз: самому вам мараться не придется. Мы с Равенной все сделаем сами. А насчет достоинства и верности скажу вот что. Про верность королю вы уже сказали. А верность соратникам как же? Боевым товарищам, братьям по оружию? Для вас ведь это не пустой звук… я надеюсь?

Рыцарь молча покачал головой, и собеседник его продолжил:

— Тогда напоминаю, что один из ваших, я подчеркиваю, ваших братьев по оружию и соратников сейчас в плену. И если я не выполню свою часть сделки, он может погибнуть. Вы — как? Готовы его предать?

— Нет, это немыслимо просто, — сэр Андерс по-прежнему говорил вполголоса, но тон его снова сделался угрожающим, — жизнь короля за жизнь простолюдина… тем более, вора. Нечего сказать, хорошая сделка!

Он снова обвел взглядом сидящих за столом. И опять не нашел поддержки. Так что попытался зайти с другой стороны.

— Ты вот хулил его величество, старик, — сказал рыцарь спокойней, — но думаешь, эти, которые на его место метят — лучше? Побочная дочь-простолюдинка, умеющая разве что корову доить. Ну и… под нужных людей стелиться.

Он был готов выразиться грубее и хлестче. Но не привык оскорблять женщину. Даже неблагородного происхождения и за глаза.

— Что она знает о государственных делах? — продолжал сэр Андерс. — Что дело короля… или королевы — сидеть на троне, устраивать пиры, где можно жрать в три горла. И вообще купаться в роскоши. Нужна ли нам такая правительница? Про герцога я уже молчу… это зверь. Хищник в людском обличье. И ты хочешь его сюда привести? Ради титула и лена… а оно того стоит?

— Ради спасения одного из ваших соратников, благородный сэр, — вздохнув, напомнил мастер Бренн с усталой укоризной терпеливого учителя, вынужденного вновь и вновь повторять для туповатого ученика.

— Который не справился, — в свою очередь напомнил и ему сэр Андерс, — только бахвалился почем зря… в грудь себя бил.

— Вы, благородный сэр, не сомневаюсь, могли бы справиться лучше, — здесь Бренн не удержался от шпильки, — но вы отказались. Забыли? И потому, прошу: не мешайте нам, простолюдинам, пытаться что-то исправить своими силами.

— Исправить, — горестно вздохнув, передразнил его рыцарь, — сдать Каллен и всю Нордфалию Одербургу — это, по-твоему, исправить, старик? Не надейся, что одербуржцы… герцог их будут к тебе благосклонны за ту услугу, какую ты им оказал. Беда в том, что ты колдун. А ты ведьма.

С последней фразой он уже обратился к Равенне.

— А с колдунами в Одербурге, как я слышал, не церемонятся. Жгут почище, чем в наших краях.

— Это одна сторона медали, — дипломатично заметил мастер Бренн, — но есть и другая. Напомню: войско его величества потерпело поражение. Может, конечно, не безнадежное. Может, еще сумеет, ряды пополнив, задать одербуржцам жару. Но пока расклад таков, что Одербург побеждает. И за седмицу-другую вполне сможет добраться до Каллена. И что делать нам? Погибать в безнадежной войне? Может, это приемлемо для благородных сэров вроде вас, Андерс фон Веллесхайм. Но нам, простолюдинам, собственная жизнь дорога. Чем угодно могу поклясться, что принесу больше пользы, оставшись в живых. Как и остальные. Для чего вообще мы собрались, вы сами-то не забыли, благородный сэр? Не сегодня за столом, а вообще.

— Нет, но…

— Без «но», — теперь в голосе мастера Бренна, обычно добродушном, звучал металл. — Что именно вы можете предложить? Нам всем, а? Без нравоучений и похвальбы собственной честью. Я слушаю.

— Думаю… лучше уехать куда-нибудь подальше, чем становиться изменником, — со вздохом проговорил рыцарь, — для меня, конечно, это не годится. Но для вас… клятвами не связанных…

— Тогда уезжайте сами, благородный сэр, — подвел черту под разговором Бренн, — точнее, уходите. Если больше не считаете наше общее дело своим тоже. И готовы нас бросить… так или иначе. Как я уже говорил, никого не удерживаю.

Снова сэр Андерс посмотрел на сидевших за столом. После чего молча встал и вышел из комнаты.

Лишь на следующий день Равенна, вселив свое сознание в тело птицы и покружив над лагерем одербуржцев узнала, что расклад в этой далеко не благородной игре изменился вновь.

Освальд в лагере не обнаружился — не то сбежать умудрился, не то с ним все-таки расправились. Равенне больше верилось в первый вариант. Просто хотелось верить.

Да и ходившие среди воинов разговоры о нападении мертвяков, случившемся накануне ночью да заставшем лагерь врасплох, внушали надежду. Потому как… ну, просто не верилось, что такой пройдоха как Освальд не воспользовался этой заварушкой, дабы под шумок удрать. Он ведь, в конце концов, привык выживать среди лихих людей и прочего сброда. Что ему какие-то одербургские вояки. Свирепые — но простодушные.

Другой новостью, о которой узнала Равенна благодаря зачарованной ей птице, стала участь побочной королевской дочери. Что не поделила та с Карлом Дерзким, волшебница не знала. И судить не бралась. Видела лишь, что из фавориток и союзников своих герцог Нору вычеркнул. Иначе как объяснить ее пребывание у позорного столба?