15

Когда на исходе очередного дня пути, уже вечером, небо очистилось от злополучной пелены, и впереди замаячили ставшие видимыми стены и башни Каллена, Освальд не сдержал вздоха облегчения. Походившего, правда, скорее, на выкрик.

Успели! Скоро они будут в безопасности… относительной. И никакие одербуржцы пока в затылок не дышат. А значит, еще долго не смогут дышать.

По такому случаю Освальд и Нора даже шагу прибавили. Стараясь добраться до ближайших городских ворот прежде, чем их закроют на ночь.

Они успели… едва. А Освальд еще на всякий случай сунул обоим стражникам по монетке. Чтобы не придирались к подоспевшей пешей парочке, по виду — сущим бродягам.

По улицам столицы Нордфалии они шли гораздо медленнее. И оттого, что устали оба, и по вине Норы. Та не столько шла, сколько глазела по сторонам, чуть ли не шею себе выворачивая.

— А в Одербурге не так, — поделилась она впечатлениями со спутником, — там здания не лепятся друг к дружке. И таких улочек нет… в которых чувствуешь себя как на дне оврага. Там к горе постройки лепятся, опоясывают ее… в несколько ярусов. Или, скорее, спиралью. А у самой вершины — твердыня герцога.

— Может, оттуда и солнце видно? — поинтересовался Освальд. — Ну, из герцогской твердыни.

— Увы, — Нора вздохнула, — такая роскошь даже его тусклому сиятельству недоступна. Сама там была и видела: пелена висит слишком высоко.

Вздохнул и ее спутник-вор. Только молча и устало. Утратив даже проблеск интереса к столице герцогства Одербургского.

Винить, впрочем, его было не за что. Путь через пол-Нордфалии вымотал Освальда. И все, чего он хотел к концу его, это добраться до дома, занимаемого командой мастера Бренна. Где спокойно поесть да поспать на нормальной кровати. А главное — сбыть с рук живую ношу по имени Нора. Снять с себя ответственность за нее.

Ох, как не любил вор это слово!..

Потому в дверь нужного дома Освальд не просто постучал — заколотил. Да так, что услышали соседи, наверняка уже готовящиеся ко сну.

Отворив дверь, на пороге их встретил Сиградд. Здоровяк-северянин почти закрывал собой проем, держа наготове секиру — на всякий случай. Но и посторонился, и оружие убрал, увидев, кто перед ним.

— О! Ты вернулся! — гаркнул он немногословно, облапив Освальда и прижимая к груди.

— Тихо ты, — попросил вор, высвобождаясь из медвежьих объятий, — раздавишь еще. Все кости переломаешь.

Тут внимание на себя обратил мастер Бренн, скромно стоявший рядом.

— Вот мы и снова встретились, ваше величество… или высочество, — были его слова, обращенные к Норе, — или вам хватит просто миледи… в вашем теперешнем положении?

— «В положении», как ты говоришь, колдун, — не растерялась с ответом женщина, задетая его нескрываемой колкостью, — я никогда не была и надеюсь, не буду. Жалко на это свою единственную жизнь тратить. Ну а если ты ко мне неравнодушен… просто поделись ингредиентами.

— Для чего? — насторожился Бренн.

— Позднее обговорим, не сейчас. И… на всякий случай: ты, колдун, наверное, не знаешь. Но мы с тобой… в некотором смысле… хм, собратья по ремеслу.

— Вот как! — воодушевленно воскликнул старый чародей. — В таком случае можешь звать меня Бренном. А то все колдун да колдун.

Между тем, пройдя в дом, Освальд плюхнулся за стол на ближайшую лавку.

— Выпить хочу! — заявил он тоном посетителя в кабаке. — Заслужил. Неужели ничего нет? Жаль. Тогда… а где, кстати, наш благородный сэр Андерс? Он-то сейчас среди нас самый нужный. Пусть аудиенцию с его величеством нам устраивает. Да побыстрее! Или хотя бы с графом этим… который фон.

Мастер Бренн смущенно кашлянул в ответ на эту речугу.

— Увы, но сэр Андерс нас покинул, — гораздо конкретнее выразился прямолинейный Сиградд.

— То есть как это? — мигом помрачнел Освальд. — И давно это случилось? Надеюсь, его смерть была хотя бы не напрасной.

— Да нет! — это подала голос подошедшая Равенна. — Сэр Андерс жив, просто у нас с ним размолвка… небольшая. Но я знаю, на каком постоялом дворе он остановился. И могу сбегать.

— Уж сделай милость, — попросил мастер Бренн.

— Рада, кстати, что ты жив и справился, — сказала волшебница, проходя мимо Освальда и хлопнув его по плечу, несколько по-ребячески. Иных проявлений чувств себе позволить она не решилась.

— Ну, насчет «справился» вопрос спорный, — не мог не заметить мастер Бренн, имея в виду, что побочная королевская дочь осталась жива.

— Я надеюсь его решить, — отозвалась Нора, — особенно если… достопочтенный Бренн поделится ингредиентами. И… кстати.

Она проводила тревожным взглядом прошмыгнувшую мимо и выскочившую за дверь Равенну.

— А не боитесь отпускать ее одну? На ночь глядя. На здешних улицах-то, небось, даже днем не всегда безопасно.

— Это да, — хмыкнул Освальд, — но не боимся. Потому что… ну, такое дело. Мир полнится слухами, а этот дом колдунами. Особенно сегодня. Так что слабая женщина… не такая уж и слабая, в общем.

Разумеется, даже сэр Андерс (даром, что вернувшийся и оттаявший) не мог устроить встречу сразу же. Тем более что Нора верно заметила — приближалась ночь.

И все-таки рыцарь сделал, что мог. Благодаря чему принять его соратников и Нору в королевском замке согласились уже на следующий день. Ближе к обеду. Хотя на обед приглашать, разумеется, и не подумали.

Зато в этот раз аудиенция состоялась не в приемной, но в самом тронном зале. И присутствовал на ней не только граф Дитрих фон Бракенгард. Но и сам его величество, король Нордфалии Альбрехт Третий.

В отличие от приближенного своего монарх смотрелся по-настоящему величественно. Или, если угодно, на фоне господина графа.

Заметно выше ростом, даже в свои далеко не юные годы Альбрехт Третий мог считаться красавцем благодаря пепельно-серебристой шевелюре и такой же, аккуратно подстриженной бороде.

Глаза короля на породистом холеном лице смотрели сочувственно и с некоторой грустью. Но и с толикой высокомерия тоже. Монарх явно не сомневался в собственном превосходстве над простыми смертными. Как и не был чужд снисходительности к ним. Подобно тому, как иной человек охотно снисходит до голодного бродячего пса, подкармливая его.

В общем, даже если бы Альбрехт Третий не сидел на троне, встречая посетителей, было бы понятно, что перед ними, по меньшей мере, кто-то высокопоставленный. А король, вдобавок, не забывал о придворном этикете. И именно на троне находился, когда в зал вошли сэр Андерс, мастер Бренн, Освальд, Равенна и Сиградд. Ну и, разумеется, Нора.

Граф фон Бракенгард притулился рядом с троном, стоя на полу.

— Ваше величество! — Нора приблизилась к трону, опускаясь на колени. — Я не жду, что вы признаете меня, позволите назвать вас отцом. По крайней мере, сразу. Но я должна вам сказать, что больше не претендую на трон. И не собираюсь посягать на честь вашего величества.

Дитрих фон Бракенгард хмыкнул, на долю мгновения обменявшись взглядами с королем. Попробуй, мол, посягнуть и претендовать — теперь-то! Когда войско герцога Одербургского больше не стоит у тебя за спиною.

А о размолвке Норы с Карлом Дерзким что граф, что король узнали от сэра Андерса.

— Но я надеюсь на вашу благосклонность, — продолжала Нора, — в обмен на службу, которую я намерена сослужить для вашего величества.

— Служба? А вот это уже интересно, — не смолчал король.

И замолчал, уставившись выжидающе на побочную дочь.

— Для вашего величества не будет секретом, что на Нордфалию напал герцог Одербургский, — начала та, — и что война складывается для королевства… не лучшим образом.

— Ужасно складывается, я бы сказал, — молвил король. — Проклятого герцога все никак не могут остановить.

И неодобрительно посмотрел на своего приближенного, как будто он один и был виноват в военных неудачах. Граф чуть поклонился, прижав руку к сердцу и с подчеркнуто-смиренной миной на лице.

— И здесь я могла бы помочь, — осторожно предложила Нора, — видите ли, ваше величество. Я знахарка… потомственная. Как и моя мать.

— Ведьма, — мигом поправил ее оживившийся Дитрих фон Бракенгард, — колдунья.

Смирение с его лица, само собой, при этом улетучилось.

— Колдовать я тоже умею, — с достоинством подтвердила Нора.

И сразу уточнила, проявив разумную скромность:

— Немного. Знаю, во всяком случае, способы не только лечить, но и калечить. Кому как не знахарю разбираться в таких вещах.

— Не буду спорить, продолжай, — с искренним интересом попросил король.

Король — и попросил! Неслыханное дело!

— Раздобыв… частичку тела Карла Дерзкого, я могла бы наслать на него болезнь, — пояснила Нора. — С которой не смогут ничего сделать самые умелые лекари… тем более что врачевание никогда не было сильной стороной одербуржцев. Так что эта болезнь быстро сведет герцога в могилу.

— А что. Хорошее дело, — не мог не признать уже и граф фон Бракенгард, — без герцога Одербургу и войску его станет не до войны. Не до походов за новыми землями. При тамошнем дворе начнут власть делить, наследники… возможные в горло друг другу вцепятся. Не говоря уж о том, что придется усмирять земли, покоренные предыдущими герцогами. Они ж… едва почуют слабину, так сразу отвалиться захотят. Да, не до Нордфалии тогда сделается. Не удивлюсь даже, если войско одербургское расколется. Отдельные отряды будут друг дружку тузить. Хорошо.

В этом был весь граф. Колдунов не любил и не скрывал этого. Зато всегда был рад использовать их в собственных целях и на благо королевства. А уж в понимании и целей этих, и блага, и способов достижения, равных фон Бракенгарду по большому счету не было. По крайней мере, в Нордфалии.

— Я тоже согласен, что задумка неплохая, — заключил Альбрехт Третий, обращаясь к Норе, — и если она у тебя действительно удастся… что ж, я даже согласен признать тебя своей дочерью. Только наследовать престол ты не сможешь. У меня уже есть наследник. Не говоря уж о том, что, как правило, трон Нордфалии передается по мужской линии. От отца к сыну… не к дочери.