- Арнольд Оскарович, к вам можно?

Старик как бы нехотя поднялся с лавки.

- Николай, это ты? Что-то давно тебя не было. Совсем забыл старика!

- Я не один, - предупредил Николай Петрович. – Ничего?

- Я рад любым гостям, – ответил Арнольд Оскарович.

- Ребята, идите сюда! - позвал Николай Петрович. Из машины вышли Лёха и Светка.

- Пойдём в дом, - пригласил хозяин. – А остальные не смогли приехать?

- Не смогли. По разным причинам.

Пока Света ставила чайник, Николай Петрович рассказал про выходку Павла и Лисицына. Выслушав, Арнольд Оскарович долго молчал, и наконец спросил.

- Что с ними будет?

- Это решит суд, - пожал плечами Николай Петрович.

- А что с ребятами? С Ольгой, с Иваном?

- Иван погиб – несчастный случай на стройке

Арнольд Оскарович печально улыбнулся.

- Ипотека сорвалась. Всех денег заработать не получилось. А Ольга как?

- После этого случая она потеряла ребёнка, как следствие – депрессия. Потом она уехала добровольцем сами знаете куда. Там она стала полевым командиром, сейчас её отряд контролирует несколько довольно крупных населённых пунктов.

- Её позывной случайно не «Маруся»? – как бы невзначай поинтересовался Арнольд Оскарович.

- Откуда вы знаете? – удивился Николай Петрович.

- Иногда смотрю телевизор.

- Но там такие подробности не рассказывают!

- Мне достаточно того, что там показали, остальное я додумал сам. Откуда у неё шрам на щеке? Ранение?

- Нет, это после этого случая с Лисицыным и Данилиным.

- Судя по тому, что рассказывают про отряд Маруси, она там строит военный коммунизм. Ваша контора её как-то курирует?

Николай Петрович усмехнулся.

- После общения с Лисицыным она к нашему ведомству не испытывает симпатий.

- Но как же так получилось? – воскликнул Арнольд Оскарович. – Куда же смотрело управление собственной безопасности? Почему Лисицын продолжал у вас работать?

- Он показывал хорошие результаты, - развёл руками Николай Петрович. – Был на хорошем счету, никто не мог подумать. Как я понял, ему в какой-то момент захотелось лёгких денег, и он зашёл слишком далеко.

- Но как Павел оказался с ним заодно? Ты же знаешь его не первый год!

- Да, знаю. Я встречался с ним в следственном изоляторе и говорил об этом. Конечно, Лисицын пытался соблазнить его деньгами, ему нужен был подельник, один бы он не справился. Но со слов Павла определяющим моментом было подозрение Лисицына, что ребята причастны к гибели в августе 1991 года управделами ЦК КПСС. Якобы Нечаев финансировал восстановление машины времени с условием, что ребята, оказавшись в 1991-м, уничтожат документы, по которым Нечаев получил деньги на банк.

- Алексей, но ведь ты же говорил, что не делал этого!

- Лисицын в это не поверил, и убедил Павла. Только в самый последний момент Павел увидел расчёты временного перехода, по которым ребята вернулись из 1991-го года, и понял, что они не могли убить управделами.

- А что сейчас с машиной времени? – спросил Арнольд Оскарович

- Она уничтожена. Подземное помещение затоплено, - ответила Светка, и добавила. – Это сделала я.

- Да, не зря ты мне показалась самой рассудительной из всей компании, - кивнул Арнольд Оскарович. – А вообще это надо было сделать давно. До того, как вы до неё добрались. Наверное, это уже моя вина.

- Но почему? – удивился Лёха. – Что мы делали не так?

Арнольд Оскарович задумался.

- Всё. И ничего. Наш опыт толкнул вас на неправильный путь. И вы честно пошли по нему. Да, я считаю, что все эти опыты с машиной времени были ошибкой. Они создавали иллюзию, что можно подправить историю задним числом. И вы тоже поддались на это. И тоже заплатили свою цену.

Он надолго замолчал. Лёха и Светка смотрели на него и терпеливо ждали. Николай Петрович не спеша отхлёбывал чай. Собравшись с мыслями, Арнольд Оскарович продолжил:

- Наверное, мы, наше поколение, пережили слишком много, и произошло выгорание. На войне погибают лучшие. А мы не могли находиться в постоянном напряжении. Мы старались уберечь наших детей от ужасов войны, мы готовы были делать что угодно, лишь бы оградить их от этого. В результате мы утратили пассионарность. Мы хотели тихо, мирно, спокойно жить. В этом не было бы ничего плохого, но когда мы столкнулись с новыми угрозами, то оказались не готовы их отразить. В результате потерпели поражение в холодной, я бы уточнил – в идеологической войне. Было много просчётов и ошибок, но главное – энтузиазм конкретных людей пошёл не в ту сторону. В бизнес, криминал, куда угодно. Но государству он был не нужен.

- Причём тут государство? – возразил Лёха. – Мы сами знали, что нужно делать.

- Кому нужно? – тут же ухватился за эти слова Арнольд Оскарович. – Вот сейчас ваша подруга строит коммунизм в отдельно взятом городе. Думаете, ей кто-то скажет за это спасибо? Я вот в этом не уверен.

- Когда-нибудь скажут! – не согласился Лёха. – Почему вы во всём сомневаетесь?! Ольга как-то сказала, что сомнения ведут к поражению. Не в этом ли причина этих ваших рассуждений?

- Возможно, - не стал спорить Арнольд Оскарович. – Я старый человек, теперь историю предстоит делать вам.

- Ага, они сделают историю! – вставил Николай Петрович. – Сейчас среди молодёжи модно жить так, как ты хочешь. Поэтому им до истории дела нет.

Светка бросила на него сердитый взгляд. Арнольд Оскарович это заметил.

- Николай, а почему ты считаешь, что это плохо? Почему ты думаешь, что хотения могут быть только плохими? Вот ребята думают о том, как улучшить общество. Что тут плохого?

- Я имел в виду другое, - смутился Николай Петрович.

У Лёхи зазвонил телефон. Он отошёл к окну.

- Извините, я отвечу. Да! Да, мам. Мы сейчас в гостях. Это срочно? А что случилось? Что?! Когда? Понял. Постараемся побыстрее.

- Что-то случилось? – увидев, как моментально изменилось его лицо, спросил Арнольд Оскарович.

- Да, - коротко ответил Лёха. – Ольгу убили.

- Когда? – выдохнула Светка.

- Мать говорит – ей только что сообщили по её каналам. Кто-то заложил мощный фугас на обочине, его привели в действие, когда машина Ольги проезжала мимо. Теперь об освобождении наших ребят придётся договариваться с другими людьми.

- Как же это могло случиться? – Светка никак не могла прийти в себя. – Там же все поддерживали то, что она делала.

- А таксист что говорил? – напомнил Лёха. – Прямая как рельс! А политики должны проявлять гибкость. Вот те, кто электричеством со станции торгует, и проявили гибкость. Ольга бы на уличных бандитах не остановилась и рано или поздно стала бы трясти тех, кто всю выручку от продажи электроэнергии себе в карман складывают, а не на всех распределяют. Как же глупо всё получилось! Не надо ей было во всё это ввязываться!

- Она бы не смогла просто сидеть дома, - возразил Арнольд Оскарович. – Не такой у неё характер. Она из тех, кто идёт впереди. И не всем такие люди нравятся.

- Это вы во всём виноваты! – неожиданно произнёс Николай Петрович. – Да, Арнольд Оскарович, именно вы! Это вы, сидя здесь в комфорте и безопасности, внушаете молодёжи все эти романтические идейки! Добровольцы в Испании! «Я хату покинул, пошёл воевать…» А они, как мотыльки на огонь, летят и погибают!

Арнольд Оскарович растерянно глядел на него и молчал.

- Николай Петрович, отвезите нас в город, - попросил Лёха. – Мама попросила не задерживаться.

Арнольд Оскарович наблюдал, как они усаживаются в машину, и не проронил ни слова. Слезящимися стариковскими глазами он наблюдал, как машина исчезла за поворотом, и вскоре её шум затих в спокойном весеннем воздухе. Он снова остался один.

Думал ли он тогда, семьдесят лет назад, соглашаясь курировать эксперименты с машиной времени, что это всё вот так закончится? Нет, конечно же, сомнения у него были, но тогда, в суровое послевоенное время, было не до сантиментов. Он вспомнил свои переживания во время первого эксперимента, когда Марию вместо 1993-го в результате досадной ошибки отправили в 1943-й. Как он себя тогда винил в её гибели. Но он оправдывался тем, что всё делается ради будущего страны. И вот будущее наступило, а молодые парни и девчонки продолжают погибать. Значит, он не смог ничего сделать. Или просто ничего нельзя сделать? Нельзя остановить ход истории, кидая под её безжалостный каток всё новые и новые жизни. Обмануть судьбу, заглядывая при помощи машины времени в будущее. Но он попытался это сделать, и это останется на его совести.