ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Он стоял у рощи сосен, правая рука все еще была поднята от выстрела. Кровь текла по порезанной ладони и краю ножа в левой руке. Его тень кружила красной бурей, заметной теневому зрению, похожая на путаницу рук с множеством суставов и когтями, терзающими воздух.

Холлис невольно отпрянула. Она еще не видела, чтобы Фендрель так вызывал тень. Она знала, конечно, что у него была Анафема, создающая проклятия. Но это? Это ужасало.

Она вернула смертное зрение. И он вдруг стал Фендрелем снова, высоким, широкоплечим, со светло-каштановыми волосами, падающими на лоб, его глаза пылали боем.

Он подбежал по долине на длинных ногах, сокращая расстояние между ними. Он поймал Холлис за руку, оставив кровь на ее рукаве, и поднял ее на ноги.

— Ты жива! — охнул он, голос был хриплым.

А потом на миг его ладонь оказалась на ее затылке, и лицо Холлис уткнулось в его широкую грудь. Ее нос прижался к колчану, и хоть ей могло показаться, она будто слышала биение его сердца сквозь кожаную броню.

Миг прошел. Он отошел, отпустив ее так быстро, что она пошатнулась. Все мышцы в ее теле хотели действовать, бежать или биться. Она хотела выпустить эмоции и посмотрела на Фендреля.

— Я думала, ты погиб! — прорычала она. Звучало как обвинение. А она не так это задумывала. Это ей приказали умереть, а она не послушалась. Остальные выполнили свои роли, отдали жизни, чтобы Холлис выполнила свое задание.

И она подвела их. Она струсила.

Ее колени чуть не подкосились. Фендрель, казалось, хотел поймать ее за руку, но она отмахнулась и выпрямилась.

— Как ты выжил? — выдохнула она.

— Я гнался за одним из них вдали от остальных, — ответил он. — Я убил его, но когда вернулся…

— О-остальные? — спросила она, горло сжалось.

— Мертвы, — Фендрель опустил голову, стыд оставил морщины у его рта и на лбу. Казалось, она увидела, каким он будет через двадцать лет, если богиня даст ему столько прожить.

Но выражение быстро пропало, сменилось маской, которую Холлис хорошо знала.

— Мы убили пятерых, но это не все. Я не знаю, сколько их там. Нужно идти.

— Это я и хотел сказать.

Холлис вздрогнула и повернулась на голос к Пророку. Она заметила, как он шел недалеко от камней, где ведьмак все еще был прибит зарядом-проклятием. Красным, из крови Фендреля и магии Анафемы.

Пророк усмехнулся Холлис, пока рылся в карманах ведьмака, цепи звенели.

— Не время для воровства, — Фендрель шагнул к трупу.

— Стой! — закричал Пророк. Он вытащил что-то из жилета ведьмака рядом с дырой от проклятия. Его ладони были в крови, он поднял находку. — Ключи!

Ключи венатора ду Мареллуса от тюрьмы и, видимо, оков пленника. Холлис приподняла брови.

— Отдай это, — сказала она. — Сейчас.

Пророк сжался, Фендрель агрессивно сделал три шага к нему.

— Я пригожусь вам с моей тенью, — сказал он, глядя то на Фендреля, то на Холлис. — Я могу увидеть, когда враг нападет, и…

Фендрель поймал несчастного за волосы на макушке, толкнул его на колени и забрал ключи из рук. Но он не выбросил их в долину, а быстро спрятал в свой карман.

А потом, держа Пророка за шею, как котенка, Фендрель поднял его на ноги и повернулся к Холлис. Свет его тени сиял в его глазах, и она знала, что он проверял уровень ее тени. Она сжалась, зная, что он заметит незаконченные чары Призыва и Оков, сбитые атакой ведьмака.

Но Фендрель лишь сказал:

— Вызови остальное. Я посторожу.

Холлис с дрожью кивнула. Она не хотела снова сталкиваться с существом в ней, но подавления уже были ослаблены, и если она не станет действовать, тень вырвется сама. И потом будет сложнее вернуть контроль.

Она вытащила вокос и заиграла Песнь призыва. Закрыв глаза, она вернулась в лабиринт в разуме, стояла у закрытого коридора. Камни, которые она уже убрала, лежали грудой, и тень двигалась, большая и опасная, за оставшейся частью стены.

«С возвращением, маленькая госпожа», — выдохнул странный музыкальный голос.

Холлис знала, что отвечать нельзя. Она двигала пальцами на флейте, играла вариацию Песни оков. Чары снова появились в ее руке нитью магии. Другой ладонью она сжала последний камень и вырвала его со звоном музыки.

Она тут же ощутила прилив силы, сияющие перья бились, сверкая, как ножи. Глаза вспыхнули, пронеслись над головой Холлис, и она пригнулась, уклоняясь от когтей. В физическом мире она заиграла Песнь призыва сильнее и агрессивнее. Ее дух присел и бросил нить магии взмахом запястья.

Нить обвила голую ногу и спустилась по лодыжке. Нога была с когтями как у сокола, которые сжались, борясь, и жуткий вопль тени раздался в коридорах разума Холлис. Она метнула еще нить чар, эта обвила длинную тонкую шею.

Лицо женщины обрамляли перья, и она посмотрела на Холлис, глаза пылали ненавистью. Огромные крылья вместо рук тянулись из плеч существа, многие другие крылья торчали под разными углами. Они хлопали, держали существо в воздухе, и оно полетело к лицу Холлис, пытаясь впиться когтями в ее глаза.

Холлис отскочила в сторону, потянула за две нити оков. Женщина-птица отпрянула, врезалась в стену.

— Подчинись, тень, — прорычала Холлис, — или тебе будет хуже.

Тень поднялась, гневно глядя на Холлис. Эмоция катилась из нее с такой силой, что мир вокруг них потемнел, словно его заполнил черный дым.

Это был не настоящий облик тени. Эти существа были из чистого духа. У них не было физического облика. Этот облик был воображением Холлис, чтобы ее разум мог воспринять это существо в ее теле. Существо было жутким, но не таким странным, как сама духовная реальность, которая трепетала по краям ее зрения, готовая свести ее с ума.

Холлис смотрела на женщину-птицу. Годы тренировок научили ее сосредоточиться на проекции, доверять тому, как разум воплотил ее, а не приглядываться. Многие эвандерианцы сходили с ума за годы от любопытства и попыток понять лучше свою тень.

С чаропеснями оков на шее и лодыжке тень стала меньше, стала комком бледных крыльев. Сияющие глаза смотрели меж белых крыльев, лицо было скрыто.

— Подчинись, тень, — повторила Холлис. В физическом мире она заиграла еще одну вариацию Песни оков, усиливая хватку.

«Зачем ты меня так пытаешь, маленькая госпожа? — голос женщины-птицы истекал тенью в разуме Холлис. — Если бы ты дала мне свободу, ты увидела бы нашу общую силу! Мы стали бы опасны для твоих врагов. Они не подавляют свои тени так, как ты меня».

Холлис задрожала, но сжала нити чар сильнее. В словах существа была правда, они столкнулись с ведьмами. По закону святого Эвандера термин «ведьма» означал захваченного тенью, который управлял силой тени не так, как позволял святой. Многие захваченные тенью были просто подавлены духами в них, их души прогнали из тел. Но ведьмы использовали жуткие способы привязать души к своим теням, чтобы их не изгнали. И эта связь давала им силу.

Но и обрекала, ведь теней влекло в их хаотическое царство, и они забирали души людей с собой.

И все же Холлис не могла отрицать искушение, желание всегда пряталось в ее лабиринте разума. Желание поддаться словам тени, узнать, какой силой она могла бы обладать, если бы убрала подавления, оковы и защиту и объединила свою душу с этим существом…

Она успокоила разум, потянула за нити чар, пока тень не закричала, хлопая крыльями как буря. Одно дело ощущать искушение… другое — поддаваться ему.

Еще рывок, и она ощутила, как тень сдалась, оказалась под ее контролем. Пока что. Она открыла глаза, темное царство ее разума таяло, физический мир вернулся перед ней. Весь Призыв и связывание заняли не больше половины минуты. Хотя в мире разума казалось дольше, время там шло не так, как в смертном мире.

Она закончила последние ноты песни, опустила вокос и убрала в ножны, сложив его. Она повернулась к Фендрелю и Пророку. Тьма трепетала за ее глазами, и она ощущала силу, которую призвала. Она вдруг перестала быть беспомощной. На пару часов, пока держались чары, она была сильной.

Глаза Фендреля сияли светом тени, он разглядывал ее, анализируя силу ее чаропесни, убеждаясь, что она все сделала правильно. В глазах Пророка такого света не было. Когда Холлис посмотрела на него, она увидела странную ауру вокруг него — ауру яда железа. Его тень ушла в глубины него, чтобы избежать влияния железа, оставив его бессильным, будто в нем не было тени.

— Нужно идти, — Фендреля удовлетворили чары Холлис. Он посмотрел на долину в камнях. — Холлис, если можешь…

— Поняла, — Холлис ожидала его слова. Она произнесла в голове приказ для тени:

«Выходи из меня».

Поток света будто полился из ее глаз, стал перед ней в физическом мире обликом многокрылой женщины-птицы. Она зависла в воздухе, незаметная для всех глаз, кроме тех, у кого было теневое зрение, и даже они не могли видеть тень так же, как Холлис. Ее руки-крылья обвили женственное тело, будто длинное платье, скрывающее наготу, но еще два крыла за плечами слабо пульсировали.

— Вперед, — приказала Холлис, махнув рукой. Ей не нужно было говорить больше. Ее управление существом пока что было полным.

Женщина-птица взлетела в воздух. Сияющая нить магии тянулась за ней, связывая ее с телом Холлис. Пока что нить была длинной, позволяла большее расстояние, чем обычно. Холлис послала часть своего сознания по нити, видела глазами летящей над пейзажем тени.

Ее тень была Призраком — ее силы позволяли проникать в разум и манипулировать. Это было не так опасно, как проклятия Анафемы или атаки огнем Элементаля, но с обучением и пониманием Холлис узнала интересные применения для своей магии. Она искала своей силой ближайшие разумы.

Она вскоре ощутила их врагов — тени, связанные с душами людей. Она не посмела приближаться, чтобы они не заметили ее тень и не отследили связь до ее физического тела. Но ей и не нужна была близость, чтобы ощутить те разумы и определить, где они в физическом мире.