БОГДАНА ВОРОНЦОВА.

БОГДАНА ВОРОНЦОВА.

И жизненный путь твой, как бумеранг –

Откуда пришел, туда и вернешься.

Орел - решка

Она была красива. Ей все это говорили. Поэтому еще лет с тринадцати, когда на нее начали обращать пристальное внимание мальчики из класса, она уверилась во мнении, что должна непременно после школы ехать в Москву, поступать в « Театральный». Мать ее отговаривала, одноклассница и единственная подруга, посмеивалась. У той были более скромные намерения, она собиралась выйти замуж, устроиться на местную фабрику, нарожать детей.

Нет, это все не для нее, она – то другая, это подруга всю свою жизнь расписала, разложила по полочкам, а у нее все будет по-другому, красиво, как в кино.

После школы, едва получив аттестат, она засобиралась в столицу Родины. Мать дала денег на дорогу туда и обратно. В том, что она вернется, никто не сомневался. Экзамены она провалила.

•  Вокальные данные у Вас есть, а вот с речевыми оборотами нужно работать. Наймите репетитора и приходите через годик,- таков был вердикт приемной комиссии.

Она вышла на улицу, глупо улыбаясь,- сказывался стресс. Она всегда улыбалась, когда нужно было плакать, это было ее особенностью. Потом она бродила по улицам и опомнилась лишь на вокзале. Каким образом она сюда попала, ответить она не могла. Сидя на жесткой лавке, среди снующей толпы, она решала дилемму: купить обратный билет и стать посмешищем для всех – актриса наша вернулась, видать, таланта не хватило – или проесть последние деньги, потому что есть хотелось ужасно, а цены в Москве были запредельные. Она пошла в привокзальную столовую, еще не зная, что жизнь ее, пусть не ей самой, а кем – то там, свыше, уже предрешена, именно из-за такого ее решения. Она, давясь от голода, уплетала картофельное пюре с котлетой, запивая компотом, откусывая от булки с маком, когда он подсел к ней. Она не сразу его заметила, а он смотрел насмешливо и немного брезгливо.

•  Что, провалилась?- задал он вопрос, от которого она поперхнулась и закашлялась.

•  Тебе чего надо? Отвали!

•  О, а мы с характером! И как же зовут такую красоту?

•  Тебе какое дело? Иди, куда шел.

•  А вдруг я шел к тебе?

•  Чего? Вали, говорю, а то милицию позову.

•  Давай, повеселимся.

•  Ты, что ненормальный, че привязался?

•  А тебе жалко назвать имя?

•  Ну, Клава.

•  Клава – шалава, Это ведь не твое имя, не правда ли?

•  Слушай, что тебе надо, а?

•  Помочь хочу, понравилась ты мне.

Она рассмотрела его внимательнее: кожаная легкая куртка, джинсы, короткий светлый ежик волос, насмешливые серые глаза. Она откинулась на спинку стула и улыбнулась:

•  Денег дашь?

•  Может, и дам.

Она пошарила по карманам, хотелось курить, но сигареты закончились еще днем. Он понял ее жест и протянул пачку « Мальборо»:

•  Кури.

•  Спасибо. А ты кто, добрый волшебник?

•  Скорее, злой, но ты не бойся, не обижу я тебя. Так что, домой вернешься или со мной пойдешь?

Она пошла. Теперь, спустя два года, она не могла понять, что двигало ею тогда: злость, отчаяние, стыд, страх? Но она никогда ничего не боялась, всегда действовала на грани фола, вот и доигралась. Нет, ей не было жаль себя, все сложилось для нее намного удачней, чем у других.

Он, ее красавчик знакомый, оказался сутенером – Пашей Беляевым, по кличке « Белый». Он привез ее в тот памятный день на квартиру и сказал:

•  Решай. Можешь пожить недельку, освоиться, познакомишься с девочками. Не захочешь работать, уедешь, держать не стану.

Она пожила, освоилась, познакомилась и решила остаться. Паша был исключением из правил. В авторитете, но не зверь. Девочек не обижал, оплачивал проживание и лечение, процент с заработка был стабильный, на жизнь, еду и тряпки хватало. Удавалось даже откладывать. Еще ему каким-то непостижимым образом удавалось отмазывать их от « субботников». Лишь однажды, когда ее товарка – Люська – « Фантик», решила заначить часть денег, сия участь их не миновала. Люську и Клаву – имя прилипло к ней – отвезли в баню, где им несколько часов пришлось обслуживать братков. Люське после той ночи пришлось ехать зашивать промежность, ей повезло больше, только пролечиться пришлось от триппера. Больше такое не повторялось. Странно, но ее все устраивало, она не задумывалась, что может прийти « пенсия», на смену придут молодые девочки, такие же дурочки – провинциалки, как она. К тому времени она надеялась накопить достаточно денег и организовать собственное дело. А что, « мамочкой» она будет хорошей, как Паша, а бизнес это очень прибыльный – всегда будут и товар, и покупатели. Конечно, у нее была и более высокая мечта – открыть когда-нибудь свою студию звукозаписи. Ну, там, как получится, как свезет, а пока все шло по накатанной колее. Пока. Пока не случилось то, что случилось.

У них с Люськой был обычный вызов. Они всегда работали в паре, для страховки. Они были девочками элитными, ухоженными и обслуживали, в основном, vip –клиентов. Всего их у Паши было десять, в двух квартирах – по пять девочек. Пары были сработанными и надежными. За два года не было случая, чтобы кто-то соскочил. Паша сам отвез их на квартиру, все проверил, дал добро, получил от клиентов аванс и оставил до утра. Начиналось все как обычно: посидели, выпили, и тут в дверь раздался звонок. Люська дернулась:

•  Кто это еще?

•  Дружок должен травки привезти,- ответил один из клиентов.

•  Мы не курим, нам нельзя наркотики,- сказала жестко Клава.

•  Да не дергайтесь, все будет нормалек, - сказал мужик и пошел открывать.

У нее засосало под ложечкой от дурного предчувствия. А дальше был кошмарный сон. В квартиру ввалились четверо, их физиономии начисто стерлись из ее памяти. Их били и насиловали всю ночь. Когда отключилось сознание, она не помнила. Люська хрипела рядом, когда она пришла в себя. В комнате никого не было, дверь прикрыта. Она попыталась подняться, но нога подвернулась и она рухнула обратно на груду окровавленной одежды. За окном было светло. Скоро приехал Паша. Он метался между ними и орал матом. За все время, пока они у него работали, Клава слышала из его уст такой отборный мат во второй раз – первый был, когда он вез их с Люськой на первый и последний их субботник за Люськину провинность. Как потом оказалось, таким образом, с ним поквитался его конкурент по бизнесу – Вася Черных, по кличке «Черный». На зеркале в прихожей губной помадой было написано: « Привет от Васи!» Недавно Паша увел у Васи его телку. Все девочки гадали, зачем ему это: то ли месть, но ходили слухи, что любовь. В любовь верилось слабо, но как бы то ни было, расплачиваться по счетам пришлось Клаве и Люське. В этот раз меньше повезло ей. У Люськи было сломано два ребра, ну, побои, конечно, но в остальном – все цело. У нее - сильное сотрясение мозга, сломано три ребра, нога и рука. Месяц она провалялась в больнице. Словно в отпуске побывала. Несмотря на то, что все тело и все внутренности нестерпимо болели, душой она отдыхала. Паша приходил каждый день, девочки тоже навещали. Она много ела, читала и не держала на Пашу зла, понимала – издержки профессии. Спасибо, хоть в живых оставили. Девочки говорили, что Паша с Васей забивали стрелку. Чем дело кончилось, никто не знал, но телка Васина из жизни Паши исчезла.

Через месяц она вышла на работу, и все постепенно забылось и встало на свои места. А еще через два месяца, во время планового медосмотра, который проходили все девочки, гинеколог объявил ей, что она беременна, на четвертом месяце.

•  Но этого не может быть,- сказала она спокойно, у меня не было задержек.

•  Такое случается, правда, редко.

•  Но это точно?

•  Точно. Аборт делать не советую, срок большой, и строение матки такое, что детей уже может и не быть.

Она все честно рассказала Паше, сказала, что не знает, как быть. Ведь в будущем, в планах, она детей хотела, а с абортом на таком сроке это перестанет быть возможным. Паша ответил:

•  Рожай. Но работать будешь до последнего, я подберу клиентов, любителей пикантностей – так он обозначил ее положение, а ребенка оставишь в роддоме. Ну, а уж в дальнейшем, как повезет. Больше я тебе ничем помочь не могу.

Она поблагодарила его и честно работала почти до самых схваток. Роды были долгими, схватки нестерпимыми, ей казалось, что еще чуть-чуть и она умрет, а когда все, наконец, закончилось и ей показали орущего, окровавленного младенца, она разрыдалась от облегчения и неожиданного умиления. Это был мальчик. Акушерка обмыла его под краном, запеленала и положила ей на живот, а затем приложила к груди. Ребенок приоткрыл один глаз, почмокал губами и снова уснул. Его забрали, а ей показалось, оторвали кусок мяса, так стало больно и тоскливо. Она не сказала, что отказывается от младенца, а через три дня сбежала вместе с ним из больницы. За эти три дня она много всего передумала и решила, что в детдом ее ребенок не попадет.

Хорошо, что на улице было тепло, она сбежала в халате и тапках через окно туалета на первом этаже. Ребенка она запеленала в несколько пеленок, надела чепчик и сцедила в бутылочку молока. Перед этим она покормила мальчика, и теперь он крепко спал. Она оставила его у дома священника, предварительно позвонив и дождавшись, когда дверь откроют и обнаружат сверток. Еще она оставила бутылочку с молоком и записку: « Его зовут Павликом». Было раннее утро. После этого она пришла к Паше и еще три дня зализывала раны: плакала в подушку по ночам, перевязывала грудь, чтобы молоко перегорело, и пыталась стереть из памяти маленькое существо, которое лишь недавно было частью ее. Успокаивала она себя тем, что ее сын будет воспитан достойным образом, и не будет обделен любовью. Священника и его матушку она хорошо знала, как и то, что детей у них не было. Иногда она заходила в церковь и ставила свечки, благо храм находился рядом с их квартирой. Что ж, значит, такая у нее судьба.