– Привет. – Женщина улыбнулась, пригладив рукой каштановые волосы. – Надеюсь, ты не против, что я последовала за тобой.

Зи посмотрел на вещь в своих руках.

– Я раньше спал на этом.

Пояснения ни к чему. Они провели много часов тет–а–тет, изучая его прошлое, проговаривая все, по возможности переосмысливая. Мэри была не только социальным работником от Бога, она также отличалась мудростью и внимательностью. Она во многом ему помогла.

– Ты долго спал на этом матрасе, – сказала она, прислонившись к дверному косяку.

Как обычно она была одета в синие джинсы и уютный свитер, огромные золотые часы «Ролекс» не сочетались с полным отсутствием макияжа и некапризной прической «боб». Но Мэри никогда не снимала часы Рейджа.

– Ты решил навестить эту лежанку по какой–то конкретной причине? – спросила она.

– Не знаю. – Мгновение Зи наделся, что она задаст наводящий вопрос... потому что сто процентов Мэри знала, почему он пришел сюда. Но он должен сам дойти до этого. Поработать головой. – Наверное, из–за того, что произошло с Бальтазаром.

– Видеть близкого тебе человека на грани смерти – это выбивает из колеи.

– Дело еще в том, что он сказал, когда пришел в себя. – Зи рассказал ей про фразу о демоне. – Он смотрел на меня в упор, когда говорил это.

– Ты посчитал это обращением конкретно к тебе?

– Было такое.

Когда он не продолжил, Мэри спросила:

– И ты подумал, что твоя Госпожа воскресла из мертвых, чтобы преследовать тебя?

Зи обдумал эту мысль. Логически..?

– Ну, нет. Я вспомнил о ней, когда услышал слово «демоница».

– Понимаю.

Он посмотрел на лежанку.

– Но знаешь... дело не только в этом. – Он вспомнил, как в спальне Налла бросилась к нему. – Еще не все ушло. То, что я думаю о себе, о своей изнанке.

– Можешь пояснить?

– Я про... грязь. – Зи посмотрел на нее. – О том, что голоса говорят мне. Какой я на самом деле, то, что родные во мне не видят.

– Что они в тебе не видят?

– Насколько я грязный. – Его голос звучал слабо. – Сколько во мне... грязи. – Зи прокашлялся прежде, чем Мэри успела что–то ответить. – Знаю, мы с тобой это уже проходили. Сколько времени мы провели, обсуждая то, что эта женщина делала со мной?

В ответ звенела тишина. Что чертовски нервировало.

– Почему оно не уходит? – спросил он. – В моей жизни все хорошо. Я люблю, у меня есть дочь. Все прекрасно.

– Да.

– Так что за фигня? – Он нахмурился. – И, прости, я не хочу срывать на тебе негатив.

– Я все понимаю. Я была для тебя духовным ресурсом, и сделала что могла, чтобы помочь тебе. Если хочешь направить негатив на меня, я все приму.

– Но ты не можешь избавить меня от этого. – Зи указал на свою голову. – Это дерьмо всегда будет со мной, да? Несмотря на мой прогресс.

Мэри подошла к нему, присела на колени и посмотрела прямо в глаза.

– Когда последний раз ты испытывал нужду прийти сюда?

– Это... ни разу с тех пор, как я унес коробку сюда.

– И когда в последний раз этот голос не давал тебе заснуть в течение дня?

– Не помню. Может, месяц назад, может – больше.

– Когда был последний ночной кошмар?

– В октябре.

Она терпеливо смотрела на него, и Зи потер лицо.

– Так, ладно, все стало лучше. По сравнению с тем, что было раньше. Но, черт... меня задолбали постоянные откаты. В ту же боль. К той же слабости.

Мэри кивнула. А потом сказала:

– Знаешь, у меня есть теория по поводу ран и исцеления. Это частный случай, мой личный опыт с травмой... которая, конечно, не идет ни в какое сравнение с твоей. – Она села, скрестив ноги, будто приготовилась провести с ним столько времени, сколько ему потребуется. – По моему мнению, душа ничем не отличается от конечности. Если ты сломаешь руку или ногу, в момент перелома будет боль, резкая и невыносимая. Терапия поможет вправить кость с помощью гипса и впоследствии отслеживать исцеление. Физио–реабилитация, растяжка, рентген. Но конечность никогда уже не будет прежней. В дождливую погоду будут ныть суставы. Будет боль после марафонов. Вероятно, зажившая конечность никогда не будет работать как нужно. То же самое и с душой. Мы бежим множество марафонов, идет ли речь о ежедневном взаимодействии с нашими супругами или коллегами. Могут происходить ситуации как с Бальтазаром. Годовщины... как хороших, так и плохих событий... праздники и дни рождения. Все это – марафоны для нашей души, и порой мы стираем пятки. Иногда – того хуже. И это обязательная часть процесса выживания.

Зи погладил войлок рукой, чувствуя жесткий ворс.

– Я думал, моя терапия закончена.

– Она никогда не закончится. Если мы хотим проживать нашу жизнь осознанно, нужно работать над собой постоянно.

– Физиотерапия на всю жизнь.

– Чтобы функционировать на лучшем уровне, чувствовать себя лучше, быть здоровее. Ты не можешь стереть травму, но ты всегда можешь работать с последствиями.

– Хочется, чтобы этого вообще не было. – Зи посмотрел на нее. – Черт. Говорю как неудачник.

– Нет, ты говоришь как человек. – Мэри покачала головой с легким смешком. – Точнее, как вампир.

Между ними повисло молчание, и на задворках сознания Зи подумал о том, как комфортно было с Мэри сидеть в тишине. Это одна из многих причин, почему она для него подходящий терапевт.

Сделав глубокий вдох, он вернул лежанку на место и закрыл коробку. Потом поставил ее на прежнее место.

Зи постоял на месте пару секунд. Потом выпрямился в полный рост и протянул руку любимой шеллан его брата.

– Не хочешь посетить Последнюю Трапезу? – предложил он, помогая Мэри подняться.

– Я хочу, чтобы ты держал кое–что в своей голове. – Она посмотрела на него. – Все часы, что мы провели вместе?

– Да?

– Они были настолько плохими?

– Ты спрашиваешь, нравилось ли мне это время? Нет. Прости, но нет.

Мэри покачала головой.

– Я не это спросила. Они были настолько плохими?

– Нет.

– Ты мог бы повторить все это? С первого момента и по сей день? – Она указала на бетонное пространство между ними. – С самой первой встречи и до этого мгновения сейчас?

Зи подумал об их разговорах. Некоторые по ощущениям напоминали удаление зубов. Какие–то проходили легко. Другие выматывали его эмоционально. Один... нет, два раза... его даже стошнило.

Несколько встреч они только и делали, что смеялись.

– Да, – ответил он. – Я могу повторить все сначала.

Мэри положила руку на его предплечье.

– Это то, что тебе нужно, чтобы продолжать исцеляться, выживать, процветать. Если ты можешь посмотреть мне в глаза и сказать «да, я могу». Я могу продолжать разговоры. Могу продолжать изучать себя, искать свое место в этом мире. Выражать свои сомнения и страхи в дружеской среде и понимать, что я не грязный, во мне нет грязи. Надо мной совершали насилие. Я был жертвой. И все это – не моя вина... и это не повлияло на чистоту моей души, глубину чувств и красоту моего сердца. Если ты можешь продолжать работу над этими сухожилиями, тканями и суставами? С тобой все будет хорошо, сколько бы раз ты не чувствовал то, что испытываешь этой ночью.

Зи сделал глубокий вдох.

– Знаешь, я пытаюсь говорить это себе мысленно. В такие моменты, когда возникают сомнения... в своей сути.

– Хорошо. – Мэри похлопала его по руке, потом опустила руку. – Однажды ты поверишь в эти слова.

Он подумал о своих хаотичных, грязных мыслях.

– Почему ты так уверена в этом?

Мэри наклонилась к нему и посмотрела в глаза.

– Потому что, мой друг, все эти слова – правда.