— Ошибки? Я допустил не ошибку! Я убил своих людей. Рвя и сжигая, я уничтожил всё, что было мне дорого, — с горечью огрызнулся дракон.

— «Твой разум был не твоим собственным, после трансформации…»

— То был этот разум. Тот, который вы видите сейчас перед собой. Я не менялся с тех пор. В своей ярости я убивал всё, что двигалось, а когда ничего не двигалось — я ждал. Я ждал и охотился дни напролёт, ловя выживших, когда те выходили из укрытий! — сказало он, криком прервав её попытку утешения.

Однако Мойру его ярость не поколебала:

— «Ты был новым существом, обезумевшим от нового тела и чувств, гонимым инстинктами, которых ты никогда прежде не испытывал. Ты адаптировался, и в конце концов научился контролировать себя, иначе сейчас у нас не было бы этого разговора».

— Ты не убила своих… — начал он, но она его прервала:

— Я уничтожила целую нацию, и всех невинных, что всё ещё скрывались на её территории. Я помогла создать Сияющих Богов, и я несу вину за всё, что они натворили с тех пор, как мы оставили их осиротевшими и без хозяев. ПЕРЕСТАНЬ ВИНИТЬ СЕБЯ. Если я могу тебя простить, если я могу простить себя, то и ты тоже можешь. У тебя было более тысячи лет на то, чтобы горевать», — выдала она напряжённым от эмоций мысленным голосом, который в некоторые моменты повышался до ментального эквивалента крика.

Слушая их, я не мог не подивиться её решимости. Когда-то я вырезал почти всю популяцию здоровых мужчин Гододдина, когда они вторглись в Лосайон, и я до сих пор не простил себя до конца. После этого я был в ответе за гибель ряда невинных людей, когда я пытался защитить своих друзей и семью. Питэр и Лилли Такер всегда первым делом приходили мне на ум, когда я думал об этом. Хотя доводы Мойры были сильны, я так и не простил себя полностью. Я лишь научился жить с этой виной.

Я раскрыл свой рот, чтобы добавить свои собственные мысли:

— Я тоже пострадал от своих ошибок, но я думаю, что, быть может…

— Не вмешивайся! — мгновенно зарычал дракон, перебивая меня. Его словам вторило ментальное настроение Мойры.

Они минуту молча смотрели друг на друга, пока я не осознал, что они общались приватно, исключив меня из разговора. То было неприятное ощущение, и я испытал облегчение, когда Мойра наконец спросила меня:

— «Поскольку мы остановились на ночь, мне бы хотелось побыть с Гарэсом наедине, чтобы разобраться в нашем прошлом. Могу я быть свободно до завтра?»

Этот вопрос меня удивил, но я с готовностью уступил:

— Определённо, просто позаботься, чтобы вы оба вернулись с рассветом.

Дракон согласно кивнул, и опустил своё тело, чтобы Каменная Леди могла взобраться ему на спину. Несколько мгновений спустя их не стало, а я остался на песке один, окружённый природной красотой солончаков позади, и великолепием заходящего солнца над океаном передо мной. Я не мог не задуматься о том, какова будет тема их разговора.

Гадать было бесполезно, поэтому вместо этого я насладился великолепной картиной розовых и оранжевых отсветов на облаках позади меня, в то время как само море наполнилось пастельными тонами, отражёнными в пенных гребнях волн. Поскольку я не нуждался во сне, ночь грозила быть нудной. Даже обычная походная рутина — огонь, еда и так далее… всё это стало ненужным. «Когда я закончу эти дела, то и я тоже стану ненужен».

Такие меланхоличные мысли часто посещали меня в те дни. Вздохнув, я вытащил свой ключ к Камере Железного Сердца, и начал долгий процесс вытягивания её силы. Та мне понадобится в грядущие дни, в этом я был уверен.