Глава 23

— Что происходит? — снова спросил я Уолтэра, как поступал уже примерно каждую минуту за последнюю четверть часа. Мне нравилось его дёргать не более, чем ему нравилось слышать мои постоянные вопросы, но лишившись магического взора, я больше понятия не имел, что происходило в замке, или, что важнее, каково было состояние барьерных чар.

— Он всё ещё пытается его разрушить. Он наносит новый удар где-то каждые десять секунд — от этого весь барьер начинает вибрировать, — терпеливо ответил Уолтэр.

— Как идёт эвакуация? — добавил я.

— На них напал кто-то из тех, что пробрались через ворота, но похоже, что пока всё закончилось. Некоторые люди погибли, но Джордж продолжает переносить остальных, — сказал он мне.

Я в фрустрации заскрипел зубами. Эти смерти тоже были на моей совести. Я держал ворота открытыми, чтобы спасти сколько-то людей, а другие за это расплачивались.

— Можешь мне сказать, сколько ещё осталось до того, как они закончат?

Уолтэр отрицательно покачал головой:

— Я думаю, ушла уже где-то половина, но их слишком много, чтобы сосчитать. Не могу быть уверен. — После долгой паузы он добавил: — В главном зале сражаются люди. Я думаю, они пытаются найти тебя.

— Проклятье! — выругался я. — Где Пенни с детьми? Они уже добрались до покоев наверху?

Уолтэр нахмурился, фокусируясь на множестве двигавшихся по замку людей, пытаясь их опознать:

— Они близко к схватке. Нет… постой, Графиня сама и сражается.

Следующие несколько минут были одними из худших в моей жизни, пока Уолтэр тихо пересказывал происходившие события. Моё сердце подскочило к моему горлу, когда он рассказал мне о падении Пенни, и почти последовавшей за этим гибелью. Когда он начал описывать события с Элэйн и детьми наверху, мы оба напряглись.

— Я больше не ощущаю детей, она скрыла их под стационарной иллюзией невидимости… и она создала пустой щит, наверное — в качестве обманки. Хитрая девочка! — с гордостью сказал Уолтэр. — Они не могут определить, где она прячется. А теперь она управляет несколькими иллюзиями, и поддерживает невидимость вокруг Роуз и детей. Когда она успела стать такой искусной? Сомневаюсь, что я сам смог бы управляться со всем этим одновременно.

— Где Пенни? — кратко сказал я.

— Она поднимается по лестнице… Вот это да! Огненные хлысты? Откуда она взяла эту идею? Это ты её научил? — спросил Уолтэр.

— Идея полностью её собственная, — ответил я.

— Она схватилась с ними, но… — голос Уолтэра сошёл на нет, когда он сосредоточил всё своё внимание на схватке между его единственной дочерью и воинами, пытавшимися найти мою жену и детей. — Нет! — внезапно крикнул он, и моё сердце подскочило к моему горлу.

— Что?!

— Она пала! Один из них добрался до неё! — воскликнул Уолтэр. Он уже встал, и направлялся к двери. Я от него не отставал. Весь остальной мир мог идти к чёрту, если ради него придётся страдать моей семье.

Он остановился перед тем, как открыть дверь, сосредоточившись, а потом расслабился:

— Она жива! — сказал он, когда я озабоченно посмотрел на него.

— А остальные? — спросил я, волнуясь.

— В безопасности, твоя жена напала на двух последних врагов со спины, но Элэйн серьёзно ранена. Она, похоже, без сознания. Последний из них упал на неё, когда твоя жена срубила ему верхнюю половину головы… когда это она стала такой сильной? Сражалась как демон! — с некоторым удивлением сказал Уолтэр.

— Позже объясню. Расскажи мне, что происходит, — нетерпеливо сказал я ему.

— Моя дочь определённо без сознания, они её вытащили, и похоже, что Леди Роуз перевязывает ей ногу… много крови. Я думаю, она наложила жгут. У твоей жены платья почти не осталось, на жгут пошёл один из её рукавов, — объяснил он.

Это заставило меня мимолётно улыбнуться. «Если бы я только был там, чтобы её поощрить», — подумал я.

— Вот же распутница… — тихо сказал я. Я не потрудился произнести это достаточно громко для Уолтэра — он бы не понял соль шутки. — Рядом с ними есть ещё враги? — спросил я.

— Нет, — ответил волшебник. — Они почти добрались до двери. Графиня несёт Элэйн. Её нога очень плохо выглядит. Не думаю, что я смогу исцелить что-то подобное, — признался он. — Возможно, она больше не сможет ходить, если только… — он посмотрел на меня, прежде чем отвести взгляд.

Недоговорённым остался тот факт, что если требовалось сложное исцеление, то я, наверное, был единственным способным на это волшебником.

— Нам нужно выжить в сложившейся ситуации, прежде чем мы сможем думать о чём-то ещё, — сказал я ему.

— А если нет… — начал он, затем приостановился на миг, прежде чем продолжить: — У неё страшная рана. Не уверен, что она долго проживёт без хоть какого-нибудь исцеления.

— Они могут связаться с Джорджем, если мы не выживем, — сказал я, чтобы успокоить его. — А если мы каким-то чудом уцелеем, то ты, быть может, сможешь ей помочь, — добавил я, снова сползая на пол. От камня шёл приятный холодок. Он помогал отвлечь меня от тошноты.

— Как обстоят дела с барьером?

— Без особых изменений, — тихим голосом сказал Уолтэр.

— Прости, — сказал я ему. — Я никогда не собирался перекладывать такую ношу на твои плечи. Я всегда намеревался делать это в одиночку.

— Не проси у меня прощений, — гневным тоном ответил Уолтэр. — Ты всегда так делаешь. Это нечестно.

— Что делаю? — с любопытством спросил я. Уолтэр редко выказывал своё раздражение.

— Берёшь ответственность за всех остальных, а потом просишь прощения, когда не можешь управиться со всем сам. Как думаешь, как именно это заставляет чувствовать всех остальных? Я — взрослый человек. Может, я и не могу двигать горы и подчинять богов, но я, чёрт возьми, могу изо всех сил защищать своих друзей и семью… так что не проси у меня прощения за то, что не можешь делать всё за меня! — огрызнулся он в ответ.

Я опустил голову:

— Ты прав. Прости меня, Уолтэр.

— Да что я тебе только что говорил? — рявкнул он в ответ, но, когда я поднял взгляд, в его глазах сверкнуло веселье.

Я засмеялся:

— Ладно, я не знаю, как на это ответить, но ты в чём-то прав. Как дела у барьера?

— Почему ты постоянно спрашиваешь меня об этом? Ты ведь понимаешь, что я скажу тебе сразу же, как только он падёт? — ответил он.

— Мне следовало объяснить яснее. Если возможно, я хочу открыть барьер до того, как он сломается. Поэтому я и спрашиваю постоянно. Если ты обнаружишь в нём слабину, то нам следует его отключить, — объяснил я.

— Даже если люди не закончили эвакуацию города?

— Да.

Уолтэр нахмурился:

— Я думал, что смысл был в том, чтобы выиграть как можно больше времени. Зачем отдавать им даже полминуты?

— Потому что если он сломается, то откат может уничтожить не только барьерные чары — он может разрушить чары, которые держат Сэлиора заточённом в камне, — ответил я. — Это может существенно ухудшить нашу ситуацию.

Мой друг прикрыл глаза ладонью:

— Тебе действительно следовало сказать мне об этом раньше.

— На самом деле я точно не уверен, — сказал я. — Просто это меня беспокоит.

На миг взгляд волшебника вспыхнул пониманием:

— Ага!

— Что?

— Теперь я немного лучше понимаю эту «камеру Железного сердца». Мне всё время казалось, что во всём этом железе нет смысла. Оно тебе нужно было не для сокрытия чар, оно тебе нужно, чтобы помочь удержать Сэлиора, если камень сломается, — объявил Уолтэр.

Я внимательно наблюдал за ним с того момента, как он упомянул камеру Железного сердца. Наверное, уже было без разницы, если он знал о её назначении, но я всё же расслабился, услышав его теорию. Был момент, когда я почти поправил его, но удержался. «Если один из богов снова попробует залезть в его разум, то это может испортить наш последний шанс», — подумал я.

Это заставило меня осознать ещё одну неприятную вещь — как я смогу защитить свой разум, будучи лишённым своей силы? Проигнорировав внезапное «озарение» Уолтэра, я задал ему вопрос:

— Как я выгляжу, с твоей точки зрения?

— Что конкретно тебя интересует?

— Моя аура, моё настроение… я не могу защищать свой разум. Ты можешь прочитать мои эмоции? Я всё ещё выгляжу как волшебник? — сказал я, поясняя свой вопрос.

Обычно, если я не защищал себя, то другой человек с магическим взором мог не только почувствовать мои эмоции, но также мог ощутить относительную величину моей силы.

Уолтэр посмотрел на меня с сочувствием, или, возможно, жалостью:

— Прости, Мордэкай. Я не чувствую вокруг тебя ничего, помимо очень блёклой ауры, которой достаточно лишь для того, чтобы определить, что ты всё ещё жив. Твоя сила пропала… не только твой взор.

Его описание приводило в уныние. Я частично надеялся на то, что, быть может, моя проблема была лишь в том, что я не мог почувствовать или «нащупать» свой собственный эйсар, а также эйсар вокруг меня. Тем не менее, у моей проблемы могла быть и одна хорошая сторона:

— Насколько «блёклая»? — спросил я.

— Как у Дориана, — отрезал он.

Дориан Торнбер был тем, кого волшебники старины называли «стоиком», то есть был полностью мёртв для магии. Он не мог манипулировать ей, и она не могла влиять на него самого, кроме как в чисто физическом плане.

— Попробуй усыпить меня, — предложил я.

— А? — с озадаченным видом спросил Уолтэр.

— Когда ты боролся с влиянием того бога несколько минут назад, я ничего не чувствовал. Я думаю, что я, возможно, почти во всех отношениях стал стоиком. Усыпи меня, парализуй меня, что угодно… попробуй коснуться моего разума, — объяснил я.

Мы поэкспериментировали несколько минут, прежде чем пришли к заключению, что я действительно стал по сути стоиком.

— Поздравляю, — сказал мне Уолтэр. — Твоя теория была верна, и ты полностью лишился силы. Я не понимаю, почему ты этому даже немного рад.

— Иногда мелочи — важнее всего, — ответил я. — Я, может, и лишился силы, но мне хотя бы не нужно волноваться о том, что они смогут вытащить информацию у меня из головы, или о том, чтобы бороться с их ошеломляющим принуждением, когда он… или они… сюда доберутся.