— Они… ты думаешь, что он там не один?

— Надеюсь, что нет.

Уолтэр фыркнул:

— На самом деле, это не имеет значения. Я и с одним-то не справлюсь, а двое — это просто кранты.

— У нас ещё есть надежда… если он там только один, — подал мысль я.

— Очень хотелось бы, чтобы ты рассказал мне о том, что запланировал. Тогда было бы гораздо проще тебе помочь, — парировал Уолтэр.

— Ты можешь быть моими руками, но если хочешь мои тайны, то тебе придётся вырвать их из моего разума, — сказал я, постукивая по своей голове.

— Х-м-м-ф, — хрюкнул Уолтэр. — Даже твоя жена не может пробиться в твою тупую башку.

— Вот именно, друг мой. Вот именно! — со злорадством сказал я.

— Похоже, что тебе, по крайней мере, стало лучше, — сделал он наблюдение.

Действительно, тошнота в некоторой степени ослабла.

— Думаю, ты прав. Возможно, я всё же не умираю? — с надеждой предположил я.

Он печально покачал головой:

— Согласно моим познаниям, плохая фаза не начнётся ещё несколько дней. Сначала ты пожелтеешь, а потом медленно сойдёшь с ума от боли и галлюцинаций.

— Пожелтею? — недоверчиво спросил я. — Ты прежде ничего не упоминал о странных цветовых изменениях. Это едва ли кажется реалистичным.

— Не ярко-жёлтый, — поправился Уолтэр. — Я думаю, это скорее цвет, который приобретают некоторые старые пьяницы, прежде чем им становится совсем плохо.

— Желтушный? — спросил я.

— Не знаю, какой правильный термин, но, похоже, что так, — согласился тот.

Я начал жалеть, что не уделял должного внимания некоторым из вещей, которые читал в прошлом насчёт болезней и врачебного искусства. «Хотя — нет, не жалею», — внезапно подумал я, — «поскольку в данной ситуации любые имеющиеся у меня познания, наверное, заставили бы меня бояться ещё больше».

— Давай поговорим о чём-нибудь другом, — предложил я. — Например, о нашей грядущей борьбе… как продвигается эвакуация?

Взгляд Уолтэра ненадолго расфокусировался, пока он сосредотачивался на том, что лежало за пределами физического взора. Несколько секунд спустя он ответил мне:

— Они почти закончили. Большинство людей перемещены. Я думаю, что скоро они смогут приняться за солдат, — сказал он, а затем слегка склонил голову на бок, будто прислушиваясь к чему-то, прежде чем продолжить: — Барьер ощущается по-другому. «Высота» вибрации кажется выше, когда по нему бьют.

— Это плохо, — сказал я ему. — Он скоро распадётся.

— И что теперь делать?

— Ты можешь спроецировать образ туда, где сейчас Харолд? Он должен руководить эвакуацией в здании с кругами, — спросил я.

— Легко, — сказал Уолтэр. — Я же Прэйсиан, в конце концов.

Прэйсианы были известны лёгкостью, с которой им давались иллюзии, а также своей способностью становиться невидимыми. Я мог ощущать объекты на расстоянии почти в две мили… ну, раньше мог, но проецировать образ было гораздо сложнее из-за требуемого уровня контроля и искусности. До моего отравления я мог бы послать образ на необходимое расстояние, но я никогда не проверял Уолтэра, чтобы узнать его собственный предел. Я просто предположил, что у него дальность будет меньше моей.

— Хорошо, помести образ рядом с Харолдом, и скажи ему, что барьер падёт через минуту. Твоему сыну следует перенести свою последнюю группу, и остаться в Албамарле, — распорядился я.

— Дориан там. Может, мне направить сообщение ему?

— Конечно, просто убедись, что он знает, что у них есть минута, чтобы завести оставшихся в донжон, — сказал я.

Прошла долгая минута, прежде чем Уолтэр снова ответил:

— Ладно, я думаю, что они поняли. Они теперь, похоже, ведут всех оставшихся людей в донжон. Что дальше?

— Ш-ш-ш, — внезапно сказал я, отсчитывая себе под нос.

— А?

Я замахал на него руками:

— Я отсчитываю.

— О! — с внезапным пониманием сказал он.

Я пытался считать помедленнее, мысленно добираясь до ста. Я мог и просто до шестидесяти досчитать, но боялся, что моя нервность и адреналин уже могли повлиять на моё ощущение времени. Досчитав, я задал вопрос:

— Где они?

— Там сущий бардак, — ответил Уолтэр. — Большинство — во дворе, пытаются войти в замок. У них не хватает времени. Там, наверное, сотни три людей, или больше — солдаты и остатки горожан.

— А Рыцари?

— Сайхан и остальные держат главные входные двери открытыми, пытаясь загнать всех внутрь. Дориан и Харолд — во дворе, пытаются не дать солдатам протолкнуться мимо немногих оставшихся горожан, — ответил волшебник с обеспокоенно вытянутым лицом.

— Можешь закрыть их иллюзией?

Я отчаянно искал способ их защитить.

Уолтэр покачал головой:

— Только не отсюда, и не такое количество народу.

Тут меня осенило:

— А ты можешь спроецировать образ меня самого, на стене, рядом с воротами? Возможно, я смогу их задержать, — предложил я. Я никогда не пытался спроецировать образ кого-то кроме себя самого, на такое расстояние, поэтому я не был уверен, сможет ли Уолтэр сделать иллюзию правдоподобной. Я маскировал себя под других людей в прошлом, и время от времени проецировал собственный образ, чтобы доставить сообщения, но я никогда прежде не пытался делать что-то настолько сложное.

К моему удивлению, Уолтэр ответил утвердительно:

— Я могу спроецировать туда твои внешность и голос, но я не смогу сымитировать твой эйсар на таком расстоянии, да и способа услышать здесь их ответы у меня нет.

— Неужели? — сказал я, собравшись с остроумием. — Ты мог бы имитировать мой эйсар? — удивился я. Это был аспект иллюзий, который я прежде не рассматривал. В прошлом Уолтэр показал, что мог делать себя невидимым для магии так же, как делался невидимым для видимого света, но мне никогда не приходило в голову, что можно было создать иллюзию, покрывавшую также и магический взор, для создания подобного эффекта.

— В конце концов, я — Прэйсиан, — с некоторой гордостью сказал он, — но даже у меня есть пределы, когда дело доходит до иллюзий.

На миг я немо пялился на него.

— Ты сможешь спроецировать мой образ, который одурачит даже их? — спросил я.

Он кивнул:

— Думаю, что да, но на таком расстоянии я не смогу воспроизвести силу твоего эйсара.

— Касательно нынешней ситуации, я не думаю, что это будет иметь значение. Они не смогут почувствовать его через барьер… но если бы они были сейчас здесь, то мог бы ты создать иллюзию, которая выглядела бы так, будто я не потерял свою магию? — сказал я, надеясь прояснить ситуацию.

— У неё не было бы такой же видимой силы или яркости, какой ты обычно обладаешь, — повторил он.

«Это может и не иметь значения», — молча подумал я, — «для одного из них даже моя обычная сила кажется хлипкой в сравнении с их собственной. Они могут и не заметить разницу».

— Давай сосредоточимся на настоящем, — объявил я. — Если можешь, сделай так, чтобы мой образ взошёл на гребень стены, и смотрел на них сверху вниз. Как только мы привлечём их внимание, скажи им вот что…

На стене, между двумя башнями, что стерегли замковые ворота, появился человек. Облачённый в изысканные одежды из серого бархата и мягкого меха, он почти не оставлял сомнений в том, кем он был. Мордэкай Иллэниэл, Граф ди'Камерон, стоял, глядя вниз на тех, кто пришёл напасть на его дом. Он выглядел недовольным.

— Не мог бы ты объяснить мне, что ты, по-твоему, делаешь?! — крикнул он вниз властным тоном.

Карэнт, известный как Справедливый, приостановил свои усилия по проламыванию магического барьера, защищавшего замок:

— Время для обсуждений прошло, смертный. Ты отлично знаешь, зачем я здесь. Опусти этот щит, и я сделаю твою кончину быстрой, хотя не могу обещать, что она будет мягкой, — ответил сияющий бог, показав идеальные зубы в зверином оскале.

Мордэкай наклонился вперёд, приложив руку к уху, будто ему было плохо слышно:

— Тебя здесь не должно было быть ещё неделю! — крикнул он, будто расстояние между ними были слишком большим для общения нормальным тоном. — Я ещё не закончил принимать своё решение!

— Не увиливай, человече. Я не купился на твою уловку, и ты лишь оскорбляешь собственное достоинство, притворяясь, будто на самом деле поверил в свою собственную ложь, — спокойно сказал сияющий бог, хотя в его голосе звучали нотки едва сдерживаемого великого гнева. — Скоро я буду внутри, и ты и твои люди заплатите кровью и страданиями за то, что заточили моего брата Сэлиора.

На лице Графа ди'Камерона появилось озадаченное выражение, пока он вертел головой из стороны в сторону, будто пробуя разные уши, чтобы получше услышать. Наконец он сдался, и крикнул вниз:

— Что?!

Гнев Карэнта стремительно возрос, когда он осознал, что враг совсем его не услышал. Крича громовым голосом, он повторился:

— Когда я окажусь внутри, ты и твои люди заплатите болью и невообразимыми страданиями! Ты будешь молить о смерти, прежде чем я позволю тебе умереть! И это будет твоим наказанием за заточение моего брата! — выкрикнул он настолько громким голосом, что от него по земле проходила дрожь, и его слышали даже те, кто был в замке, хотя на таком расстоянии его слова были неразборчивы.

Мордэкай прищурился, глядя на него сверху вниз:

— Прости! Наверное, дело в этом проклятом барьерном заклинании! Я думаю, оно и звуки тоже блокирует. Быть может, если бы ты говорил чуток погромче… Я тебя почти слышу.

Карэнт испустил крик ничем не замутнённой ярости и фрустрации, от которого содрогнулись стены, а птицы на мили вокруг внезапно вспорхнули в небо.

Прежде, чем его крик завершился, Граф поднял ладони, извиняющимся образом махая ими на стоявшего внизу и побагровевшего от злости бога. Его губы также двигались, и Карэнт оборвал свой собственный первобытный крик, чтобы услышать ответ волшебника.

— Я действительно ни черта не слышу! — крикнул Мордэкай. — Дай мне минутку. Я зайду внутрь, и опущу барьер, чтобы услышать тебя, тогда, может быть, мы сможем нормально поговорить, без всех этих глупых криков! Я скоро вернусь! — закончил он. Волшебник вошёл обратно внутрь одной из башен, и исчез из виду, оставив Карэнта стоять внизу совершенно поражённым.