Мы по пятам холодным днём...

Мы по пятам холодным днём,

Дождливым сумраком обманным,

Следы в пути искать пойдём,

Что укрывают сны туманные.

И твой вопрос разбудит ночь

И оживёт слезами красок.

Я не отвечу. Не прочтёшь...

В предназначении – отказано!..

– Ну, хватит уже! – голос протестующий звучал при этом вполне миролюбиво. – Видишь, я сам в этот раз к тебе пришёл.

– Что ж я – не человек разве, что мне в посещении уже отказано? – Филатов смотрел на командира исподлобья. – В карцере уже третий день сижу почти что в одиночестве.

– Сам виноват, – сухо напомнил Василий Петрович. – Кто Гришку Сокола до приступа довёл?

– Это не я! – возразил Филатов. – Это он сам!

Гришка Сокол – один из пилотов экипажа. Весёлый был малой, с улыбкой на лице. Но как стал с Филатовым близко водиться, так и поменялся разом. Угрюмым появлялся перед всеми, неразговорчивым, сосредоточенным чрезмерно. В его работе это, может, не так уж и плохо – концентрация внимания требуется высокая. Зона ответственности запредельная. Да только, когда на душе одна тоска смертная – ничего хорошего получиться не может. Гришка в отставку попросился. Сказал: нет мочи терпеть это. Каждую секунду – в монитор смотреть. А на нём что? Одно и то же всегда – пыль и звёзды, звёзды и пыль…

Две недели в чувства приводили. Насилу вернули парня. Но за управление так и не сел. «Кончено», – сказал.

Вот и озлился Вязин на Филатова. Таких парней бравых портит!

– Будешь мне сказки рассказывать! – буркнул командир. – А то я не знаю, к чему твои заунывные напевы приводят. Раны ты людям вскрываешь без ножа, понимаешь, Филатов?!

– Ну, и не брали бы меня с собой в эту… экспедицию! – плюнул с досады Филатов. – Один чёрт – ничего здесь не делаю! Пользы от меня никакой! На гитаре и то играть запрещается!

– Да пойми ты, экипажу сейчас не это нужно, – Василий Петрович подошёл прямо к нему и постучал кулаком по вихрастой голове Филатова, пытаясь вдолбить в него значения свои. – Мы – одна команда. Нам надо держаться сообща. А ты со своей лирикой неуместной мне людей из равновесия выводишь!..

– Что же мне теперь делать? – вскипел Филатов. – Сойти, может быть, на первой остановке?

Командир поднёс кулак к его лицу и гневно потряс: это видал?

– Остановка у нас одна – Земля! Помни об этом всегда.

Филатов похолодел.

– Долго ждать остановки этой приходится.

Командир нахмурил брови.

– Ты не один такой. У каждого там остались семьи – жёны, дети, родня… Все терпят, и ты терпеть будешь!

Ну, да, не один… Таких, как я, на Земле немало. Мечутся себе от стенки к стенке, как неприкаянные. Ищут, куда бы лишний раз приткнуться. А всё одно – не нужны! Кто-то давно жизнь в кругу близких людей коротает, а кто-то (такие, как он) так и не нашёл до сих пор места себе. Жилья собственного нет до сих пор. А здесь жильё единое для всех.

– Нет у меня ни жены, ни детей, – выпалил вдруг Филатов. – Я сам по себе. Всю жизнь свою земную.

В глазах командира промелькнуло что-то похожее на сожаление.

– Вот оно что… – протянул он. – Оттого, значит, ты такой и есть.

– Какой – «такой»?

– Чувств других людей не жалеющий. Не сопереживающий никому. Ежели сам по себе, рассуждаешь, то и тосковать не о ком.

Филатова задели эти слова.

– Ошибаетесь, Василий Петрович. Есть мне, о ком тосковать. О самом себе!

Командир недоверчиво взглянул на него.

– Что плетёшь-то? Из ума выжил?

– Никак нет, – ответствовал Филатов. – А только тоска эта меня заела, и нутро моё всё вывернула наизнанку. На Земле был никому не нужен. Только раньше не понимал этого. Всё казалось по плечу! А здесь… – он со стоном закрыл лицо руками. – Мусор мы, понимаете, Василий Петрович?! Мусор!..

Командир схватил его за плечи и встряхнул.

– Прекрати! Сию же минуту, Филатов, прекрати! Твоих истерик мне только на борту не хватало!.. Никакой мы не мусор! И не смей никогда так нас называть! Мы – военные люди. Космическая разведывательная группа. И мы следуем своему делу, что бы ни случилось. Ты присягу давал, забыл разве?!

– Лучше б забыть… – обречённо произнёс Филатов.

Отбор должен был быть строгим. Так казалось вначале. И когда Филатову объявили, что он прошёл, поначалу ушам своим не поверил. «Пригодишься, – сказали ему тогда. – Такие, как ты, нужны в полёте».

Ну, да, для развлечения, если только… Тогда-то он возражать не стал, окрылённый неожиданным успехом. Подумать только: в экипаж его мечты взяли! Да он о таком успехе даже мечтать не смел. И вдруг такое счастье!.. За какие заслуги?

Счастье ли оно? Дождём туманным обернувшееся… И в этой серой дымке блуждать отныне им суждено… Нет, не уговаривайте даже, мысленно сопротивлялся Филатов, диалог ведя с самим собой! Всё равно в обратное уже не поверю. Да и нету в этом мире обратного хода. Позади – Земля… А впереди что?.. Вечность?.. Смех!.. Да нет у них такого маршрута!..

Баллончики с запасами еды давно научились самообновляемые делать. Словно скатерть-самобранка. Развернул её, а яства сами собой на столе проявляются. Так что смерть от голода им точно не грозит. А хочешь – спортом занимайся. Хочешь – литературу изучай. Книжек на борту много. Читай – не перечитай! Хоть по сто раз одну и ту же. Зазубрить можно. Ученье – свет, говорится…

Пятнадцать человек в экипаже. Ребята все как на подбор – крепкие, выносливые. И смелые! Один он попался – ни то ни сё. Зачем только взяли? Такие тоже нужны в полёте, оказывается.

Сколько песен сочинил за это время – не сосчитать. Хорошо, что гитару с собой взял. Раньше его песнями команда развлекалась. Слушала и о Земле родной вспоминала. Потому, хоть они в космосе, а песни всё равно слагаются земные. Как же иначе?

А теперь командир просит оставить это дело. Чтоб о Земле поменьше ребята грустили. Чтобы думали о будущем и вперёд смотреть не боялись. Сколько ещё впереди? Разве дано человеку знать об этом?

– Только не вешать нос! – предупредил командир перед уходом. – Раскисать сейчас ни в коем случае нельзя. Если один слабину даст, за ним другой потянется, и так дальше – по цепочке… Со всеми я не управлюсь. Понял ты меня, Филатов?

– Понял…

– Ну, то-то же… Загляну к тебе после.

После чего – не уточнил только. Вышел за дверь и был таков.

Замок снаружи запирался. Посадили под арест, чтоб вёл себя потише. Хорошо ещё, гитару оставили. Единственная земная радость у него!.. Филатов вновь прикоснулся к струнам, но в ту же секунду корабль тряхнуло. А потом другой раз и третий… Инструмент выпал из рук.