– Верно, заметила, – пробормотала Тайра. – Ты дружишь со всеми братьями, но не с Шаем. Я думала, это из-за той огромной влюбленности, что была у тебя к нему много лет назад, но, неважно. В общем, он хороший парень.

Тайра не знала о том, что Шай сделал со мной, никто не знал. Я делилась с Тайрой всем, но не тем, что он сделал. Я даже не сказала об этом Натали, а я делюсь с ней абсолютно всем.

Вот как это было больно.

Я любила его. Это была юношеская, давняя любовь, но иногда она самая сильная, или когда ты молод и любишь кого-то издалека. Он раздавил меня так сильно, что мне трудно было это пережить, не рассказывая об этом.

Так что я не стала.

Когда я замолчала, заговорила Тайра.

– Он мне нравится. Твой отец любит и уважает его. Он отлично ладит с твоими младшими братьями, он на самом деле отлично ладит с детьми всех братьев. Он умный. И забавный. Парень много работает, он предан. Твой отец говорит, что если бы Даг или Брик захотели уйти с поста его лейтенантов, он бы попросил Шая занять их место.

Я уставилась на нее, потому что это потрясло меня. Это было впечатляюще со стороны отца.

Тайра продолжила.

– Говорит, что он предан клубу так, как не преданы другие рекруты⁶, которые не пережили того, что пережили другие братья, когда твой отец убирал клуб, не потому, что их не проверяли. Они не знают, каково это. Но не Шай, по мнению Тэка. Шай живет своими братьями, клубом, семьей, поэтому я не удивлена, что он заботился о тебе, Таб. Любой из парней делают это не только для твоего отца, – она усмехнулась. – Хотя не уверена, что кто-нибудь из парней согласится, чтобы ты пела песню из «Отверженных». Это показывает, что твой отец прав. Шай более лоялен, чем остальные, если он с этим мирится.

Я закатила глаза.

Она проигнорировала это и спросила.

– Что же ты пела, «Master of the House⁷»?

Я снова закатила глаза.

– «I Dreamed a Dream⁸,» – ответила я, и ее улыбка исчезла.

Папа никогда не видел «Отверженных» и никогда не увидит. Он, как-то странно, посмотрел на меня, когда я сказала, что Джейсон ведет меня на «Отверженных». Для папы мужчина, водящий свою женщину на мюзикл, не говорил ничего хорошего. Когда я сказала ему, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но увидел «улыбающуюся–такую–большую–меня» и сказал, что Тайра будет смеяться, к счастью, закрыл рот и больше ничего не сказал.

Но у Джейсона были мать и три сестры, которые увлекались мюзиклами. Они таскали его за собой, и Джейсон ходил, но по их настоянию.

Но не на «Отверженные».

«Милая», – сказал он, – «я видел «Пижамную игру⁹», когда мне было одиннадцать, и до пятнадцати мне снились кошмары. Мы не будем вдаваться в то, что Кошки делали со мной. Но «Отверженные», Таб, все должны это видеть».

Это так много значило для него, что я пошла, и я должна была признать, что не поняла даже первый акт. Джейсон решил, что мне нужно «испытать» это, поэтому он ничего не рассказывал мне, и так как они пели все время, даже диалоги, я не могла уловить все это, и я понятия не имела, что происходит. К счастью, было несколько обалденных песен, иначе первый акт был бы потрачен впустую.

Во время антракта Джейсон увидел свою ошибку, рассказал мне, и второй акт потряс мой мир.

Папа любил меня, но никогда не собирался слушать со мной мюзиклы.

Тайра любила меня, и ей было наплевать на мюзиклы, но она слушала их со мной в машине все время, когда мы ездили по магазинам или обедали, или что бы мы ни делали.

Она часто слышала «I Dreamed a Dream».

Она знала, о чем я говорю.

– О, Табби, – прошептала она.

Видите?

Я плюхнулся на спину, уставилась в потолок, затем перевела взгляд на нее и увидела, что она придвинулась ближе и лежит на кровати рядом со мной.

– Мне было хорошо, – сказал я, и она улыбнулась.

– Конечно, тебе было хорошо, милая. Шай – хороший парень, который прикрывал тебя и слушал, как ты поешь грустную песню. Это было то, что тебе нужно, и он тебе это дал.

– Нет, – прошептала я и посмотрела ей в глаза. – Было приятно просыпаться в его объятиях.

Ее улыбка снова погасла.

– О, Табби, – повторила она шепотом, и я закрыла лицо руками.

– Все было запутано, безумно, неправильно, – я убрала руки, посмотрела в ее встревоженное лицо и позволила всему этому повиснуть. – Это было неправильно, Тай-Тай. Это было... это было неправильно. Я забыла.

– Что ты забыла, милая? – мягко спросила она.

– Все, – ответила я, перекатываясь на бок и опираясь на локоть. – Все, Тай-Тай. Я плакала, когда засыпала, и Шай обнимал меня, но каким-то образом, когда мы спали, он прижал меня к себе, и я проснулась, и все, что я чувствовала, это тепло. Тепло, безопасность, любовь и правильность. Это все, что я чувствовала. Все, о чем я думала. Все, что пришло мне в голову – это то, как хорошо я себя чувствовала.

– Это плохо? – ее тон был все еще мягким, но теперь также осторожным.

– Да, – прошипела я.

– Как? – осторожно спросила она.

– Джейсон меня так не держал, – она закрыла глаза и открыла их, когда я продолжила, и я так благодарила Бога, что могла говорить с Тайрой обо всем. – Он любил и мог обниматься, но не в постели. Он любил спать на расстоянии от меня. После того, как мы... он обнял меня, отпустил и откатился в сторону. Он был мил, но это было не его дело. Ему нравилось спать в своем пространстве, и он оставил меня в моем. У меня никогда не было этого, никогда, не от парня, пока я не получила это от Шая, и мне это понравилось. Это было приятно. Нет, это было здорово.

– Таб... – начала она, но я была на взводе и продолжала болтать, перебивая ее.

– Становится хуже, – поделилась я. – Даже после того, как я проснулась, чувствуя себя в безопасности, все это не обрушилось на меня. Мне это вообще не пришло в голову. Я посмотрела на Шая, и он, ну... ты знаешь, все знают, что Шай очень красив, но когда он спит, Тай-Тай, когда спит... – я наклонилась к ней, – он удивительный! Такой удивительный, такой красивый, такой близкий, обнимающий меня, заставляющий чувствовать себя в безопасности и любимой. И после того, как он был так холоден со мной той ночью, я все забыла. Я все забыла, и я, о Тайра, помоги мне Бог, – мой голос упал до шепота, – я почти поцеловала его.

Поделившись этим, я плюхнулась обратно на кровать, закрыла лицо руками и позволила этому чувству омыть меня, как это бывало каждый раз, когда я вспоминала его, что случалось часто, десятки раз в день в течение шести недель.

Вина.

Стыд.

Предательство.

– Табби, милая, посмотри на меня, – мягко позвала женщина.

Я затаила дыхание, потом убрала руки от лица и посмотрела на нее.

Она улыбалась мне так нежно, как и разговаривала со мной, и меня не в первый раз поразило, что я очень люблю Тайру Аллен.

– Я рада, что ты поделилась со мной этим. Твой отец был обеспокоен и еще больше обеспокоен в последнее время, думая, что с тобой что-то не так, – сказала она мне.

Вот оно.

Доказательство того, что мой отец не был дураком, и я не смогла его обмануть.

– Это было предательство по отношению к Джейсону, – прошептала я, и признание вслух причинило мне еще большую боль.

Она продолжала говорить мягко, даже когда схватила меня за руку и сжала.

– Это не так Табби. Это естественно. Это доказательство того, что ты исцеляешься.

Я покачала головой, но она снова сжала мою руку.

– Да, милая, – настаивала Тайра. – Ты слишком молода, чтобы понять, что это не предательство. Но, честно говоря, тебе могло бы быть сто три, и ты все равно не пережила бы такую потерю. Джейсон был хорошим человеком и любил тебя. Он не заслуживает твоего горя. Он любил тебя и хотел бы, чтобы ты исцелилась, двигалась дальше, нашла счастье.

Я снова покачала головой, и она наклонила лицо ближе и продолжила.

– Я понимаю, почему ты так себя чувствуешь, но тебе нужно понять, что это часть процесса. Испытывать эти чувства, вспоминать, что ты жива, вспоминать, что есть хорошие вещи, которых стоит ждать. Ты молода, Таб, у тебя впереди вся жизнь. То, что случилось с Шаем, напоминает тебе, что жизнь продолжится, когда ты будешь готова. Те чувства, которые ты испытывала к Шаю, естественны. Они прекрасны. Они правильны. Тем более для тебя сейчас, потому что они указывают на то, что ты исцеляешься.

– Я совсем забыла о нем, Тайра, – ответила я. – Я совершенно забыла о Джейсоне на несколько минут, лежа в объятиях другого мужчины. Хуже! – воскликнула я, садясь и поворачиваясь к ней, чтобы увидеть, как она отшатнулась. – Я чувствовала... чувствовала себя... – запинаясь, пробормотала я, не в силах выдавить из себя то, в чем даже себе не призналась. Затем я выговорила это. – Прекрасно! Просыпаясь с Шаем... это было... это чувствовалось…

О Боже, неужели я это скажу?

Я собиралась это сказать.

– Лучше, – закончила я. Я видела, как ее глаза потускнели, скрывая ее реакцию, и я знала, что это значит, поэтому я закричала. – Видишь? Я запуталась!

Тайра снова схватила мою руку и пожала ее.

– Ты не запуталась, Табби. Ты женщина, а Шай – мужчина, красивый мужчина, который был рядом, когда ты нуждалась в нем, и он заботился о тебе. Ваши чувства естественны. Они прекрасны. Они правильны. Нет ничего плохого в забвении. Я хочу быть нежной с тобой, дорогая, я знаю, что ты не хочешь забывать Джейсона сейчас, даже когда он приносит только горе. Но, честно говоря, ты дойдешь до того, что забудешь его на дни, а потом и на недели... – она сжала мою руку, в то время как мое сердце сжималось всё сильнее, и она закончила, – и так далее. Это произойдет, и это тоже исцеление, и ты можешь не верить этому, но я верю, я полностью верю. Я знаю, он любил тебя достаточно, чтобы не хотеть, чтобы ты забыла его полностью, чего ты никогда не сделаешь, он всегда будет частью тебя, но достаточно, чтобы ты могла быть счастлива. Я знаю это, Таб. Я также знаю, что если, не дай Бог, вы поменялись бы с ним местами, ты бы тоже этого хотела для Джейсона. Ничего, ни одна вещь, которую ты сделала или почувствовала в ту ночь, не была неправильной или постыдной. Я так не думаю, и я не думаю, что Джейсон бы со мной не согласился.