Глава 3

«Это была семья»

Зазвонил звонок на двери. Я подскочила, и обертки из фольги от шоколада полетели в разные стороны.

Я увидела синий экран на своем телевизоре и смотрела на него туманно в течение секунды, прежде чем схватить пульт и нажать кнопку, и экран погас. Мой взгляд упал на DVD-плеер, и увидела, что сейчас уже девять утра.

Снова прозвенел звонок, и я повернула голову, чтобы посмотреть на дверь.

– Кто бы это мог быть? – пробормотала я, выпрямляясь на кушетке среди лужи серебра и золота, красного и зеленого.

Еще не было девяти, а я росла в «Хаосе». Это означало, что мои люди не часто просыпались в этот час и определенно не после барбекю. Даже если у них волосы встанут дыбом от беспокойства обо мне, и они заскочат, что случалось в последнее время чаще, чем обычно.

Я подошла к двери, встала на цыпочки и выглянула в глазок.

Потом я перестала дышать.

За дверью стоял Шай, его голова была опущена вниз, он смотрел на свои ботинки, но даже с опущенной головой, и с почти скрытым лицом, он все еще выглядел горячим.

Черт!

Что же мне теперь делать?

Пока я смотрела в глазок, он поднял голову, нахмурился и посмотрел на дверь. Я была немного удивлена, что он не выглядел раздраженным или нетерпеливым. Вместо этого мужчина выглядел немного озадаченным и обеспокоенным.

Он поднял руку, и я не услышала звонка, вместо этого он постучал. Громко.

О Боже.

Что я делаю?

Прежде чем мой разум сообразил это, мои ноги понесли меня в коридор, затем они переместили меня и отправили обратно к двери, в то время как мой рот кричал.

– Иду!

Ладно, я не знала, что делать, но мои ноги и рот все сделали за меня, и, видимо, это выглядело по идиотски.

Я подтолкнула дверь, отперла замки, распахнула ее, и там стоял невероятно горячий Паркер «Шай» Кейдж.

В животе все перевернулось.

Черт.

– Что ты делаешь ... – начала я, но не закончила.

Я не закончила, потому что его рука протянулась, обхватила меня за затылок и дернула вперед, заставив прижаться лицом к его груди. В тот момент, пока я была в его объятиях, Шай втолкнул нас внутрь и пинком закрыл дверь.

Потом я почувствовала, как его губы коснулись моих волос, и замерла.

Я сделала это, потому что мой отец так же прижимался губами к моим волосам, когда обнимал меня и говорил со мной.

Мне нравилось. Мне всегда это нравилось.

Мне понравилось это и с Шаем.

– Черри сказала, что ты чувствовала себя дерьмово, сладкая. Тебе лучше? – спросил он, уткнувшись мне в волосы.

– Эм... да, – пробормотала я в его грудь, видя, что это был мой единственный выбор, так как мое лицо было прижато к его груди.

Его губы покинули мои волосы, но он не отошел, когда заметил.

– Ну, Таб, рассказывай. Ты чувствуешь себя дерьмово, съедая гору рождественских конфет трехмесячной давности, возможно, это не выход.

Очевидно, мужчина заметил, как я раскидала обертки от конфет.

Он тоже был забавным, но я не засмеялась, хотя и улыбнулась ему в грудь.

Его рука скользнула мне на затылок. Я оторвала лицо от его футболки и посмотрела на него.

Да, обеспокоен, горяч... нет, точнее очень горяч. Вот и все.

– Ты на меня не злишься?

Да. Вот что вышло у меня изо рта.

Его брови сошлись на переносице.

– Злюсь на тебя?

Он казался озадаченным, и я подумала, не смущает ли его, почему он должен злиться, я должна просветить его.

Как это часто бывало со мной, мой рот принял решение раньше, чем мой мозг, и я начала болтать.

– Потому что... когда ты выручил меня той ночью, я не позвонила, чтобы сказать спасибо за то, что ты был таким крутым и помог мне.

Его лицо расслабилось, поразительные зеленые глаза потеплели, и Шай тихо ответил.

– Быть твоей безопасной гаванью означает позволять тебе делать то, что ты делаешь, когда ты хочешь это делать, а не злиться. И я также не жду от тебя объяснений.

Хороший ответ.

И круто.

И мило.

Черт.

Он сжал меня в объятиях, отпустил, затем обошел вокруг меня, направляясь своей долговязой, размашистой байкерской грацией к моему дивану, и говоря.

– Ты чувствуешь себя лучше, тогда я приготовлю тебе завтрак.

Я не слушала, и это было главным образом потому, что я была занята наблюдением за тем, как он двигался, наклонялся и собирал рождественские фантики, комкая их в кулаке. Кроме того, как я всегда делала, когда была с Шаем, даже когда держала обиду, я думала, что он красив. Густые, темные, слишком длинные волосы. Сильная точеная челюсть. Эти зеленые глаза. Тату «Хаос» на внутренней стороне его предплечий. Маленькие серебряные медальоны висели на тонких черных кожаных шнурках вокруг его шеи. Плоские черные кожаные ремни на запястьях с толстыми серебряными лентами, украшенными знаками отличия. Массивные серебряные кольца на пальцах.

Удивительный.

– Таб, милая, хочешь позавтракать? – повернулся он ко мне.

Я очнулась и посмотрела на него.

– Завтрак?

– Да, завтрак. Тебе уже лучше, я приготовлю.

– У меня в доме нет еды, – сказала я ему, и он поднял брови.

– У тебя в доме нет еды?

– Ну, – я быстро прикинула в уме, что он не захочет на завтрак тунца или бобов по-деревенски, а потом предложила, – Мы могли бы съесть тарталетки.

Его губы дрогнули, и он покачал головой.

– Не уверен, что тарталетки хорошо смотрятся на горе рождественских конфет. Я возьму тебя с собой.

В животе снова все перевернулось.

Он возьмет меня с собой?

Завтракать?

– Прошу прощения? – спросила я.

Шай бросил шарик фольги на мой кофейный столик, тот отскочил с другой стороны, покатился по полу и остановился в нескольких футах перед телевизором.

– Я отведу тебя завтракать, – повторил он.

Я оторвала взгляд от шарика из фольги и посмотрела на него.

– Э-э... – начала я, но в кои-то веки обнаружила, что не могу продолжать.

– Таб, детка, – он набросился на меня. – Пошевеливайся! Как только ты оденешься, мы пойдем, – Шай добрался до меня, схватил за руку и потащил к выходу из зала.

Он остановил нас там, и я посмотрела на него, все еще замороженная.

– Пошевеливайся, – тихо приказал он. – Завтрак.

Затем он положил руку мне на поясницу и легонько толкнул.

Понимая, как он толкнул меня, хотя и мягко, и мое тело движется по коридору, я поспешила в свою спальню, задаваясь вопросом, могу ли я позавтракать с Шаем или должна ли я это делать вообще.

Но дело в том, что он появился в моем доме после того, как я не разговаривала с ним в течение шести недель, и он не был зол. Он был обеспокоен и хотел пригласить меня на завтрак.

Поэтому я пошла в душ, думая, что не только могу это сделать, но и должна.

Шай смотрел нашей истории прямо в лицо, вел нас через нее, и очевидно, как он себя сейчас вел, он намеревался твердо держать нас на этом пути.

И Тайра была права. Он был «Хаосом», братом, семьей. Он сделал то, что сделал бы любой из братьев той ночью, присматривая за мной.

Да, я определенно должна для него это сделать.

Сорок пять минут спустя я решила, что не только не должна, но и не могу.

Это было потому, что, хотя я вчера вечером побрила ноги, готовясь к жаркому, я сделала это снова.

Я также не могла, потому что вытащила свою любимую футболку «Харлей». Ту, что была спрятана в ящике. Ту, которую я не носила годами. Ту, которая отлично мне подходит, и так как она обтягивала мою грудь, это делало ее еще лучше.

И еще потому, что на мне были выцветшие джинсы, сказочный пояс с заклепками и сапоги на высоких каблуках, и я распустила волосы и обрызгала их этой штукой, которая делала их блестящими и классными. Я также накрасилась, хотя и не собиралась. Я нанесла легкий макияж, только румяна и тушь, и остановилась на подводке. Потом решила, что без теней подводка смотрится глупо, поэтому нанесла и тени. После всего этого я решила, что макияж не выглядит хорошо без соответствующих аксессуаров, поэтому я наложила слой хайлайтера, и теперь я была полностью накрашена, готова и (большей частью) была обманщицей.

Что было глупо (снова).

И неправильно.

И это означало, что я не должна, не могу идти завтракать с Шаем.

Проблема была в том, что он ждал сорок пять минут, а я по опыту знала, что байкеры не такие уж терпеливые. Чтобы исправить все, мне понадобится новый наряд и обтирание лица, и у меня не было времени, чтобы выбрать новый наряд. Это может занять двадцать минут.

По этой причине я знала, что должна это сделать.

Он был классным и милым.

И это всего лишь завтрак.

Поэтому я вышла из спальни, чтобы сделать это.

Я повернула за угол в конце коридора и увидела Шая, склонившего голову и скребущего рукой по листку бумаги.

Первой моей мыслью было, что он левша.

Второй моей мыслью было, что это чрезвычайно интересно.

Третьей моей мыслью было то, что Шай выглядел совершенно непринужденно на моей кухне, как будто он был там десятки раз прежде. Как будто ему там было удобно. Как будто он принадлежал этому месту.

Черт.

Моя квартира была в приличном комплексе, о котором хорошо заботились. Однако она была старой, хотя и не настолько. Кухня тоже была изношена, но не сильно. И приборы не были отличными, но они были не так уж плохи.

Это было хорошее место, чтобы переждать, пока не начнется моя новая жизнь. Я не собиралась быть тут долго (или так я думала), арендная плата была сверхдоступной, так почему бы и нет?

Тем не менее, я переехала и сделала ее своей, в стиле, который мне нравился, и я должна была признать, что мне было комфортно там. Она была маленькой, уютной, убиралась очень быстро и находилась рядом с больницей и «Хаосом».

Джейсон жил в городском доме с тремя спальнями, который он купил для нас, чтобы мы переехали вместе, когда наша жизнь началась бы. Городской дом не был изношенным или старым, и приборы были удивительными.

Джейсон вырос в пригороде Денвера, и его родители и одна из его сестер все еще жили там. Он никогда не был ни старым, ни изношенным. Каждый раз, когда что-то становилось слишком старым или ломалось, его отец заменял это.

Джейсон ненавидел мою квартиру. Не часто, но достаточно, чтобы донести свою мысль, когда мы обнимались на диване перед телевизором или он сидел на табурете у бара, наблюдая, как я порчу ужин, он говорил что-то вроде: «Не могу дождаться, когда смогу вытащить тебя из этой дыры».