Когда он заговорил, Табби смотрела на кровать, но потом она медленно перевела взгляд на него, и Шай увидел, что она побледнела под загаром. Ее глаза были также широко раскрыты от шока и чего-то еще, чего он не совсем понял, а ее полные губы были приоткрыты.

– Что выбираешь? – спросил он. – Ты хочешь расслабиться и просто пойти на это?

– Зачем ты это делаешь? – прошептала она, и Шай пожал плечами.

– Это то, кто ты есть или кем ты собираешься быть. С тем же успехом можно прекращать вытворять всякое дерьмо, детка, и просто пойти на это.

Ее глаза скользнули в сторону, затем к нему, прежде чем она тихо сказала.

– Я не такая.

Шай посмотрел на нее сверху вниз и указал.

– Короткие узкие юбки, слишком узкие топы. Я знаю, ты не забыла, что я вижу большую часть твоих сисек, не только через рубашку, но и из нее, Таб. Потом мы получаем твои высокие каблуки, распущенные волосы, много косметики. В тебе все кричит, что у тебя есть дикая сторона, детка. Хватит валять дурака! Ты хотела исследовать ее с шестнадцати лет. Время пришло. Сцена готова. Пошли! – он притянул ее к себе и снова поднял бутылку.

Когда он произнес слово «шестнадцать», девушка вздрогнула и снова схватила его за руку.

Кроме того, выражение ее глаз, которое он не мог определить, прояснилось.

Уязвимость.

Это отстой. Ему не нравилось делать это с ней, но Шай понял, что эмоции, застывшие в ее взгляде, означали, что он справляется.

– Отвези меня домой, – тихо попросила Табби, и он придвинулся ближе к ней.

Она слегка качнулась назад, но ее движения были деревянными.

– Давай, детка! Не обманывай меня, – мягко попросил он. – Я видел, как ты на меня смотришь. Вот твой шанс. Ты горячая, тебе нравится веселиться, ты не должна упускать эту возможность!

– Отвези меня домой, – повторила она.

– Если ты не хочешь, чтобы у нас была публика, или чтобы это было спортивным состязанием нас двоих, я могу разбудить этих сучек, – он мотнул головой в сторону кровати, – отправить их восвояси, пока мы не закончим.

– Отвези меня домой, – сказала девушка снова.

– Или дадим им поспать. Идем в комнату твоего отца, – предложил он.

Яростным рывком она вырвала свою руку, повернулась и выбежала из комнаты.

Гораздо медленнее, Шай поставил бутылку на комод, выключил свет и последовал за ней. Он не испугался. У нее не было колес, и она была на высоких каблуках, Табби не могла далеко уйти.

Удивительно, но когда он вышел из комплекса, она сидела на пассажирском сиденье его грузовика, повернув голову, смотрела в боковое окно.

Да, она была готова ехать домой.

Он без промедления подошел к водительскому месту, забрался внутрь и завел машину. Табби не смотрела в его сторону, он развернулся и молча, направился к Бродвею.

Они ехали через Денвер к предгорьям, где жили Тэк и Черри, где Таб все еще жила с ними и двумя их новыми мальчиками, прежде чем он заговорил в тяжелом воздухе кабины.

– Ты хорошая девушка, Табби. Не позволяй матери обращаться с тобой как с дерьмом. Сойди с этого пути.

– Ты на этой тропинке, – прошептала она в окно.

– Детка, это не так. Я мужчина, и у меня есть братья. Я сам выбрал такой образ жизни, как и братство. Для тебя все по-другому, и ты это знаешь. Чушь, которую ты несешь, путь, по которому ты идешь, без шуток, даже если бы ты хотела так жить, хотела быть старухой, это не сработало бы для тебя, независимо от того, как мы уважаем твоего отца. Путь, по которому ты идешь, ведет прямиком к тому, чтобы стать Биби, и ты это тоже знаешь.

Она ничего не сказала, но Шай понял, что он прав. Табби знала Биби, все знали. Биби запретили раздвигать ноги и распространять свой талант по всему клубу после того, как она глупо начала соперничать с Черри. Но, даже уйдя, она не была забыта. В то время Табби была слишком молода, чтобы по-настоящему знать Биби, кроме как видеть, как Биби держится и выходит из себя. Но не было никакого способа пропустить ее использование в клубе, даже для девочки-подростка.

Сказав это, он молчал до самого дома Тэка.

Шай припарковался у входной двери, и девушка мгновенно отстегнула ремень безопасности и распахнула дверь. Он обернулся и увидел, что она повернулась, чтобы выпрыгнуть, и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Он понятия не имел, как она объясняла отцу, когда брат приводил ее домой, но это была ее проблема, а не его.

Девушка обернулась, и все слова замерли у него в горле, когда он увидел в свете фонаря слезы, блестевшие в ее глазах, и следы, оставленные теми, что бесшумно скользили по ее щекам.

Его тело окаменело от боли, которую причинил ей его урок. Он знал, что заслужил, но ему все равно было больно, как матери за свое дитя. Поэтому, когда Табби наклонилась, он не отодвинулся.

– Ты меня не знаешь, – прошептала она. – Но теперь я знаю тебя, и, Шай... ты мудак!

Даже с этими словами она подняла руки, положила их по обе стороны от его головы и наклонилась ближе. Прижавшись губами к его губам, ее сладкий розовый язычок скользнул между его губ, коснулся кончика языка, прежде чем она отпустила его так же быстро, как схватила. Девушка выпрыгнула из кабины и грациозно пробежала на высоких каблуках по боковому крыльцу в дом.

Шай подвинулся, чтобы посмотреть, как она двигается, его грудь и живот пылали, ее короткий поцелуй с, несомненно, сладким вкусом все еще был на его языке.

Свет на стене дома погас, и он погрузился в темноту.

– Черт, – пробормотал Шай, прежде чем включить передачу и развернуться.

По дороге домой он не мог выбросить из головы, ее заплаканные щеки и влажные глаза.

Он также не мог избавиться от ее вкуса на своем языке.

***

Пять месяцев спустя

Колокольчики над дверью «Подержанные книги Фортнума» зазвенели, когда Шай толкнул ее.

Шай пришел в «Фортнуму» по одной причине, и не для того, чтобы купить подержанные книги. Дело в том, что у них был кофейный прилавок, и зона отдыха в передней части магазина, и все в Денвере знали, что человек по имени Текс, который работал с эспрессо-машиной, был мастером своего дела. Шай любил пиво, бурбон и водку, иногда текилу, иногда «Пепси», но с его ночным образом жизни, его утро всегда начиналось с кофе.

Глаза Текса остановились на нем, когда Шай пробирался между столами и креслами, расставленными перед эспрессо-стойкой, и он прогудел.

– Как обычно?

Шай утвердительно вздернул подбородок, но что-то привлекло его внимание сбоку, и он посмотрел туда, чтобы увидеть Табби, сидящую за круглым столом в углу.

В его груди вспыхнул огонь.

Вокруг нее были сложены книги и блокноты, на столе стояли две чашки из-под кофе, одна наполовину полная. Девушка склонилась над книгой, облокотившись на стол, запустив руку в гриву волос на макушке и держа ее подальше от лица. Табби сосредоточилась на книге и блокноте перед собой, с карандашом в руке.

Он не видел ее с той ночи, когда преподал ей урок и отвез домой. Она не была завсегдатаем гонок или их клуба, но она была рядом. Они с Черри часто ходили вместе по магазинам, и Табби познакомилась с Черри именно там. Иногда она занималась в офисе, пока Черри работала. Она была близка с некоторыми из братьев, особенно с лейтенантами Тэка, Дагом и Бриком, а также с Большим Пити, одним из основателей клуба, который сделал перерыв в клубе на несколько лет, чтобы побыть с его дочерью, пока она боролась с раком. Он вернулся, когда она проиграла тот бой, и Таб, будучи такой, какой могла быть Таб, выросшая с большим Пити, переехала, чтобы исцелить его боль. Так что не было ничего неслыханного в том, чтобы видеть, как она пререкается с Питом напротив прилавка в магазине автотоваров, дразня его принадлежащим ему «Харлей Трайк» во дворе или сидя рядом с ним и разговаривая за одним из столов для пикника за пределами комплекса.

Потом она исчезла на пять месяцев. Ее нигде не было видно. Шай не был в «Хаосе» часто, но когда он был, ее там не было.

Она не была ни на одном из трех жареных боровов, которые они ели. Она даже не пошла на вечеринку, которую они устраивали, когда принимали новобранцев, Снэппера и Бэта.

И с той ночи больше не было никаких звонков о Табби.

И вот она здесь, учится. Бизнес был шумным, и Тексу, казалось, нужно было сделать как можно больше шума, когда он заставлял кофе литься из эспресс-машины, и все же девушка не оглядывалась и не отвлекалась.

И, подумал Шай, вот оно. Он высказал свою точку зрения. Она усвоила урок.

«Сосредоточься на том дерьме, которое имело значение».

Она воспользовалась возможностью, которую предлагал ей отец, чтобы устроить себе хорошую жизнь, получить контроль над ее дикой стороной и очистить свою жизнь от мусора.

Шай расплатился за кофе со сногсшибательной рыжеволосой инди, владелицей заведения, взял его у Текса на другом конце стойки и подошел к столу Табби.

Он отодвинул стул напротив нее и развернул его, чтобы оседлать, мягко сказав: «Привет, детка», прежде чем она дернулась от удивления, и подняла голову.

Табби взглянула на него, и он увидел что-то, что заставило его почувствовать себя неловко, прежде чем она отвернулась. Ее лицо побледнело, глаза скользнули по комнате, прежде чем вернуться к нему.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спросила она.

Он поднял свою чашку.

– Кофе. Лучший в городе. Прихожу сюда все время.

Девушка посмотрела на его чашку, затем на две кофейные кружки перед ней, прежде чем ее пальцы скользнули по волосам, и она выпрямилась на стуле.

Когда Шай пришел в себя, наблюдая, как ее густые блестящие волосы скользят между пальцами, то понял, что она не говорит.

– Учишься? – спросил он.

Ее взгляд вернулся к книгам, как будто она никогда не видела их прежде, затем вернулся к нему, и девушка ответила.

– На этой неделе у меня два теста.

– Сурово, – пробормотал он, хотя и не знал. Шай никогда не готовился к тестам. То, что где-то в мусоре в его квартире лежал диплом средней школы, было чудом.