9.

Кулагин внезапно вернулся из своих воспоминаний, но не подозвал Алексея, чтобы тот помог снять с него шлем. Иван Иванович продолжал сидеть с закрытыми глазами. С неясным чувством раскаяния ли, сожаления ли, он вспоминал, что же произошло дальше.

За все оставшееся время на картошке, Кулагин больше не подходил к Насте и не разговаривал с ней. Она сделала еще несколько безуспешных попыток примириться, но потом оставила это.

Так, они и возвратились в Москву — чужими людьми, словно между ними ничего и никогда не было. В глубине души Иван думал, что со временем все забудется, перемелется, и они снова будут вместе, помирятся. Тем более, что Михайлова, насколько было известно Кулагину, не встречалась с Игорем Мордвиновым, а его слова, тогда на картошке, о том, что у них с Настей назревает нечто серьезное, наверное, прозвучали под воздействием выпитого вина. Но чем больше проходило времени с размолвки, тем более Иван и Настя отдалялись друг от друга, становились чужими.

Белоконь, которой очень нравился Иван, так и не смогла завлечь его, как ни старалась. Такое бывает — не лежит душа к человеку, как ты не бейся! Так и у Кулагина не лежала к ней душа.

На последнем курсе у Михайловой появился парень из другого института. Кажется, она вышла за него замуж после окончания вуза, и Кулагин потерял её из вида.

А потом…

Потом лицо озорной солнечной девчонки все дальше и дальше отступало вглубь памяти, скрывалось за наслоениями лет, заволакивалось туманом прожитого. Словно старая скульптура, выполненная рукой мастера, покрывалась патиной времени и теряла свою первозданную новизну, утрачивала яркость восприятия. Лицо Насти меркло, угасало, удаляясь всё дальше. После неё возникала пустота, пустота, разрывающее сердце.

Да, всё осталось в далеком прошлом!

Кулагин невольно потер сердце рукой, потому что оно, это глупое сердце, вдруг заныло тупой болью. Нет, хватит сидеть здесь, предаваться хандре и пессимизму, пора отправляться домой, в знакомую обстановку, к кроссвордам, к телевизору.

Он сам, без посторонней помощи снял приспособление для путешествий в память, и положил его на столик.

К нему подошел Дмитрий.

— Всё окей, Иван Иванович?

— Да, замечательно, спасибо!

— Приходите еще!

Одевшись, Кулагин поспешил домой. Ему хотелось быстрее дойти до своей квартиры, и там обрести привычное для себя спокойствие и равновесие духа.

Он решил, что не стоит больше посещать этот салон, слишком нервы потом шалят. Кулагин думал насмешливо: «Ишь! «Для людей почтенного возраста»! Того и гляди, молодчики связаны с ритуальными услугами — гребут денежки из городского бюджета». А что? Зашел такой старичок как он, человек почтенного возраста, повспоминал и тут же умер. Выгода налицо! Нет, больше он туда ни ногой!