2. Мы с Лизой ещё не успели поехать на презентацию, как Иван появился в нашем офисе, подошёл к моему

2.

Мы с Лизой ещё не успели поехать на презентацию, как Иван появился в нашем офисе, подошёл к моему столу. Нерешительно потоптавшись, он наклонился, скособочив свою худую фигуру, и уставился в моё лицо.

Мне неприятно его видеть: перед глазами стоит недавняя сцена с подгулявшим барином-Кравчуком у «Порше», как он высокомерно кивает в мою сторону.

— Иван, ты на мне дыру протрешь! — меланхолично замечаю я, выудив из головы фразу комедийного фильма. — Тебе что-то нужно?

— Лиза сказала — вы едите на презентацию?

— Да, через час. А что? Ты хотел вместо меня?

— Рад бы в рай! Нет, чувак, не могу, занят. Езжайте уж вы с Лизаветой.

Кравчук нехотя отрывается от созерцания моего лица, будто не найдя там чего-то примечательного, выпрямляется. Однако он мнётся и не уходит, ему что-то надо.

— Ты вообще по делу или так, проветриваешься? — интересуюсь невинным тоном.

Признаться, вид нерешительного начальника ободряюще действует на меня. Я не люблю, когда начальники решительные — обычно их решительность ведет к глупым поступкам, за которые приходится расплачиваться подчиненным.

— Слушай, чувак, — Кравчук опять наклонился ко мне, почти нависая над головой, как изогнутый торшер и сразу пахнуло неприятным запахом изо рта.

«Хоть бы дезодорантом пользовался или мятным леденцом», — подумалось мне, и я слегка отодвинулся.

— Ты же у нас рекламщик, — продолжил Иван.

— Что с того?

— Давай замутим одно дельце. Как смотришь?

— Какое?

Кравчук быстро и воровато оглядывается по сторонам.

— У меня есть знакомый, у него фирма, связанная с размещением рекламы на биллбордах. Сделаем заказ, получим откат и всё пучком.

— Серьезно? А если запалят?

— Кто? — Кравчук ухмыльнулся. — Ты же сам себя контролируешь. Ведь так?

— Ну не совсем. Я сдаю отчеты в бухгалтерию.

— Знаю, знаю! — Иван с досадой махнул рукой. — Я не о том. На улице тебя ведь никто не проверяет. Загоним бабки под рекламу, а биллборды делать не будут. Потому отчитаешься, как будто висели месяц. Окей?

— Нет, — я упрямо качаю головой, — спалиться на таком как дважды два.

— Да ладно!

Лицо Кравчука разочаровано вытягивается — губа отвисает, глаза пустеют. Их веселый безумный глянец сменяется тусклым светом, что напоминает затухание ламп в кинозале, когда свет постепенно убывает перед началом сеанса.

— Тогда давай всё равно закажем. Если хочешь по-честному, пусть будет по-честному! — не унимается Иван. — Давай дадим парню заработать! Тебе же всё равно, где размещать заказ?

— Всё равно! — безучастно подтверждаю я. — Пусть отправит по электронке свои контакты.

— Окей! Я ему позвоню.

Кравчук выходит из офиса деловой, энергичной походкой, которая должна показать окружающим, что её обладатель — человек, призванный решать проблемы, а не создавать их, что он тот, кого в обиходе обычно называют: «Решала».

Я снова погружаюсь в созерцание экрана компьютера, на котором ничего нет кроме фоновой фотографии с логотипом банка и нескольких гаджетов вроде погоды и календаря. Пиво в хорошей компании, футбол — вот, от чего я бы сейчас не отказался и даже заманчивая поездка с Лизой кажется мне не такой уж и заманчивой. Она представляется мне скучной и геморройной, а я люблю лениться.

Подругу Лизы Сосниной, сидевшую от нас неподалеку, звали Аленой, фамилия у неё Василькевич. Она тоже часто ездила с Иваном на презентации, и года два назад у них случился бурный роман. Я слыхал, как Кравчук привычно, с проникновенной интонацией, читал ей незамысловатое двустишие:

Я живу на чужой территории,

И домой невозможен побег…

Следствием то ли этой декламации, то ли одной из презентаций, стало появление на свет девочки Анечки, очень похожей на Кравчука. Не желая делить любовника с женой, Алёна позвонила супруге и сообщила о своих отношениях с Иваном, однако это уже не имело значения. Иван из семьи ушел, но только не к Алёне — он охладел к ней, правда, деньги на ребенка давал ежемесячно.

Алёна была брюнеткой, милой, остроумной, говорливой.

— Ты сегодня с Лизкой поедешь? — поинтересовалась она, оторвав взгляд от экрана монитора.

— Да, вместо Кравчука.

— Понятно, — протянула моя соседка, и в интонации её голоса мне послышался намёк.

— А что? Это опасно?

— Для тебя? — Алена усмехнулась. — Вряд ли! Ты же у нас теленок, до тебя туго доходит.

— Ты, о чем?

Василькевич повернулась ко мне в кресле, закинула ногу за ногу. Она была в черных брюках, которые ей шли.

— Помнишь, в прошлом году у нас работала девочка, — начала Алёна, — сидела напротив тебя…

— Ну, помню, и что?

— Она на тебя имела виды, а ты, тупил, сидел как чурбан и ничего не видел.

— А что я должен был видеть?

— Вот-вот, ничего! Она тебе строила глазки, кокетничала, а ты даже её в кино не пригласил, на худой конец поужинать. С тебя бы не убыло, ведь так?

— Почему я должен был её куда-то приглашать? — с недоумением понитересовался я. — А если она мне не нравилась?

— Ты странный парень, Данила. Не нравилась, ну и что? Тебя никто не заставлял жениться, просто занялись бы сексом — тоже развлечение. А ты сидишь как сыч всё время один и один, пялишься на монитор, потому и останешься холостяком. Вечным!

Алёна отвернулась от меня к своему компьютеру, как бы показывая, что ей больше не о чем разговаривать, и что она потеряла ко мне всякий интерес.

— Ты сама-то на себя посмотри — от женихов отбоя нет!

Мою язвительную реплику Алёна пропускает мимо ушей, продолжая читать что-то на компьютере и не обращая на меня никакого внимания. Но затем какая-то мысль приходит в её симпатичную головку.

— Слушай, Даник, одолжи пару тысяч, край как надо!

— Ты же брала у меня на прошлой неделе пятерку. Кстати, до сих пор не отдала.

— Да ладно, не парься! Запиши на мой счет.

С недовольным ворчанием, протягиваю деньги. Что поделать, если не могу отказывать девушкам — так уж устроен! Но разбираемая внутри досада меня не оставляет. Я вяло замечаю:

— Пользуетесь моей слабостью.

Алена пренебрежительно хмыкает и вновь погружается в работу.