— И придурком, который не может выражать свои чувства. Дядя Алфи боялся, что Арти ослабеет, если будет на это способен. — Вера взяла Ронни за руку. — Любовь, Чес. Артур был воспитан в убеждении, что любовь — это быстрый путь к гибели. — Она ухмыльнулась, но в ее ухмылке сквозила печаль. — Сильный и грозный Артур Адли, который убивает без угрызений совести, сбегает, как только сталкивается с этим чувством. Ирония судьбы, правда? Я бы сказала, что это единственная вещь в жизни, которая действительно пугает его.

— И тут появляешься ты, — сказала Ронни. — Богатая, шикарная и не имеющая ничего общего с его образом жизни. — Она пожала плечами. — Я уверена, ему было легко убедить себя, что вы двое ни за что не продержитесь долго. Никогда по-настоящему не будете вместе.

Она указала на кольцо.

— И в ту единственную ночь, когда он опустил свои стены и признал, что нуждается в тебе, оставив нас всех, он просыпается с этим. — Я вспомнила, как он плакал. Вспомнила слезы на моем животе и его руки, крепко обнимающие меня за талию, когда он сказал мне, что их всех не стало. Потом я вспомнила его холодные, безжизненные глаза, когда он выходил из моей квартиры, даже не оглянувшись.

Я видела то, что они описывали. Я видела трещину в его броне. В течение нескольких заветных часов я видела человека, спрятанного в железной клетке. И вместо того, чтобы оберегать его, я вонзила меч в трещину и пронзила хрупкое тело изнутри, наблюдая, как он истекает кровью.

— Он держится от тебя подальше, — сказала Бетси. Я едва могла видеть ее сквозь затуманенное зрение. — Он поручил мне заботиться о тебе.

— Он будет охранять тебя, но не будет подпускать к себе, — сказала Вера.

— Я не хочу, чтобы он это делал, — сказала я, чувствуя, как во мне просыпается новая цель. Артур. Я сотру боль, которую причинило это злосчастное кольцо. Я исцелю то, что ранила в нем.

— Не имеет значения. — Вера склонила голову набок. — Он облажался, понимаешь? — она улыбнулась, и я поняла, что это не из жалости к Артуру. Это была гордость. — Он убивает. Много. Он чертов повелитель смерти.

— Я знаю. — Я вспомнила мужчин в Марбелье, когда нам было по восемнадцать. Как он легко зарезал их и заставил четвертого парня отрезать себе член.

— И тебя это не смущает? — спросила Вера.

Я пыталась найти в своем сердце хоть каплю ненависти к тому, кем и чем был Артур. Но я всегда знала. Я всегда знала о его семье, и о том, что он делал. Я была свидетелем этого и все равно вернулась. И я не могла найти в себе силы ненавидеть того, кто спас мне жизнь.

Дважды.

Теперь он спас меня дважды.

Мир разваливался. Может быть, для того, чтобы по-настоящему жить, нужно было вытерпеть все это. Сейчас, когда по моим венам бежали только опустошение и горечь, это меня совсем не беспокоило.

— Не так, как должно бы, — наконец ответила я. Девушки посмотрели друг на друга. Я увидела в их глазах что-то вроде облегчения и, возможно, намека на волнение. Это заставило меня что-то почувствовать. Заставило какую-то давно забытую часть меня наполниться чем-то неизвестным. Но, в первую очередь, я позволила их словам о том, что Артур любит меня, проникнуть в мои кости, избавляя от боли.

Я не могла в это поверить. Какая-то часть меня сомневалась. Верила в то, что они обманывают меня, дразнят, пытаются заставить сбежать из дома Артура. Но по их искренним лицам я поняла, что это не так. Они обожали Артура, это было видно любому. И также боялись за него. Боялись, что человека, которого они все любят, окончательно поглотит тьма. Утащит вниз, в ад, из которого он никогда не сможет вернуться.

— Это будет нелегко, — сказала Бетси. Я не уверена, касалось ли это меня, Веры и Ронни, или всех нас. Ее взгляд был устремлен на огонь, бушующий в камине. — Он будет сопротивляться. Будет испытывать. Доводить до предела, чтобы понять, что она сможет принять. — Бетси зажмурилась, возвращаясь в здесь и сейчас. — Он бросит тебе вызов, если ты попытаешься показать ему свою любовь. Он будет сопротивляться, потому что это все, что он умеет. Он попытается все испортить. Будущее, которое, как ему говорили, у него никогда не будет.

— Конечно, это не дает ему право вести себя как полный придурок, — сказала Ронни, скривив губы в ухмылке. — Не позволяй высокомерному ублюдку игнорировать то, что тебя бесит. Не позволяй ему обращаться с тобой как с дерьмом. — Я поймала себя на том, что улыбаюсь ей. Она подмигнула. — Оттолкни его. Брось ему вызов. Дай ему попробовать его собственное лекарство.

Я попыталась представить себе мир, где Артур мог бы любить меня, а я могла бы свободно любить его в ответ. Я никогда не позволяла себе верить в это. Эти мысли были за пределами моих фантазий, так что это было трудно даже представить. Но эти девушки говорили мне, что это возможно. Что он хотел меня так же сильно, как я его. Что он ждет меня, мне лишь нужно пробиться сквозь его тьму, чтобы найти его.

Остатки света, которые, по-видимому, все еще оставались.

Я тонула в горе. Сокрушительные волны печали поглотили меня целиком, увлекая в глубины отчаяния. Но возможность того, что я могу любить Артура, а он будет любить меня в ответ, была сродни тому, что его рука погружается в неспокойное, бурное море и приподнимает мою голову над водой.

Теперь я думала о своей жизни. Странный и незнакомый путь, который теперь предстал передо мной. Выстроенный из крови и смертей тех, кого я любила. Меня охватывало беспокойство... но не тогда, когда я думала об Артуре, идущем рядом. Держа меня за руку.

С ним я была спокойна.

— Я люблю его, — повторила я, на этот раз громче, с большей уверенностью. — Я всегда любила его. Больше никого. Только его. — Я рассмеялась, не заботясь о том, как жгло порез на губе. Я слишком долго таила в себе это признание, никогда не говоря об этом ни одной живой душе. Но сейчас я исповедовалась так же честно, как католический паломник, изливающий душу священнику.

Казалось вполне уместным, что исповедь происходила в перестроенной церкви и, по иронии судьбы, о человеке, которого уподобили самому дьяволу.

— Хорошо, — сказала Вера, и я поймала ее мимолетную улыбку. Может быть, она не такая уж грозная, какой себя показывает.

— А теперь перейдем к другим вопросам. — Ронни достала из кармана листок бумаги и положила передо мной фотографию. Мне потребовалось несколько минут, чтобы отвлечься от уголька надежды, вспыхнувшего в моем разбитом сердце. На снимке был какой-то знак, клеймо на чьей-то коже. Он был круглым, с V-образной фигурой внутри. — Ты узнаешь его?

— Нет, — сказала я, нахмурившись. — А должна?

— Это было на твоих нападавших, — сказала Бетси, затем внимательно посмотрела на Ронни.

Ронни села и сняла пиджак и жилет. Она расстегнула галстук, несколько верхних пуговиц рубашки и сняла ее. Ее темная кожа была гладкой, красивого насыщенного цвета, если не считать небольшого клейма на лопатке. Я наклонилась, чтобы рассмотреть поближе, и замерла. Это был знак с фотографии. Тот же, что был на нападавших.

— Ты когда-то работала на них? — спросила я, чувствуя, как страх наполняет мои мысли.

Ронни резко повернула голову, и ее темные глаза стали ледяными.

— Я не работала на них, Чес. Я была у них в плену.

— Что?

В комнате было тихо и напряженно, пока Ронни одевалась. Надев пиджак, она села на кровать.

— Это история для другого раза, но меня похитили, — Вера взяла Ронни за руку. Ронни крепко сжала ее пальцы. Если не считать этого красноречивого жеста, Ронни была непроницаема и казалась непоколебимой. — Меня продали, Чес. Меня сделали шлюхой и рабыней. — Желчь подступила к горлу. Ронни глубоко вздохнула. — Меня спасли Адли. Взяли в свою фирму. — Она указала на фотографию клейма. — С тех пор я ищу этих ублюдков. — Она подняла на меня глаза, в ее взгляде было обещание. — А когда я их найду, то убью. Всех до единого.

— Их невозможно отследить, — объяснила Вера. — Они редко оставляют после себя какие-либо следы. Никто не знает, кто они. Мы близки ко многим криминальным семьям и организациям по всему Лондону. Черт возьми, по всей Великобритании. Их никто не знает.

— Твоя видеозапись была первой уликой, которая появилась у нас за последние годы, — сказала Бетси. — Мы надеялись, что ты сможешь пролить хоть какой-то свет.

Я отрицательно покачала головой.

— Я понятия не имею, кто они. — Я сделала паузу, когда кое-что пришло мне в голову. — Мой отец. Эти мужчины упомянули, что мой отец и Хьюго задолжали им деньги. Что они не заплатили им за какую-то ссуду. — И еще одна мысль посетила меня. — Печенье «Харлоу»? Кто сейчас им занимается? Неужели меня ищут? Полиция?

— Совет директоров вмешался в бизнес твоей семьи. На данный момент они его прикрыли. Но ты официально считаешься пропавшей без вести. — Вера улыбнулась и добавила: — Мы натравили копов, чтобы увести их подальше от нас. Это дает нам немного времени, чтобы разобраться, с кем именно мы имеем дело.

— Артур не остановится, пока не найдет их. Они посмели взять то, что принадлежит ему. Значит, они все умрут. Таков его закон.

— Ему… — сказала я, наслаждаясь тем, как это прозвучало, когда сорвалось с моего языка. Мне это слишком нравилось.

— Признает он это или нет, но ты принадлежишь ему, — сказала Бетси с озорным выражением на лице. — Все это время он спал. И настало время его разбудить.

В голову тут же пришла мысль.

— Компьютеры моего отца. Его рабочая электронная почта. Его телефон. Его ноутбук. Может быть, это поможет. И Хьюго тоже. Они должны были с кем-то общаться. Где-то должно быть что-то, что может дать зацепку.

— Хорошая мысль, дорогая. — Ронни вытащила телефон. — Я распоряжусь, чтобы их привезли мне.

Пока Ронни печатала что-то на своем телефоне, я наблюдала за ней, гадая, через что ей пришлось пройти. Как только до меня дошло, реальность того, что должно было случиться со мной, поглотила меня.