— Понимаю, — произнес Доминик и, шагнув навстречу Леви, сжал его плечи. Руссо хотел обнять детектива, но сомневался, как тот воспримет жест. — И это ужасно. Мне жаль.

Несколько секунд Леви стоял неподвижно, вибрируя от напряжения. А затем он вздохнул и подался на грудь Доминика, бессильно уронив руки и уткнувшись головой в широкое плечо. Доминик крепко обнял Леви и поцеловал в макушку.

— Ладно, — произнес он. — Давай сядем поесть, и ты расскажешь мне, над чем работаешь.

Пока они устраивались за столом, Доминик проклинал себя за невнимательность. Почему он раньше не догадался, как глубоко ранило Леви это дело? Его одержимость росла на протяжении месяцев, а куда смотрел Доминик? Ведь очевидно, что безнаказанность «Семерки пик» сильно волновала Абрамса — черт, да и Доминику спокойно не жилось — но Руссо и не представлял, насколько навязчивая идея поглотила Леви.

В ходе своего расследования детектив заново допросил всех свидетелей, даже косвенно связанных с пятью убийствами, проанализировал каждую улику, заново оценил каждую зацепку. Один из убитых, Бенджамин Рот, был найден в машине, полной пустых бутылок, — явный намек на то, что погибший ездил за рулем в нетрезвом виде. Леви связался со всеми винными магазинами в округе, разыскивая тех, кто покупал тару оптом. Он сравнил каждое имя в журнале службы безопасности здания, где произошло одно из убийств, со списком всех людей в Вегасе, кого хоть раз привлекали за насилие, мотивированное справедливостью или уверенностью в своей правоте. В поисках утечки информации он лично разыскал каждого, кто знал о секретном расследовании хищений Филиппа Дрейера. Но, как выяснилось, расследование оказалось не таким уж секретным.

Леви даже копнул глубже банду «Шершней», которой «Семерка пик» платил за кражу кетамина из ветеринарных клиник.

— Я на девяносто девять процентов уверен, что это тупик, — с набитым ртом пробубнил Леви. — Это спланировано исключительно для того, чтобы подставить Кита. Я подозревал, что «Семерка» получал кетамин законным путем, и до сих пор в этом убежден.

— Насколько это сложно? — спросил Доминик.

— Для такого расчетливого человека? — Леви пожал плечом. — Не очень. Кетамин — легальный препарат, просто его продажу контролируют. Если правильно подделать нужные документы, может, даже подкупить кого-то... Сообразительный человек легко провернет такую махинацию. Я долго копал в этом направлении, но это пресловутая иголка в стоге сена. У меня даже нет уверенности, что кетамин приобретался на территории штата, а не за его пределами. К тому же...

— Неизвестно, нужен ли ему сейчас этот препарат, — закончил за него Доминик. Со смерти Кита Чапмана «Семерка пик» больше не убил никого, по крайней мере, своим излюбленным способом.

Леви с мрачным выражением лица отодвинул недоеденный сэндвич. Доминик собирался возмутиться, но передумал. Абрамс ненавидел, когда его заставляли есть.

— Здесь твои подозреваемые? — решил спросить Руссо и поднял увесистую стопку скрепленных бумаг. Это была распечатка электронной таблицы, куда входили все связанные с преступлениями люди. Сложно сказать, как этот список мог пригодиться, ведь в него входила половина сотрудников Главного управления полиции и треть — из офиса окружного прокурора.

— Конечно.

Доминик, нахмурившись, просматривал содержимое.

— Эй, а как получилось, что говорливый мудак из твоего отделения не попал в список? Гиббс?

— О, да я тебя умоляю, — презрительно фыркнул Леви. — Он вспыльчивый и бестактный идиот. Никакого самоконтроля.

— Может, он притворяется.

Детектив закатил глаза, но Доминик вскинул руку, опережая его ответ.

— Знаю, я говорил то же самое о Чапмане, но ошибся. Никто не может прикидываться больным так долго. А поведение Гиббса? Все может оказаться просто картинкой. Для человека с определенным уровнем психического расстройства это может быть своего рода развлечением.

Леви нахмурился, обдумывая слова Руссо. Он закусил нижнюю губу, уставившись в никуда. Доминик снова переключился на список.

— Так, нет еще и новенькой, которая тебе симпатична, — несколько минут спустя отметил он. — Я про ту, что слила информацию о «Семерке» «Ревью-джорнадл».

— Келли Марин? Ну в самом деле, Доминик, будь серьезнее.

— Я и есть. — Он опустил папку и посмотрел Леви в глаза. — Нельзя исключать людей, основываясь на личных симпатиях. Тебе практически не с чего начинать. Можно спокойно не брать во внимание только тех, кто...

— ...были со мной в одном помещении, когда звонил «Семерка». Я знаю.

— Гиббс или Марин присутствовали при первом разговоре? — Доминик знал, что во время второго разговора Леви с маньяком их не было, потому что лично находился в этот момент в управлении.

— Нет. — Леви накрыл лицо ладонями и с досадой простонал.

Доминик потянулся к нему, чтобы взять за руку.

— Леви, ты потрясающий следователь, но это дело слишком личное для тебя. Большинство подозреваемых работает с тобой в непосредственном контакте. Если тебе никто не поможет, ты обязательно что-то упустишь.

— Хочешь стать добровольцем? — спросил Леви.

— Конечно. Я не смогу притвориться беспристрастным, особенно после всего произошедшего, но я не так эмоционально привязан к людям из этого списка, в отличие от тебя. — Доминик помедлил, а потом спросил: — Ты серьезно считал, что я тебе не помогу?

— Я... — Леви перебирал крошки, оставшиеся от сэндвича. — Нет. Я не сомневался, что если попрошу, ты согласишься, что бы ты об этом ни думал. Но скрывал все это, потому что мне стыдно. Я не могу контролировать то, что творит со мной дело «Семерки», и этим не горжусь.

Доминик понимал. В конце концов, как глубоко он просветил Леви о своем навязчивом пристрастии? Не слишком. Но не потому, что боялся его реакции: Руссо испытывал мучительный стыд за свою зависимость и за то, во что она его превратила. Боль доставлял разговор даже с близкими людьми, которым он полностью доверял.

— Ясно, — Доминик закрыл тему. — Что дальше?

— Доктор Трен.

Руссо потребовалась секунда, чтобы сообразить, кто это.

— Психиатр Чапмана?

— Да. Мне до сих пор кажется подозрительным, что она продолжала выписывать нейролептики, хотя он не был серьезно болен. Сейчас нам известно, что Кита систематически травили — и у нее были все возможности это делать. Но даже если она не причастна, почему игнорировала побочные эффекты? Она не обращала внимания на все предупреждения Наташи. Возможно, в таком взаимодействии психиатра и обычного соцработника нет ничего необычного, но все же.

Доминик задумчиво кивнул.

— У тебя есть план?

— Шесть недель назад я под вымышленным именем записался к доктору Трен на консультацию.

— Что? — удивленно рассмеялся Доминик. Очень похоже на его собственные методы. — Серьезно?

— Я подумал, что смогу прощупать ее, понять, какой она врач и человек. А также выяснить, стоит ли распутывать дальше эту ниточку.

Руссо представил напряженного как струна Леви, который притворяется кем-то другим в кабинете психиатра, и поморщился. Из этого ничего не выйдет.

— В клинике никто не знает, как ты выглядишь? Может, лучше схожу я?

Леви нахмурился.

— Нет! Почему ты?

— Я лучший лжец.

— Может быть, лучший актер...

— Две стороны одной медали, — ухмыльнулся Доминик. — Послушай, этот психиатр лечит многих копов. Она — один из специалистов Главного управления полиции. Вдруг кто-то из коллег тебя узнает?

Нисколько не впечатлившись таким аргументом, Леви заявил:

— А вдруг узнают тебя? Половина полиции Вегаса в курсе, кто ты такой.

— Согласен, но они не станут расспрашивать меня, почему я посещаю психиатра. А вот тебя... Начальство приказало не продолжать самостоятельное расследование. Как думаешь, что может случиться, когда до Вена дойдут слухи о твоих визитах к психиатру Кита Чапмана?

— Ох, бля, — произнес Леви угрюмо. Доминик нашел это ужасно очаровательным. — Ты прав, пожалуй. Уверен, что хочешь в это лезть?

— На сто процентов.

— Ладно. Прием в среду в одиннадцать утра.

— Я пойду. — Доминик сжал руку Леви и добавил: — Я сказал, что все понимаю, и так оно и есть. И я понимаю чувства, когда не можешь что-то отпустить. В то время как «Семерка пик» орудовал в городе, сколько раз ты повторял мне не лезть в это, а я тебя игнорировал?

— Ага, теперь-то я научен горьким опытом. Если тебя просят чего-то не делать, ты всегда поступаешь наоборот. Просто улыбаешься, вешаешь лапшу на уши, но делаешь, как задумал.

Леви говорил с нежностью, и его губы дрогнули в улыбке. На мгновение смутившись, Доминик опустил взгляд в тарелку. Он не ожидал, что Леви перегнется через стол и возьмет его за подбородок.

Они целовались нежно, томно, и Доминик не сдержался и застонал прямо в рот Леви. Господи, Руссо готов ко второму раунду. Леви действовал на него, как никто и никогда прежде.

Но их прервал зазвонивший где-то в комнате телефон Абрамса. Детектив вздохнул, чмокнул напоследок Доминика и встал из-за стола. Руссо вернулся к еде, усилием воли стараясь побороть стремительно растущую эрекцию.

— Привет, Мартина, —Леви прислонился спиной к столешнице, отделявшей кухню от гостиной. Он несколько секунд молчал, а потом вспыхнул жгучим румянцем. — Нет, ничего подобного!

Доминик с усмешкой доел остатки сэндвича.

Леви хмуро выслушал дальнейшие слова Мартины, а потом выпалил:

— ЧТО? — Он явно был шокирован, но не расстроен. — Ты шутишь... Да. Да, конечно. Встретимся там. Пока.

— Все в порядке? — поинтересовался Доминик, когда Леви сбросил вызов.

— Это дело, с которым мы вчера мучились. Все выглядит как неудачное ограбление, в котором замешана проститутка: мужчина погиб от передозировки, ценные вещи пропали. Полный набор, в общем. Основная подозреваемая уже под арестом и сейчас на пути в изолятор.