Ей действительно приходилось сдерживать слезы. Ей потребовалось все ее умение, чтобы сохранить приятное выражение лица. По крайней мере, она на это надеялась.

— Не говори глупостей. Я не могу выйти за тебя замуж. Я даже не знаю тебя. Ты меняешь лица, как большинство людей носят носки, каждый день новую пару. Обаятельный мошенник, надменный бизнесмен, заботливый дядюшка, ловкий вор… ты меняешь их по своему желанию. Я даже не знаю, видела ли я тебя настоящего в этом маскараде. Спроси меня, каков настоящий Кальдар. Чего он хочет, что ему нужно, что он за человек, и я не смогу тебе ответить. Знаешь ли ты, какая из этих ролей настоящий ты?

Он молчал.

— Прежде чем я приглашу мужчину в свою постель, я должна узнать его. Я хочу доверять ему, и он должен мне нравиться. Ты самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо встречала. Без сомнения. Лучший карманник. Лучший фехтовальщик. И ты еще гениальный мошенник. Ты обведешь вокруг пальца лучших мошенников, которых я знаю. У моего отца не будет ни единого шанса. Ты бы заставил его переписать его дом на себя.

— Так вот оно что, — тихо сказал он. — Одри, ты думаешь, я тебя обманываю?

— Нет. Я знаю, что ты меня обманываешь, — Одри пожала плечами. — Кальдар, ты украл мой крестик. Ты обращался со мной как с целью. Ты не уважаешь меня.

— Я украл его, потому что одержим тобой. — Его голос звенел от эмоций. — Я хотел что-то твое, потому что это все, что я мог получить.

— Не сомневаюсь. — Одри вздохнула. — Ты не первый мошенник, который пытался очаровать мои трусики. Я уже видела все трюки, я уже слышала все сладкие слова. Я выросла с отцом, который очень хорошо умел манипулировать женщинами. Я видела, как друзья моего отца «справляются» со своими женами. Это не значит, что мы не повеселились бы, Кальдар. Мы бы так и сделали. И до сегодняшнего дня я, вероятно, приняла бы твое предложение. Но сегодня мы чуть не погибли. Это заставило меня понять, что я заслуживаю некоторого счастья. Я больше не хочу просто повеселиться.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Я хочу честности и преданности, и я хочу верности и любови в ответ. Хоть раз в жизни я хочу иметь возможность доверять кому-то без необходимости перепроверять, следить за ним и беспокоиться, не лжет ли он мне. Я все еще хочу веселиться, но я хочу быть любимой, Кальдар. По-настоящему любимой. Жизнь слишком коротка, и я хочу испытать это прежде, чем умру. Я не думаю, что ты говорил об этом, когда вошел сюда. И в этом нет ничего плохого. Мы просто хотим разных вещей, и если мы будем вместе, это будет катастрофа.

— Ты теперь читаешь мысли?

Он действительно казался сердитым. Он злится. Реально? Хорошо. Я тоже могу злиться.

— Конечно. Я читаю твои мысли. Это не так уж трудно. Все твои мысли обо мне и все твои фантазии заканчиваются тем, что ты оказываешься у меня между ног, а я кричу и испытываю лучший оргазм в своей жизни, а потом рассказываю тебе об этом. Ты никогда не думал дальше этого момента, но если бы ты думал, то на следующее утро мы бы встали, как ни в чем не бывало. Это не было бы неловко. Ничего бы не изменилось. Мы продолжили бы действовать по плану, у нас было бы много отличного секса, и если мы каким-то образом выживем, когда придет время расставаться, ты бы хлопнул меня по заднице, и я бы стояла грустная и смотрела, как ты улетаешь на своей виверне к большим приключениям и к другим женщинам. С глаз долой, из сердца вон. Если бы ты когда-нибудь оказался в этой части страны, ты бы нашел меня для быстрого секса, потому что знал бы, что твоя сверхвлюбленность навсегда испортила меня, и ни один другой мужчина никогда не будет достаточно хорош, чтобы заменить тебя. И через двадцать лет ты все еще оставался бы на том же самом месте, где и сейчас, проводя лучшее время своей жизни, занимаясь мошенничеством во славу Адрианглии и ради своей мести, в то время как я терпеливо ждала бы шанса увидеть тебя. Нет, спасибо.

Кальдар уставился на нее. На его лице не было никакого выражения.

Она наклонилась вперед, покачиваясь на носках, чтобы ненамного приблизиться к его лицу.

— Ты разобьешь мне сердце, Кальдар. Мы оба это знаем. А теперь, раз уж у нас все карты на столе, как насчет того, чтобы забыть об этом разговоре? Возвращайся в свою комнату, а завтра мы будем флиртовать, смеяться и делать вид, что ничего не случилось.

Он словно замер.

— Хорошо. Если хочешь по-другому, мы можем это сделать. Скажи, что я ошибаюсь. Скажи мне, что это не то, что ты себе представляешь, и хоть раз в жизни не лги.

Кальдар наклонился вперед, его глаза потемнели.

— Я подумал, что ты захочешь немного развлечься, прежде чем снова начнешь тратить свою жизнь впустую. У тебя есть мозги, талант и внешность, и ты используешь все это, чтобы делать грязные фотографии прелюбодеев и флиртовать со страховыми мошенниками. Это правда, Одри? Это то, кем ты стремишься быть?

Она отпрянула.

— Ты права, — сказал Кальдар. — Когда все закончится, я улечу на виверне, а ты возвратишься к своему скучному существованию, подавляя все, что делает тебя собой. Может, я и не женат и не заслуживаю доверия, но то, что я делаю, имеет значение, и у меня это хорошо получается.

— То, что я делаю, тоже имеет значение!

— Для кого? Любой может сделать твою работу, Одри. Конечно, у тебя это очень хорошо получается. У тебя так много таланта и опыта, что ты вне конкуренции. Ты играешь краплеными картами за столом, полным слепых игроков. В этом все дело? Ты боишься конкуренции? Боишься попытаться понять, насколько ты хороша на самом деле? Потому что я никогда не видел ничего лучше.

— Теперь ты можешь уйти.

— О, я уйду. Не беспокойся. Подумай о том, что я сказал, Одри. Ты родилась, чтобы воровать, мошенничать и обхитрять людей, которых нужно остановить. Но вместо этого ты настаиваешь на том, чтобы иссушить свою душу. Ты говоришь, что хочешь честности. Постарайся быть честной с самой собой. Зачем ты ворвалась в пирамиду Птаха? Почему, когда я пришел к тебе с этим, возможно, роковым предложением сразиться с «Рукой» и баронами Грани, тебе потребовалось меньше десяти минут, чтобы принять мое предложение?

Он развернулся и вышел из комнаты.

Дверь со щелчком закрылась.

Одри бросилась на кровать. Это нужно было сказать. Конечно, это нужно было сказать. Во всяком случае, было удивительно, что они оба оставались в комнате так долго. Большинство мошенников бежали бы, когда их призывали к ответу, и ни она, ни Кальдар не были исключением из этого правила. Одри уставилась на дверь. Ей хотелось, чтобы она распахнулась. Она хотела, чтобы он ворвался в комнату, схватил ее, поцеловал и сказал, что любит. Это была глупая фантазия маленькой девочки, и все же она сидела и в отчаянии смотрела на дверь.

Она была права. Все, что она сказала, было совершенно справедливо. Все, что он сказал, тоже было совершенно справедливо. Она знала, что самым безопасным было бы сбежать от этого приключения при первой же возможности. И когда она поднималась по горному склону к дому Гнома, сверхчувствуя Кальдара позади себя, эта возможность пришла ей в голову. Но она осталась. Она осталась потому, что так было правильно, она осталась, потому что каждый поворот судьбы и каждый вызов посылали волнение предвкушения через нее. Она осталась, потому что ей было не все равно, что будет с Гастоном, Джеком и Джорджем. И она осталась, потому что быть рядом с Кальдаром оказалось ее мечтой.

Одри не знала, что будет делать, когда все закончится. Она не могла вернуться в Сломанное. Странным образом все ее страхи сбылись: Кальдар разрушил ее жизнь, и до сегодняшнего вечера она блаженно помогала ему разбирать ее по кирпичику.

Через полчаса она уже поняла, что он не придет. Она тихо плакала, пока не стала слишком измученной, чтобы всхлипывать. Затем она умыла лицо холодной водой, чтобы то не распухло и не покраснело к утру, выключила свет и забралась в постель.

Ночные тени заполнили комнату. Обычно она приветствовала темноту, но сегодня она казалась зловещей. Она долго лежала, разрываясь между страхом темноты и иррациональным беспокойством, что если она опустит ноги на пол, чтобы включить свет, что-то схватит ее за лодыжку.

Это было просто смешно.

Она встала с постели, включила свет, отправилась к соседнему номеру и постучала. Дверь распахнулась, и Гастон улыбнулся ей.

— Можешь дать мне нож?

— Нож для чистки яблок или серьезный нож?

— Серьезный нож.

Он сходил в комнату и протянул ей серебристый нож с длинным волнистым лезвием.

— Что-то случилось?

— Нет. — Я просто боюсь спать одна. — Я только сейчас поняла, что у меня нет оружия.

В его глазах мелькнуло понимание.

— Ты не видела моего дядю? Я думал, он с тобой.

— Он заходил, но недавно ушел. Спасибо за нож.

— Нет проблем.

Она вернулась в свою комнату, заперла дверь, положила нож на ночной столик рядом с кроватью, выключила свет и легла. Если кто-нибудь из уродов «Руки» решит спрятаться под ее кроватью, она превратит его в фарш.

КАЛЬДАР облокотился на перила длинного балкона третьего этажа отеля. Под ним благоустроенный двор пытался соблазнить его небольшим бассейном. Ммм. Искупаться сейчас было бы неплохо. Мощеная дорожка огибала его и тянулась к какой-то маленькой речушке, извивающейся между зелеными берегами. Полная луна висела над всем этим, как бледная монета в темном небе. В лунном свете речная вода блестела, словно вулканическое стекло.

Сожаление наполнило его, и когда он взглянул на лик луны, он показался ему печальным.

Он все испортил с Одри. Он говорил вещи, которые должен был держать при себе, если надеялся когда-нибудь быть с ней. То, что он сказал, было правдой, но это ничего не изменит. Когда они закончат, она вернется к своей жизни в Сломанном и будет продолжать медленно угасать. Он действительно никогда не встречал никого лучше, и ему было почти физически больно думать, что она растратит все это впустую. Он вздохнул, надеясь выдохнуть свое разочарование в ночь.