Алекс вновь засмеялся:

— Он хочет, чтобы один из профессоров его отделения посмотрел на старую мельницу.

— Не понимаю, почему твой отец не представляет меня, как ворчливую старую женщину, у которой нет значит нет.

— Всё дело в газетах, — ответил парень. — Вы единственный человек в городе, кто читает так же много журналов и газет, как и он. Не важно, что я говорю о вас, он убеждён, что всё не так уж плохо.

Бабушка аж расцвела, и я поняла, что ей нравятся эти поддразнивания. В какой-то степени мы с ней похожи: всегда готовы к диалогу, в котором отдаём себя и принимаем реплики оппонента. Единственное исключение — это я, со мной она не любит общаться с юмором.

— Пора работать, — сказала Хелена жеманным голосом, как у девушки, которая решила, что она флиртует уже слишком долго.

— Хочу слышать, как вы занимаетесь, — сказала она, выходя из комнаты.

Мэтт разложил несколько блокнотов на столе.

— Голден Ретриверы такие огромные, — заметила я, снова поглядывая на фотографию в своей руке. — Как долго у тебя был Гомер?

— 2 года.

— А что случилось?

— Когда пришло время переезжать, мама не разрешила его взять.

Получается, сначала они развелись, а потом ещё и лишили его лучшего друга?

— Это ужасно, ведь он был твоей собакой…

— Не важно, — ответил кузен, дёрнул плечом.

— Обманщик, — тихо сказала я.

Я заметила короткую вспышку эмоций в его глазах, когда он забирал снимок.

— Надо поставить его на место. — И он бережно поставил фотографию на законное место.

— Ну, спасибо, что разрешил воспользоваться компьютером.

— Конечно, — его голос звучал тише, чем обычно.

— Надеюсь, ещё свидимся, Меган, — сказал Алекс.

— Я тоже, — ответила, будучи уверенной, что мы больше не увидимся, во всяком случае, пока он с Мэттом.

— Когда уже включат отопление? — спросила я, грея руки под тёплой струёй воды, мечтая, чтобы тело согрелось, как и мои руки. Я прогулялась перед ужином и теперь не могла согреться уже долгое время. А холодная жареная курица и картофель не помогали согреться тем более.

— В ноябре, — ответил кузен. — Если повезёт. Этот дом слишком большой, а бабушка бережёт деньги.

Я не жаловалась. Не хотелось, чтобы они решили, что я девочка с солнечного юго-запада. Однако тёплых дней больше нет, мороз продирает до костей, когда температура меньше 15 градусов, так тут ещё и повышенная влажность.

Высушив руки, я поднялась в библиотеку к бабушке для вечернего чтения. Спустя ещё какое-то время к нам присоединился Мэтт, который пришёл с брёвнами.

— Что ты делаешь? — спросила Хелена.

— Развожу огонь.

Она внимательно посмотрела на него, а затем перевела взгляд на меня, сидящую в нескольких свитерах и укутанную в одеяло до ушей.

— Ты такой внимательный.

Из-за сарказма в её голосе я неохотно поблагодарила кузена перед ней. Более того, она сама сидела в толстом тёплом свитере, вдруг он это для неё старается.

Он всё делал методично, а ещё закатал рукава, и я могла любоваться его мускулистыми руками. Они были огромными и с длинными сильными пальцами, как у атлета. Я представила, какого это должно быть держать его за руку, а затем быстро подавила эти глупые мысли.

Он начал подкидывать новые бревна в очаг, а я постепенно переместилась поближе к теплу. Положив в огонь кусок газеты, мы наблюдали за небольшим выбросом дыма. Маленькие деревяшки успокаивающе потрескивали, а брёвна побольше выполняли свою основную работу.

Мэтт повернулся ко мне:

— Если ты продолжишь так вздыхать, то потушишь огонь.

Я прикрыла рот рукой, желая скрыть улыбку.

— Люблю костры, — сказала я.

— Смешно.

Наверное, звуки горящих брёвен сделали его голос нежнее.

Потом я заметила, что бабушка следит за нами с кислым взглядом, поэтому я быстро легла на живот и приступила к чтению газеты. Золотое сияние огня мерцало на бумаге, мне даже стало теплее.

Мэтт нашёл статьи о спорте и лёг на живот в шаге от меня. Не оглядываясь на бабушку, можно понять, что она будет недовольна, что мы читаем на полу, да ещё и лёжа. Сейчас, я наконец-то расслабилась, впервые за всё время, проведённое тут. Не успела заметить, как шрифт размазался, а голова стала неподъёмной.

Не знаю, сколько я проспала, возможно всего пару минут.

Звук трескающихся поленьев разбудил меня. Открыв глаза, я увидела, что Мэтт больше не читает, а его лицо было повёрнуто в мою сторону, его глаза, как тёмные угольки, разглядывали меня.

Не смотри туда, подумала я, отвернись, пока не поздно. Но я не смогла. Поэтому встретила его взгляд и уже не могла оторваться. Я почувствовала что-то нечто глубокое, такое секретное, моё сердце не могло это выразить, просто невероятно.

Когда бабушка кашлянула, мы с кузеном синхронно отвернулись друг от друга. Я поднялась на ноги и подошла к стулу, заметив, как Мэтт тыкнул палкой поленья в огне. А потом я заметила на полке книгу!

— Бабушка, посмотри, твоя Библия!

Она глянула на меня, потом на место, куда я указывала. Её рот открылся в изумлении. Хелена так неподвижно сидела на своём месте, будто не верила, что она видит её на самом деле. Я поднялась на носочки, чтобы взять Библию и вернуть. Когда она не взяла книгу из моих рук, я положила её на тумбочку.

— Кто из вас, злобных детишек, положил её туда? — возмутилась бабушка.

Мы с Мэттом посмотрели друг на друга.

— Никто, — ответила я.

— Лгунья!

Я сделала шаг назад, а кузен сделал серьёзное боевое лицо.

Хелена суматошно перелистывала страницы тяжёлой книги, а затем посмотрела на пустое место, где лежала книга.

Голубая бледность её глаз будто превращалась в белизну.

— Положи туда что-то, Мэтт, быстро! — взревела она.

Кузен положил туда несколько журналов и газет.

— Теперь всё хорошо?

Бабушкины руки ужасно тряслись.

— Я ищу «Коринфянам»⁴.

— Я могу как-то помочь?

— Ты, стой в стороне!

Я ретировалась на свой стул.

— Вот он, — сказала она и начала читать любимый отрывок Пола о великодушии, что является любовью, а что нет. Её голос дрожал, когда она читала, как всё, кроме любви исчезает. Мэтт стоял около бабушки с сосредоточенным лицом.

Несмотря на всё, что он говорил, он обязан задуматься о её рассудке. Это наполняет её, злость и подозрение в голосе, кажется бабушку пугает что-то.

И вдруг она подняла взгляд:

— Заканчивай, Мэтт. Строфа 11 и 12⁵.

— Почему бы не закончить их попозже? — аккуратно предложил он.

— Хочу послушать сейчас!

— Ты знаешь, я не люблю читать вслух. Быстро! — Хелена впихнула книгу в его руки.

Было видно, что кузен сомневался, но вот он сделал глубокий вдох и положил Библию на стол и сел в кресло. Сфокусировавшись на тексте и найдя пальцем строку, он начал читать.

— Когда я был… ребёнком, — начал он, — Я… играл…

— Говорил! — поправила бабушка.

— Я говорил, как р-ребёнок, я… рассуждаю…

— Рассуждал!

— Я рассуждал, как… ребёнок.

Я слушала и не могла поверить: Мэтт с трудом читал.

— Но, где я, потому что имя…

— Но, когда я стал мужчиной, — сказала она низким страшным голосом.

Он кивнул и сглотнул:

— Я… оставил… мысли детства позади.

— Пути детства. Отдай сюда, Мэтт.

— Ты хотела, чтобы я прочитал, — сказал кузен, кусая щеку. — И я закончу.

Я закрыла глаза, мечтая быть далеко отсюда.

— Те…перь, мы видим… уф…

— Только отражение, как в зеркале, — мягко сказала я.

— Теперь мы видим только отражение, как в зеркале; но по…потом мы уви. димся лллицом к лицу; нет я сейчас… — он затряс головой и начал снова. — Теперь я знаю частично; но тогда… затем я… сейчас… ббуду… знает полностью…, даже ког…да я полностью зна…ю.

Наконец-то отрывок закончился. Мэтт выглядел грустным и униженным, и я понимала, что бы я не сказала, ни к чему хорошему, особенно для кузена, это не привело бы.