Лаборатория удивила меня своим простором, прохладой и множеством воздушных шаров, висящих под потолком.

- Здесь я провожу магические эксперименты, - не без гордости проговорил вампир, ставя меня на пол. – Если тебе интересно, я- королевский маг, один из лучших магов страны.

Вампир приманил к себе связку мелких, похожих на ягоды смородины прозрачных шариков, оторвал от грозди один шарик и подал его мне.

- Возьми, Вера, это очень слабенький артефакт, ваши жучки не смогут его засечь.

- Что это? – спросила я, с интересом рассматривая ягодку.

- Средство связи. Если захочешь вернуться, укажи шарику место встречи и выпусти его в небо. Я приду за тобой.

- Не захочу, - твёрдо ответила я, возвращая шарик.

- Позволь мне надеяться, - вампир сжал мои пальцы, затем поднёс их к губам, медленно, осторожно, боясь отвержения.

- И как же ты собираешься оказаться в Человеческом государстве, где всё увешано жучками безопасности?

- У магов свои секреты, - подмигнул Харвальд, и сердце моё кольнуло от его схожестью с Мишей, моим Мишей, таким родным, таким любимым, навсегда потерянным.

Вампир подозвал к себе несколько шаров, размером со средний апельсин.

- Смотри, - сказал он. Указывая на красный шар, внутри которого проявилось очертание человеческой фигуры. – Это человеческий запах. Запах вашего тела зависит от возраста, образа жизни, питания. Своим естественным запахом тело человека обязано работе потовых желёз- рудиментам, оставшимся от древних предков. А жучки безопасности работают по принципу антропанозного комара, распознают ваш запах, как естественный, привычный. И чем бы не был болен человек, что бы он не съел, жучок будет считать его правильным.

Мы же, тесно связаны со своей стихией, пропускаем через себя её энергетические потоки, от того и пахнем, непосредственно ею. И жучок воспринимает нас, как нечто чужеродное, угрожающее безопасности. С помощью своего нового изобретения, я смогу обмануть вашу защиту, и позволить себе спокойно прогуляться в любой точке Человеческого государства.

- Так это за него тебе король будет готов отписать половину земель? – горько усмехнулась я.- Ещё бы, такое количество свежей крови, заходи и бери.

На душе стало и вовсе погано, хотя, казалось, куда ещё хуже? Но одно дело, когда ты, беспомощная и слабая, а другое- когда таковой, является вся твоя страна. И теперь, возвращаясь домой со школы, я каждый раз буду задаваться вопросом, а стоит ли мой дом на месте? Живы ли родители?

- Не всё так просто, - вздохнул Харвальд с явным сожалением в голосе. – Почти вся ваша страна обколота амгрой, и найти свежую, не отравленную сывороткой кровь, довольно непросто. Службе поставок приходится отправлять комаров, приносящих образцы крови тех, кто нам может быть полезен. Да и новое моё изобретение ещё не испытывалось. Знаешь ли, не так то просто найти добровольца, согласного сунуться к вам, надеясь лишь на этот красный шарик.

Повисла пауза. И чем дольше она затягивалась, тем шире становилась пропасть между нами. Разум кричал, что нужно цепляться за предоставленную возможность и текать из проклятой вампирской страны. Но сердце, глупое, привыкшее ускорять свой ритм, от прикосновений голубоглазого красавца, от его улыбки, от его голоса, напоминающего потоки тёплого ветра, ныло, желая остаться.

Харвальд выжидательно смотрел на меня, и в глазах его таких глубоких, таких пронзительно- ясных, плескалась мольба.

- Останься! – словно кричали они. –Что я ещё могу предложить тебе? Что мне нужно сделать, что сказать?

Я отвела взгляд, подавив в себе желание разреветься и броситься на шею этому парню, замереть в его руках, уткнуться в ткань серебристой рубашки.

- Поедешь домой через Эвилию. Я попрошу своего знакомого пилота доставить тебя, - наконец произнёс вампир, открывая мне дверь в коридор, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Я вышла, прислонилась к прохладной стене, обессилено закрыв глаза. Можно считать себя победительницей, в конце концов, мне удалось отстоять своё право на свободу, спасти свою жизнь и честь. Ведь нет страшнее позора, чем умереть от клыков вампира. Но от чего же мне не радостно? Гордиться собой совершенно не хотелось, а душу царапали тонкие, но острые коготки тревоги. От чего-то возвращение домой казалось более страшным, чем пребывание в Далере.

За окном, остервенело, бушевал ветер, пригибая к земле траву, ломая сучья деревьев. Небо почернело от набежавших туч, а море с такой силой билось о берег, поднимая камни, что его рёв был слышен даже в доме. Потоки ветра, ставшего ледяным и пронизывающим, врывались в открытые окна, безжалостно трепали шторы, хлопали створками дверей, грозясь сорвать их с петель.

Я бросилась в ванную, упала на кафельный пол, зажав уши руками, уткнувшись носом в ровные голубые квадраты напольной плитки, и разрыдалась.

А ветер бушевал и бесновался, воя в вентиляционных шахтах, оплакивая свою несостоявшуюся любовь.

Глава 10.

Стоило маме открыть передо мной дверь, как я сразу же поняла- стряслось неладное. В нос тут же удушливой волной ударил тяжёлый запах беды. Зловещие ароматы нашатыря и сердечных капель тесно сплелись с кислым духом рвоты, мочи и пота.

Сама же мать больше напоминала призрак, чем вечно хлопочущую на кухне женщину.

Под глазами пролегли густые синие тени, словно она не спала несколько ночей, бескровные губы мелко подрагивали, пряди немытых волос прилипли к вспотевшему бледному лбу.

- Мама, - встревожено прошептала я. – Ты заболела?

Мать отрицательно покачала головой, приложив указательный палец к губам, затем посторонилась, пропуская меня внутрь.

Дверь захлопнулась, и почему-то, я почувствовала себя мышкой, угодившей в мышеловку.

- Как ты могла? – зашипела мать, затащив меня на кухню.- Ты же погубила его! Ты, малолетняя, неблагодарная тварь, убила всех нас! Зачем ты вернулась?

На кухне, всегда такой светлой, уютной, благоухающей блинчиками и ватрушками, царил настоящий погром. В раковине высилась гора посуды, кругом валялись грязные полотенца, шкафчики распахнуты, на столе в небрежном порядке разбросаны лекарства.

- Что произошло, ты можешь мне сказать? – зашептала я в ответ.

Хлёсткая пощёчина обожгла правую половину лица. Я отшатнулась. Родители никогда не поднимали на меня руку, даже по попе не шлёпали.

Губы матери сжались в узкую полоску, глаза яростно сверкнули, руки затряслись.

- И ты ещё смеешь спрашивать?- выплюнула она. – Мы гордились тобой, считали тебя умным, рассудительным человеком. А на поверку, наша дочь оказалась шлюхой, раздвинувшей ноги перед врагом.

Во рту разлилась горечь. Сердце пропустило удар от ужаса перед неминуемой расплатой за моё безрассудство. Шум в голове и жар стыда, опаляющий лицо не давали сосредоточиться, найти лазейку, как- то защитить себя, оправдаться.

Моё местонахождение выдал чип, по этому спрашивать, откуда родители узнали о моих отношениях с вампиром - бессмысленно. Да и моих одноклассничков, вернувшихся из Эвилии на три дня раньше меня, уже, наверняка успели допросить.

- Я не признала в нём вампира. Думала, что просто познакомилась с крутым парнем, хотела утереть нос подружкам…

- Закрой свой рот! – взвизгнула мама. Капли её слюны попали мне в лицо. – Кого мы вырастили?! Да лучше бы ты сдохла от своих приступов! А мы с твоим отцом бегали по врачам, покупали дорогие лекарства. И чем ты, потаскуха, отплатила нам за нашу любовь, заботу, доверие?

Мать перешла на крик, больше походящий на рёв раненного зверя. Теперь она и не думала соблюдать тишину. В расширившихся от ярости глазах плескалась чёрная ненависть, боль и страх, руки то и дело хватались за волосы, с силой дёргая их.

- Ты предала своих родителей, свою Родину! Ну, какого тебе было с вампиром? Понравилось? А Далер- страна лазурных прибоев и цветущих магнолий по душе пришлась? Вот и оставалась бы там!

И это кричит мама? Моя добрая, мягкая, безответная мама?

Всё происходящее напоминало дурной сон, в котором все события перевернулись, переплелись.

Слёзы душили, в горле разрастался гадкий комок, не дающий дышать, говорить, чётко мыслить. Как же это не справедливо. Меня обманули, украли жучок безопасности, вывезли во вражескую страну в сонном состоянии. И вместо того, чтобы понять меня, пожалеть, самые дорогие, самые близкие люди на свете обрушивают на меня проклятия, желают смерти, готовы выгнать из дома.

Вязкое мглистое туманное зимнее утро лениво втекало в окно нашей кухни, тикали настенные отцовские часы. Лист отрывного календаря указывал на то, что сегодня десятое января. Первый день учёбы после новогодних каникул. Сейчас бы я собиралась в школу, пила утренний кофе спорила с мамой, что надеть, куртку или шубу. А отец бы возмущённо торопил меня, ведь ему ещё и на работу успеть надо.

Но, по чему –то мне казалось, что, как раньше уже не будет. Не будет ни отличницы Вероники Краевской, ни строгого, но справедливого отца, ни дружных завтраков. Всё безвозвратно утеряно.

- Мы стольким пожертвовали ради тебя! – продолжала изрыгать мать, сжимая собственную голову ладонями. – Отцу предлагали пост в столице, но он отказался от него, ради твоего здоровья. Ты бы не выдержала шума и задымлённости мегополюса. А Валентин мог бы стать вторым секретарём…

- Если бы мог, то стал, - проскрипела я, противный ком не хотел сдвигаться и тяжёлым камнем сдавливал голосовые связки. – Он не из тех, кто поступится своей карьерой ради чего-то другого. Вы же знали, что мои приступы провоцирует проклятый чип. Но вы не отказались от его вживления под кожу любимому ребёнку, так ведь? Отказаться от чипирования, значит отказаться от государственной службы. Папочка пожертвовал моим здоровьем во имя карьеры, а ты – во имя сытой жизни. По этому, не смей упрекать меня!