Сэр Роджер Дюмон и люди

Иногда Роджер Дюмон думал, что Зона собственно является пересечением какой-то иной планеты и нашей Земли, этакими воротами между двумя мирами.

Поскольку он являлся одним из ведущих спонсоров МИВК, то имел доступ к самым последним концепциям «системного зоноведения».

Дюмон щедро вкладывал гранты в развитие гипотезы «ворот», концепции «перевалочной базы», идеи «схрона» и теории «пересечения миров», однако до сих пор большинство данных свидетельствовало в пользу классической концепции «песочницы». В поддержку ее было написано немалое количество докторских работ, ее распропагандировали десятки модных книг. Вначале их писали талантливые люди, умеющие складывать красивые фразы и подбирать сочные сравнения, а потом кто попало, все желающие сорвать куш на хорошо разрекламированном проекте.

Дюмон знал, что «песочница» держится за счет пиара и за счет того, что никому пока не удалось свести данные в какую-то стройную альтернативную концепцию.

Химический состав веществ, находившихся в Зоне, не изменился по сравнению с временами до Посещения. В Зоне были те же почвы, материнские породы и минералы, что и до того. Все они были щедро представлены образцами в коллекциях МИВК и «Монлабс» и досконально изучены от и до, от макро до наноуровня. В Зоне были те же конструкционные материалы, что и до Посещения. За исключением аммиачного слоя, созданного, очевидно, утечкой химии с заводских хранилищ, остался прежним и состав атмосферы.

Однако же время от времени и молекулы, и кристаллы веществ, находящихся в Зоне, переходили под управление какой-то внешней силы, начинали вести себя словно программируемые или манипулируемые объекты. Внешняя сила рождала разного типа волны и колебательные процессы, которых в земном пространстве никто ранее не фиксировал. Иногда эта сила просто разрушала объекты, причем с нарастающей скоростью, словно питалась энергией разорванных химических связей.

Изменение молекулярных и кристаллических структур давало картину вихреобразного перемещения деформаций или квазичастиц. Характер этих вихрей производил впечатление, что разные фрагменты тела, кристалла и даже группы атомов начинали существовать в разных временных измерениях. Словно воздействующая сила имела хрональный характер… Впрочем, вглубь эти размышления не шли. Исследователи несколько раз засекали с помощью атомного силового микроскопа некие нитевидные структуры, колебания которых собственно и являлись квазичастицами, но эксперименты не давали повторяемого результата.

В итоге концепция «песочницы» становилась абсолютно бесполезной: допустим, инопланетяне забыли кое-какие свои вещи, игрушки, утят, куколок, использованную туалетную бумагу, но зачем оставили источники долгосрочных управляющих воздействий?

Вадим Барков, который, собственно, был не физиком, а программистом-системщиком из МИВК, вообще ушел от материального объяснения и создал информационную модель Зоны.

Некая разумная инстанция, именуемая им Шизонт, пользуется Зоной для разработки наиболее эффективного способа финализации Земли. Ею создаются модели, которые визуализируются в Зоне как на экране компьютера. Однако есть еще контроллер, обратная связь, с помощью которой посетители Зоны влияют на развитие модели. Цель – создание наиболее эффективного способа отключения землян от пользования земным временем и переключения их в искусственный мир Зоны. А большое время, как многомерная организационная сила, которая дотоле принадлежала людям, достанется Шизонту.

Роджер Дюмон был бисексуалом, и Вадим нравился ему как мужчина. Это и мешало Баркову общаться с высоким боссом…

С помощью нейроинтерфейса сэр Роджер Дюмон мог, например, визуализировать в своем мозгу бюджет какой-нибудь страны в виде огромной неповоротливой туши, вспороть ее бока многорядьем острейших акульих зубов, дать истечь ей кровью и затем разделать, начиная с подбрюшья. Воображаемая атака босса «на лету» превращалась программными искинами в совершенно реальные действия: от подкупа ключевых чиновников и лоббирования пагубных законов до диверсионной атаки на нефтяные или колтановые месторождения.

Но, несмотря на такие силы и возможности, сэр Роджер Дюмон мечтал о том, чтобы его воздействие перестало быть опосредованным, чтобы он мог напрямую проникнуть в любую молекулу, влиться в любой мозг, вcтрять в любую клетку любого создания и сделать ее своей. Как когда-то человеческий организм сделал частью себя митохондрии и плазмиды, бывшие ранее отдельными одноклеточными существами.

Если перехватить управление у Шизонта, то сэр Роджер построит свою реальность, сделает весь мир своим космическим телом.

Когда-нибудь у него будет возможность обожествить себя. Зона предоставит ее. И тогда он решит, что сделать с биомассой там внизу – дать ей возможность разбухать дальше или спровадить на переработку, а освободившиеся ресурсы, и в первую очередь время, израсходовать на какую-нибудь более осмысленную цель. Предки сэра Роджера никогда не церемонились с биомассой: крестили мечом славян и балтов, насиловали их жен и продавали в рабство их детей, рубили ирландских клансменов, поднимали на копья провансальцев, жгли альбигойцев, ведьм и вальденсов, косили из пулеметов глупых негров, охотились после обеда за черепами австралийских аборигенов. И с радостью вдыхали запах крови и жженой плоти. Не брезговали запустить руки в рассеченные чрева своих жертв, чтобы поискать, не успели ли те проглотить драгоценности перед смертью.

Решит он и что сделать с «товарищами по цеху». Нуворишей не оставит в живых, точно. А вот представителей старых денежно-голубых фамилий, происходящих от ростовщиков ренессанса и работорговцев барокко, позовет на свой бал – все-таки он чувствует в них сродство. Он еще далек от того, чтобы разговаривать без слов, но прекрасно ощущает их вампирическую способность втягивать чужие соки и предаваться возвышенным наслаждениям. Иногда ему кажется, что он и они – уже едины, что у него много лиц…

Роджер Дюмон знал, что надо вовремя выйти из режима «сим» и отключить все киберпространственные и киберсенсорные инструменты, чтобы не истощить и не спалить нервные цепи. Остановившись, он устраивался в греческом портике – был у него во дворце-гнезде и такой. Рисовал на холсте кисточкой с управляемой подачей разных красок, не управляя сознанием – получалось что-то похожее на неолитические орнаменты, так и не понятые исследователями-археологами, возможно представляющие потоки времени в разных измерениях.

Порой в нейронах после «сима» оставалось напряжение, которое на психическом уровне могло реализоваться в диком страхе смерти и забвения.

Яманака снимал его отчасти массажем, а потом Ронни Фитцджеральд доставлял биообъект.

Как правило, это была черная девушка (или мальчик, но Дюмон не любил волосатых тел), откуда-нибудь из Конго, где шла постоянная война, что приносила так много денег корпорациям и много живого товара.

Девушку доставляли на самолете «ЭйрВау» в охлажденном виде и частично с консервированными белками – как биоматериал. В горной резиденции сэра Роджера проводили ее расконсервацию и доводили до нормальной температуры. Обычно, когда она просыпалась, он успокаивал ее, кормил разными вкусностями, доставленными с молекулярной кухни Яманаки. Потом начинались главные развлечения. Он мог поиграть с ней в прятки со сквизером. Со смехом находил ее в разных закоулках своего дворца – жертва все более радовалась игре и доброму смешливому дяде. Удачный выстрел парализовывал ее, после чего смешливый дядя расчленял обездвиженное тело лазерным скальпелем прямо «у нее на глазах». Кричать она не могла, но зрачок расширялся до предела, превращаясь в черный провал, наполненный ужасом. Когда сэр Роджер рассекал брюшную полость девушки до промежности, то нередко испытывал половое удовлетворение. То, что оставалось от жертвы, отдавали грибам-мутантам, только стволовые клетки шли в «вечерний коктейль» – не для босса, а для Яманаки.