Светловолосая, с молочно-белой кожей и в белоснежном атласном платье с длинным шлейфом она невольно напоминала ангела, которого вел под руку Бог правосудия. Любопытные, порою беззастенчивые, взгляды и восторженная лесть явно смущали девушку, не привыкшую к пышным церемониям. Роль, предназначенная ей, была заранее тщательно разучена, и Джоанна достойно исполняла ее: неизменно-приятная полуулыбка, изящные, почтительные реверансы и вежливые, скромные ответы… Бессмысленно, тоскливо и невыносимо долго!.. Ах, поскорее бы закончился этот спектакль! Ей не терпелось снова оказаться в своей уютной тихой комнатке, обтянутой вишневыми обоями. То был ее заветный мир, крошечная тайная вселенная – день за днем, ночи напролет: щебечущая канарейка в клетке у окна, старинные романы за стеклянной дверцей резного шкафа, поблескивающий лаком клавесин.

Зачем ей драгоценное колье с бриллиантами – щедрый подарок опекуна, когда она почти не покидает этих стен? Лишь раз в неделю он сопровождает ее в церковь – в закрытом экипаже, словно она растает, как снежинка от солнечного света. Какая ей предназначается судьба, какою вообще она бывает? И почему все происходит так, а не иначе?..

Джоанна ничуть не мечтала о сказочном принце – единственным словом, синонимом счастья, для нее было слово «любовь». Но кто влюбится в нее, и кого она могла бы полюбить в своем уединении? Неужели жизнь так и пройдет в тени запретов, и ей не суждено увидеть даже маленького чуда? А может быть, сама природа создала ее похожей на тех птиц, которым не дано летать? Как страшно… Но всякий ли запрет – закон, и всякая ли вольность – преступление?

– О чем вы вдруг задумались? – раздается хорошо знакомый голос. Мистер Торпин! Он как всегда немного холоден, сегодня даже чересчур учтив, но зоркий взгляд его глубоко посаженных серых глаз почему-то вызывает смутную тревогу.

– Ни о чем, – поспешно отзывается Джоанна, словно опасаясь, что судья угадает ее мысли. – Я просто… немного устала.

– Ах да, понимаю... Потерпите. Вот уже скоро полночь, и гости начнут расходиться. – Торпин поднимается со своего места и отходит в сторону, но лишь для того, чтобы в полной мере любоваться собеседницей.

– Сегодня вы поистине прекрасны! – изрекает мистер Торпин с неподдельным восхищением, и, в замешательстве не находя ответа, Джоанна ощущает, как румянец неожиданно обжигает ее щеки…

Наконец-то завершилось это утомительное празднество!

Какое облегчение освободиться от узкого корсета и острых шпилек, от которых ноет голова! Затворив двери своей комнаты, Джоанна поудобнее устроилась в уютном кресле у камина. Сейчас к ней придет ее милая, добрая Берта и поможет раздеться перед сном: самой ей ни за что не справится. Укрывшись мягким пледом, Джоанна потянулась к столику за любимой книгой. «Ромео и Джульетта» – история любви, преодолевшей все преграды, кроме смерти, но эти двое искренне и горячо любили, и сама смерть, наперекор коварной, переменчивой судьбе, навеки соединила их. А ведь они впервые встретили друг друга на балу... Как прекрасно – заглянуть в глаза и увидеть душу, которая согреет своим ярким пламенем твою! Со вздохом девушка закрыла книгу и задумчиво вгляделась в полумрак. Ах, почему в этот волшебный день – самый неповторимый в жизни – с нею так и не случилось чуда?.. Ну что же не приходит Берта?

Дверь медленно со скрипом отворилась… но вместо камеристки на пороге появился судья Торпин. Сама не понимая, что вызвало ее смятение, Джоанна порывисто вскочила.

– Я напугал вас? – с расстановкой произнес судья, как будто самые обычные слова стали вдруг для него трудны. При свете канделябров его лицо напоминало гипсовую маску, а левый угол рта слегка подергивался. Опираясь на трость, он с торжественным видом прошествовал до камина и пошатнулся. Его надменный пафос граничил с бессильной неуверенностью, и Джоанна инстинктивно догадалась, что он пьян. Странно: на приеме ей не бросилось в глаза, чтобы он много выпил.

– Простите, сэр, но джентльмен стучится прежде, чем войти в комнату леди, – негромко промолвила она.

– Вы правы как всегда, моя разумница. – Мистер Торпин учтиво поклонился. – Но эта комната все же находится в моем доме. – Он сделал паузу. – Сегодня день особый: вам исполнилось шестнадцать. Я думаю, самое время определиться с вашим положением.

Не теряя церемонной важности, насколько позволяли тошнотворное головокружение и слабость, судья вплотную приблизился к Джоанне и замер, возвышаясь над ней подобно статуе.

– Вы повзрослели, мисс, – безапелляционным тоном сообщил он ей. – И ваша красота заслуживает поклонения, заботы и… драгоценнейшей оправы. Безусловно, многие сочтут за честь стать вашим спутником и подарить вам счастье, но вы… достойны наилучшей партии. И потому… я предлагаю вам СТАТЬ МОЕЙ ЖЕНОЙ!

– Что?! – Джоанна вскрикнула от изумления, и книга выпала из ее рук, со стуком ударившись о пол.

В здравом уме, он говорит уверенно и твердо, как будто произносит приговор в суде. Мистер Торпин бесспорно богат и влиятелен; великий лондонский судья внушает уважение и страх. Сдержанный, запертый в своей надменности, он, несмотря на жесткий, неуступчивый характер, заслужил ее привязанность и благодарность. Но любовь... Любовь романтическую, нежную, чистую, где двое – равны, а их души едины!.. Нет, это невозможно – ведь он годится ей в отцы! Он был ее отцом почти с рождения, как же могли так измениться его чувства за одну минуту? Вероятно, виною всему алкоголь. Ну конечно! Наступит утро, и все будет начисто забыто, как дурное сновидение: опекун спокойно поприветствует ее за завтраком, небрежно пробежит глазами свежую газету, оправит свой безукоризненный костюм и выйдет, как всегда не оборачиваясь. А дальше… Пускай так продолжается хоть до скончания веков – только не эта странная, непостижимая женитьба!

– Простите, все настолько неожиданно… – Джоанна осторожно обошла журнальный столик, искоса следя за Торпином, который в нетерпении теребил манжеты. – Прием был очень долгий, и вам, должно быть, необходимо отдохнуть. Если позволите, то мы продолжим эту беседу завтра. – Удачно выполнив маневр, девушка присела в реверансе и отступила к выходу.

– Сегодня! – Резко повернувшись, он с такой силой стиснул ее руку, что она едва сдержала крик. – Я слишком долго ждал! – Судья бесцеремонно придвинулся к Джоанне, обдавая ее душным запахом алкоголя и одеколона. – Я так решил! Каким бы ни было твое решение, я коротко отвечу за тебя: да! Да!

– Нет! – вырываясь, воскликнула она, с ужасом осознав, что маски сброшены – на этот раз бесповоротно.

Не сдерживая гнева и досады, судья хрипел над самым ее ухом:

– Я предложил тебе законный брак, высокое общественное положение, роскошную, блистательную жизнь без будничных забот… Хотя вполне бы мог не предлагать, если учесть твое безвестное происхождение! Только сумасшедшая могла отказаться от такой удачной партии – я запру тебя в приюте для умалишенных! И тогда, раскаявшись, ты сама будешь просить, умолять меня о снисхождении! – Его подергивающиеся сухие губы почти касались ее лица, а возмущенное сопротивленье девушки разжигало в нем неистовые чувства.

– Зачем вы меня мучаете?.. Как я могу быть вам женой? Ведь вы… вы… вы совсем старик!.. – в отчаянии выговорила наконец Джоанна, и ее ослабевший голос оборвался. Господи, неужели ей хватило духу сказать такое? Но это же чистая правда!

– Да как ты смеешь?! – отказываясь верить собственным ушам, судья в порыве ярости отбросил ее прочь.

Ударившись о стену, Джоанна потеряла равновесие и упала на колени, но в этот миг, ошеломленная и оглушенная, она вдруг ощутила, что свободна. Перед ее глазами в тусклом свете пламени мелькнула неуклюже сгорбившаяся фигура Торпина, судорожно сжимающего пальцами виски. Скорей, пока не поздно!.. С отчаянным усилием Джоанна вскочила на ноги и устремилась к приоткрытой двери. Мерцающий свечами коридор, ступеньки, мраморные плиты холла, красное поле широкого ковра… резная дверь в библиотеку. Джоанна быстро забежала внутрь и, вся дрожа, задвинула засов. Тихо. Прерывисто переводя дыхание, она прислушалась. Прошло пару минут. Неровные, тяжелые шаги… Позолоченная ручка двери медленно опустилась вниз.

– Открой… – послышалось снаружи.

Джоанна замерла на месте, не отрывая глаз от позолоченной щеколды; сердце неистово металось у нее в груди, как птица, попавшая в силки.

Воцарилась тишина…

– Открывай! – Дверь гулко содрогнулась от резкого удара.

Она отпрянула, словно преграда внезапно испарилась, и бегом бросилась к окну. Одернув шторы, торопливо отперла задвижки и распахнула створки. Упорные глухие удары в дверь… О, только бы успеть! Взобравшись на высокий на подоконник, Джоанна уцепилась за отлив*** и соскользнула в промозглую дождливую темноту.

Не разбирая дороги, она долго бежала по безлюдным извилистым улицам. Одинокие прохожие казались ей бесплотными блуждающими призраками, а тишина – могильной. Дыхание сбивалась от сырого ветра… Ее хрустально-хрупкий светлый мир внезапно перестал существовать, а тот, что окружал ее теперь, беспощадно-реальный, необъятно-огромный, был ей совершенно чужим. Джоанна затерялась в его зловещих лабиринтах, словно белое пятнышко света в мутном омуте ночи. Теперь ей неоткуда было ждать спасения…

– Там, на мосту, мне казалось, что выхода нет. Но когда я увидела ваши глаза… твои глаза, мне стало стыдно за свою непростительную слабость, – закончила Джоанна. Она внимательно всмотрелась в бледное лицо отца: не осуждает ли, не сердится на нее?

Но Бенджамина охватили совсем иные чувства. Однако в этот раз негодованье не лишило его воли: он не вскочил, круша в бессильной ярости все, что попадется под руку, даже не вскрикнул, только пальцы его то и дело крепко сжимали край стола. Из бурных, необузданных порывов гнев превращался в нем в надежное и грозное оружие, которое до времени останется незримым.