И вот, узнав про опасность, грозящую всему миру, Иесус просил Апостолов выдать Его, желая вновь спасти всех ценой своей жизни. Но они отказались.

А сейчас я спрошу у всех: все в курсе, кто такой Апостол Бен?

— Да! — прокатилось над классом.

— Я продолжаю! — И Учитель присел на краешек парты, первой в центральном ряду.

— Апостол Бен предложил следующий план: сказать эмиссарам Редонны, что Иесус находится на его космическом корабле, а когда ему дадут “зеленый коридор”, он обстреляет Редонну ядерными ракетами. Ведь уничтожить столицу Мирового Зла — это все равно, что отрубить змее голову!.. Но все осложнялось тем, что над Редонной был силовой купол.

Тогда аналитики рассчитали, что купол возможно пробить только в том случае, если выпустить по нему ракеты с минимальной дистанции, а именно — во время тарана. Апостол Бен прекрасно понимал, на что он идет, но другого выхода не было. Если Редонна отдаст приказ, война начнется в любую минуту!.. Он попрощался с друзьями и поднялся на крейсер “Лотгалия”. Эмиссары Редонны поверили, что Апостол может предать своего Бога, и пропустили “Лотгалию” в космическое пространство Конфедерации. И лишь когда он подлетал к Реоднне, почувствовали опасность, обстреляли крейсер ракетами… Но было слишком поздно.

А теперь представьте себе падающую звезду… Звезду Возмездия.

“Лотгалия” горела и падала, падала прямо на столицу Конфедерации, и ничего с этим поделать было уже нельзя. Это произошло перед рассветом. Небо начинало светлеть, и вот одна из звезд сорвалась и полетела вниз… Превращаясь в пылающий крейсер… Чтобы в следующую минуту отстрелять ядерные ракеты и стать вспышкой плазмы, такой непередаваемой мощи, что на месте Редонны остался лишь оплавленный котлован. Все сгорело. Даже земля…

Учитель замолчал. И все молчали вместе с ним, только Астронавт робко тянул руку, собираясь спросить очередную глупость.

Учитель не стал на это реагировать. Он встал и захлопнул журнал.

— Все, кто написал сочинение на тему: “Каким я вижу Царствие Божие”, могут идти домой, — сказал он. — Кто не написал, поднимите руку!

Грета подняла руку, оглядываясь. Кроме нее, сочинение не написала половина класса, и она облегченно вздохнула.

— Что же вы? — огорчился Учитель. — Вероятно, у вас были более важные дела… Бонга, почему ты не написал сочинение?

На вопросы Учителя всегда полагалось отвечать правду. Бонга покраснел и встал, выходя из-за парты.

— Я забыл, — пропыхтел он. — Простите меня… Можно, я останусь после урока и напишу?

— Конечно, — разрешил Учитель. — И не ты один. Все, кто ЗАБЫЛ написать сочинение вместе с Бонгой, остаются после этого урока в обязательном порядке. По-моему, это справедливо?

Над классом прогремело радостное “Да!”

В отличие от других преподавателей, Учитель никогда никого не наказывал, не бил линейкой по пальцам, не ставил в угол на колени, не мучил, не истязал и не таскал за ухо к Директору или в школьный подвал, где находился карцер. Именно поэтому его звали “Учитель”.

Из Бродяг сочинение не написали Марек и Эни. Из Монахов — все, исключая Алдыбея, которого сегодня не было. Плюс еще несколько человек, не принадлежащих ни к каким группировкам.

Учитель обвел их глазами.

— Можете начинать. Как раз ливень закончится, пока вы пишете…

Грета посмотрела в окно. Гроза уходила. Она попыталась представить себе Царствие Божие, но видела лишь плакаты с безлицым Иесусом, висящие на колючей проволоке… Прожектора, обшаривающие вымершие города, патрули на захваченных улицах… Черные флаги с серебряными крестами, намокшие от дождя, такие же, как за этим окном… “Неужели Царствие Божие превратится в Полигон?”, - думала она, — “Как я напишу об этом? Учитель хочет, чтобы я описала свою мечту, правду он знает и так… Но если бы что-то изменилось… Если бы к Монстроборцу вернулось лицо… Что было бы тогда?

Она представила, как Дракон со скрежетом разваливается на части, уходит в землю, а потом на этом месте вырастает трава. И все железо Полигона исчезает, рассыпаясь бурой пылью, даже Химический Комбинат перестает выделять в небо свой ядовитый дым. Река снова становится чистой, в городе весело перекликаются колокола, и Бродяги идут по улице вместе с Монахами, подшучивая друг над другом. Но не так, как обычно, а совершенно без злобы, потому что ненависть растворилась в небе, ненависть ушла навсегда…

Учитель наклонился над ней, заглядывая в тетрадку.

— И лишь когда над всей планетой поднимется черный флаг Межконтинентального Христианского

Содружества, — негромко прочитал он вслух, — война закончится и наступит мир, вечный мир навсегда!

4

Дождь почти прошел, превратившись в мелкую морось. Было тепло. Земля готовилась рожать, ей не было дела до кусков железа, торчащих из ее плоти. Она испускала пьянящий аромат, и где-то там, в черной жирной каше, шевелились семена растений, разбуженные дождем. Дороги размыло так, что проехать можно было лишь на рубчатых протекторах. Бонга, оставшийся без велосипеда, заерзал на багажнике. Пол обернулся и подмигнул ему.

— Придется повозиться.

Грета понимала ужас Бонги — ему только вчера перепало за пропавший велосипед, а сегодня вся его модная куртка окажется заляпана грязью, летящей из-под заднего колеса на пробуксовках.

— Скользко будет, — хмыкнул Юнит.

Бонга уселся поудобнее.

— Только, Пол, ты не очень…

— Грязевые гонки! — объявил Юнит.

Бонга взвыл. Пол, Клайс и Юнит сорвались с места и погнали по дороге, полого уходящей вниз.

Бонга орал “Не надо!”.

Грета поехала не торопясь. Меньше всего ей хотелось упасть с велосипеда. Она видела, как Юнит бортанул Пола, и тот, поскользнувшись, потерял равновесие, успел подставить ногу и удержаться, но вот Бонга кувырнулся прямо в густую грязь. Толстяк заорал, матерясь не хуже Юнита. Юнит с хохотом помчался дальше. Грета, посмеиваясь, подъехала к Полу. Тот терпеливо ждал, пока Бонга займет свое место сзади. Его лицо просто сияло.

Бонга был грязным с ног до головы, его глаза блестели от злости. Пол оттолкнулся, выровнял равновесие и поехал рядом с Гретой.

— Ур-род! — сердито выплюнул Бонга. — Мне знаешь как за это влетит от отца?

— Ну подумаешь, немного испачкался! — фыркнул Пол. Его одежда была практически чистой, но Грету это не удивляло — Пол оставался чистым всегда.

Они доехали до Фундамента, ни разу не потеряв равновесия на скользких участках, и Бонга с облегчением вздохнул.

За толстыми стенами накрапывал дождик, а в Фундаменте было тепло и сухо. Бонга и Юнит быстро наломали досок, ножом настрогали щепок и Пол сделал костер, такой, чтобы как следует обсохнуть. Потом Бонга взял пятилитровую канистру с магазинной водой и вышел под дождь, желая хоть как-то оттереть грязь, заляпавшую жирным слоем его нарядную курточку. Грета легла на скамейку, положила голову Клайсу на колени и глядела, как перемешиваются языки пламени, облизывая сухие доски и пару узловатых древесных сучьев. Было спокойно и хорошо. Рубцы от кнута больше не болели, они заживали с пугающей скоростью, и Грета ощущала легкий зуд там, где начинала нарастать новая кожа. Бонга вернулся гораздо более чистым, он даже умылся и сполоснул волосы. Бросив у входа пустую канистру, он расправил отжатую курточку и стал покачивать ее над огнем. Юнит вытянулся на низенькой лавке, сколоченной из досок и чурбачков, занимая ее целиком. Бонга потоптался, не зная, куда ему сесть, притащил к огню чурбачок побольше.

— Надо бы котелок сюда привезти, — Юнит блаженно выдохнул сигаретный дым. — Можно было бы чаю попить…

— У Бонги в термосе наверняка что-то осталось, — припомнил Клайс. — Бонга! Ты же не потащишь домой термос с чаем!

— Верно, — согласился тот, доставая из рюкзака термос. — Только чур я первый!

— Грета, ты будешь чай?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: