Утром начался снегопад. Воскресный колокольный звон плыл над Окраиной в снежном сумрачном вихре, рождаясь из завываний ветра, то накатывая, то отступая прочь, но не замолкая ни на минуту. Грета сквозь сон даже видела все эти колокола, черные и огромные, славящие похоронным гудением милосердие Бога, говорящие от Его Имени с теми, кто был готов услышать.

Она видела лазурное небо, и красные облака начинали складываться в слова, но потом загудели колокола Окраинного храма, небо поменяло свой цвет, и Грета окончательно проснулась. Ей было холодно. Ветер наполнил ее келью, ломился в окно, по полу тянуло сквозняком. Вставать совершенно не хотелось. Светящиеся цифры будильника давали понять, что еще слишком рано.

Она закуталась поплотнее в одеяло и лежала, вслушиваясь в гудящую тишину. Впереди было воскресенье, огромный, долгий день, и воскресная школа, и праздник на Площади Милосердия, но, главное — Грету ждала встреча с Мареком, предводителем Бродяг. А это стоило обсудить с Клайсом.

Грета неохотно свесила ноги и нашарила тапки. Потом, стараясь не шуметь, прокралась в комнату брата. Она двигалась очень тихо, но Клайс открыл глаза, стоило ей переступить порог его комнаты.

— Ты чего вскочила? — шепнул он, усаживаясь в кровати. Она, в своем одеяле, залезла к нему в постель. Завертела головой. В комнате Клайса было довольно светло, в основном за счет плаката и планет под потолком. Даже распятие в углу светилось по контуру неоновой краской.

— В это время в больнице начинались процедуры, — ответила Грета шепотом. — Мне делали уколы.

— От воспаления мозга? — хихикнул Клайс. — Хочешь, ложись здесь.

— Вот еще!

— Они не скоро проснутся…

Он обнял ее за плечи.

— Классно, что ты дома…

— На улице снова зима, — вздохнула Грета. Положила голову ему на грудь. — Холодно…

— И куча снега, — прибавил Клайс. — Просто до жопы! Можно будет построить крепость.

Грета вытащила из одеяльного кокона правую руку и показала ему гипс.

— Издеваешься?

— Зато теперь ты сможешь командовать постройкой. На законном основании, а не как в прошлый раз.

Они прыснули.

— Тссс… — Грета прислушалась. Родители спали. — Я вдруг подумала… Клайс, если бы они умерли, ты бы плакал? — она кивнула в сторону родительской комнаты.

— А ты?

— Я первая спросила!

— Ну… Э… — он вздохнул. — Если бы это случилось скоро, нас бы забрали в интернат.

— Вот говно…

— Все в порядке. Просто ты отвыкла.

— Знаешь, там, в больнице, было точно так же. Так же холодно…

Он обнял ее второй рукой.

— Вот если бы однажды пришли люди из какого-нибудь ведомства, — фантазировала Грета, — и сказали бы: Грета, Клайс, вас подменили в роддоме. Ваши настоящие родители любят вас и хотят, чтобы вы вернулись…

— Да, — подхватил Клайс. — Ваши настоящие родители — это министр пропаганды и его жена… И особняк тысяч за десять синих, и мотоциклы, и даже настоящие лошади…

— И парусник, — вздохнула Грета. — И собака… А еще — новые кожаные штаны!

— Я ездил на мотоцикле, — похвастался Клайс. — По Окружной трассе, под сто двадцать…

— Хватит врать!

— Чесслово! Только не я вел… С ума сойти! Это было что-то!..

— А мне сделали пятьдесят четыре укола в задницу…

Они рассмеялись, уткнувшись в одеяло.

— Тебе было больно? — спросил Клайс.

— Подумаешь, ерунда!

— Нет. Тогда. — он дотронулся до гипса.

— А как ты думаешь?.. Да, а что мне сказать Мареку? Если я предъявлю ему гипс, он ответит, что двое Бродяг лежат в больнице, и за все уже заплачено сполна…

— Нда… А ты скажи ему, что он — пидер. И с ноги…

— Я серьезно.

Они посмотрели друг на друга.

— Отложи разговор, пока тебе не снимут гипс, — посоветовал Клайс.

— Нет. Не то. Я думаю забить им стрелку на Полигоне.

— У них шаман, — напомнил Клайс. — Он запутает все дороги. Сначала надо разобраться с шаманом.

Марек хитрый, наездом его не испугаешь. Надо посоветоваться с Полом.

— Разобраться с шаманом… — повторила Грета, и ее лицо помрачнело. — А как, Клайс? Я не скажу этого другим, но… Я не знаю даже, как открыть все те дороги, которые он проклял.

— Элементарно, — улыбнулся Клайс. На щеках заиграли ямочки. — Поймаем одного из волосатых и погоним впереди себя. Это как раз несложно.

Грета пожала плечами.

— Я хочу научиться сама…

— Тогда мы поймаем шамана и станем его пытать…

— Вряд ли он скажет что-нибудь толковое…

— Это не важно. Мы заткнем ему рот. А пытать будем для собственного удовольствия.

— Аминь. Знаешь, мне приснился странный сон, в больнице. Будто я стою у дороги, которая уводит во мрак. Вокруг лето, синее небо, цветочки, но там, куда ведет дорога, клокочут черные тучи. А потом я посмотрела под ноги и увидела кости. Дорога из костей… Даже камни на ней — не камни, а черепа, большие и маленькие, и совсем крошечные… Но знаешь, мне нужно было зачем-то идти туда, в клокочущие тучи, синее небо давило на меня, все было ненастоящим, как нарисованное… Как декорации, которые давно не протирали, и они успели запылиться. А тучи были живыми. И пламя, стены пламени в конце пути — тоже…

— И ты пошла?

Неоновые блики зелеными огоньками дрожали в темных глазах Клайса. Никто не умел слушать так, как он.

— Я пошла. Вернее, сделала первый шаг. Потом наркоз закончился, и я проснулась… Думаешь, это была Дорога Мертвых?

— Темный Путь? — переспросил Клайс, убирая волосы с ее лба. — Но разве в тебе есть зло, Грета? Разве ты не наказываешь саму себя за какие-то ничтожные грехи, я уж не знаю, какие могут быть у тебя грехи?.. Да ты — практически святая!..

— Темный Путь проходит через все миры, — тихо сказала Грета. — И ведет прямо в Ад. Но, знаешь, не обязательно быть плохим, чтобы попасть туда. Это — всего лишь путь.

Клайс вздохнул, поглядел на нее с тревогой.

— И в той книге сказано… — Грета заворочалась у него на руках, устраиваясь поудобнее. — Одинаково для всех, для грешников и святых, вне веры и желаний, вне устремлений и помыслов земных, и грехов, и чего-то еще, уже не помню, — одинаково трудна дорога, ведущая За Пределы. Одинакова и едина для всех…мертвых.

— Однажды тебя сожгут, если ты станешь так думать.

— Для мертвых, — повторила Грета. — Ведь среди живых достаточно тех, кто уже мертв. Но если Темный Путь поможет мне открывать и закрывать дороги, я пойду по нему… Ох, у тебя новый звездолет!..

Клайс посмотрел вверх. Под потолком, медленно вращаясь, вспыхивала бортовыми огнями модель “Серафима”, в окружении светящихся планет.

— Отец подарил, — сказал он немного смущенно, ведь ему, в отличие от Греты, хоть иногда делали подарки.

— Как ты думаешь, они попали в Рай, когда погибли? — Грета, затаив дыхание, пожирала глазами звездолет.

— Кто? Инквизиторы с "Серафима”? — усмехнулся Клайс.

— Инквизиторы?

— Пол спрашивал у своего отца… Только никому!.. У них было задание. Они летели на Луну, чтобы основать там базу “Оплот Света”, у них с собой было для этого все. Специалисты, рабочие роботы, строительные установки, в общем, все! Но на орбите их сбили ракетами. Вряд ли они от этого стали святыми.

— А я представляла себе крейсер, окруженный сиянием, летящий прямо в Рай…

Они засмеялись.

— Тише!.. — шепнул Клайс. — Может, выйдем сегодня пораньше? А то здесь толком не поговорить?

— Давай.

— Все равно они скоро придут нас будить…

— Да…

— И начнут орать, что мы не можем находиться в одной кровати…

— Тогда отпусти меня!

— Сейчас.

— Вот только я не понимаю, зачем нужна межпланетная экспансия, если Иесус боролся с монстрами? Разве чудовища могут поклоняться Монстроборцу? Ну наши, земные — еще ладно, но инопланетяне?.. У них, наверное, свои Монстроборцы… Ведь для них монстры — это мы!.. Нет, ты как хочешь, а я во все это не верю. Я еще поверю в военный конфликт с Материком Зла, но Межпланетный Крестовый Поход, как нам врали в первом классе — это уж слишком!