– Да, – он сознался абсолютно честно. Что же, хотя бы честно.

Ничего не отвечая, я подошла к своему столу и извлекла из сумки одно из зелий, после чего ринулась назад, к бастарду. Понимая, что отрезвлять его нужно немедля, а в войне с ракией хороши все средства, я схватила его за покрывшийся щетиной подбородок и вылила в открывшийся рот несколько капель содержимого.

Он вздрогнул. Сначала руки стали развиваться так, будто он ими не управлял, а голос напоминал вой одинокого пса. Как и ожидалось, данная микстура действовала безотказно и была проверена не только на мужчинах из кабака в Чертоге, но и на принце Николае. Теперь и на Заха́ри, который, от бессилия рухнул на диван, с которого спешно поднялась Мая. Казалось, она подумала, что я решила отравить брата Его Величества, поэтому медленно, но уверенно направилась к двери.

Сложно сказать, почему я это сделала. Может потому, что в какой-то степени чувствовала, что должна. Если бы не этот мужчина – я бы до сих пор путалась в догадках о том, почему наследник престола должен стать ведьмаком. К тому же, теперь я точно знала, что происходит с Его Величеством. Если бы не мой визит к королю и не наш поход в храм – кто знает, сколько бы ещё мы плутали в этих дебрях. Но сейчас я во всеоружии и понимаю, что делать дальше.

– Ведьма, что ты мне дала?! – мой страж держался за голову, хотя, скорее всего, этот жест был продиктован привычкой. Насколько мне было известно, зелье убирает практически все признаки подобного состояния.

– То, от чего тебе стало лучше. Может, стоит всё-таки меня поблагодарить?

– Спасибо, – совсем неожиданно ответил он. Судя по всему, этот момент должен был стать эпохальным. Бастард, ненавидящий ведьм, поблагодарил ведьму. Впрочем, моя радость длилась недолго – на его лице вновь появилась самодовольная улыбка. – Но… Ты что же, снова оказываешь мне услугу за мою услугу, которая является моим долгом?

– Я просто не хочу быть кому-то чем-то обязанной.

– Но я дал слово. Я – твой защитник. Это моя обязанность.

– Заха́ри, я защищала себя сама почти всю жизнь. Поэтому я привыкла к «услуге за услугу», и, чем раньше отдаёшь долг – тем лучше. Во всяком случае, пока тот, кто оказал тебе услугу первым не придумал устрашающий откуп. Я не привыкла, что меня могут защищать потому, что это входит в чьи-то обязанности, – честность за честность. Всё как и полагалось.

– Прости, я забыл, что, чтобы до тебя дошло, с тобой должно что-то произойти, – он напомнил мне о своём предупреждении о дворце настолько любезно, что я уже начинала жалеть о своём поступке.

– Такой упрямый ненавистник ведьм как ты, например, – я хмыкнула, понимая, что дальнейший спор ничего не даст. Но разве это кого-то останавливало?

– Нет, что ты, я просто стараюсь не иметь с ними дел, но, благодаря одной из них, я встречаюсь с магией слишком часто.

– Будто о том, что тебе предстоит опекаться ведьмой ты узнал только когда я ступила на порог дворца! – он начинал выводить меня из себя, но я старалась держаться спокойно.

– Нет. Но я этого не выбирал! – он оскалил зубы так, словно хотел на меня напасть. Его одолевала настоящая ненависть и, чтобы судить об этом, не нужно было обладать даром. Он смотрел прямо на меня, прямо в мои глаза. Казалось, он хотел меня запугать. – Знаешь, мне ведь никто не говорил «Заха́ри, для тебя есть работа, ты должен присматривать за ведьмой, но ты, конечно, можешь отказаться, если ты так не любишь ведьм». У меня не было выбора. Как ты понимаешь, решения короля не оспариваются. И, уж если мы с тобой в одной лодке, прекрати говорить о том, чего не знаешь!

Я видела в нём не только ненависть. Я ощущала, что его страх перерастал в непонятную мне обиду, словно я задела все те чувства, которые у него были. Казалось, ещё немного – и он использует свой меч по назначению. И в этом случае огонь мне не поможет. Стоило его успокоить. Что я могу сделать? Что может стать для него успокоительным? Зелье он сейчас не примет, а наши с ним разговоры всегда сводились к перепалкам, и я не знаю ничего, что могло бы его остановить. Или же…

– Хорошо, – я выдержала паузу, стараясь не думать о том, как сейчас опасен его гнев в первую очередь для меня. Но я всё ещё не верила, что такая мысль может прийти ко мне в голову. Что же, когда хочется жить, можно сделать многое. – Я понимаю, что ты не любишь ведьм. Особенно твою жизнь испортили две из них. Я и моя мать. Заха́ри, я знаю о тех пятнадцати днях, которые тебе довелось пережить. В тот момент произошло то, что, скорее всего, оставило отпечаток на твоей душе. Но ни моя мать, ни я не знаем, чем могли тебе навредить, ведь мы с ней даже не знали о твоём существовании. Поэтому, если тебе не сложно, объясни, почему ты не любишь нас. Почему ты считаешь нас врагами? Почему быть моим стражем для тебя – наказание?

– Наказание… – он вновь усмехнулся, но в этом жесте напоминал то, какой я была совершенно недавно. – Да, ты права. Уж и не знаю, откуда ты знаешь об этих пятнадцати днях, но ты явно не понимаешь, что произошло. Вы обе лишили меня всего, чего я достиг за всё это время. А было у меня многое. Воинское звание, например. Не каждый ведь заслуживает звание генерала. А я его заслужил.

– Но… Что произошло? – я задала вопрос, ощущая, как некоторое внутреннее спокойствие бастарда вновь окрашивается всеми цветами ненависти. Идея была ужасной. Всё же, стоило подождать, и, кажется, я выбрала не тот момент. Однако, разве я не имею права знать?

– Конец войны, – он улыбался так, будто за этой улыбкой скрывались слёзы. – Мы думали, что война продлится ещё полгода. Эмеральд – одно из самых непокорных королевств. Но потом приходит твоя мать и одним ударом подводит войну к концу. В тот день, когда я пребывал на посту генерала всего лишь пятнадцатый день.

– И всё? – чуть не вскрикнула я. Моё возмущение смешивалось с редчайшим непониманием и нежеланием принимать подобное. Причина ненавидеть меня и мою мать заключалась в том, что, благодаря ей, война закончилась раньше и генералы стали ненужными. Какой в этом толк? Неужели его гордость значит для него настолько много? Эгоист. Его волновало только его звание. Гордый, бессмысленно гордый эгоист, который не думал ни о людях, ни о чём-либо другом. Только о себе и о своих заслугах.

– Мы беспокоились только об интересах людей, – коротко ответила я, но всё же решила продолжить. – Они умирали сотнями, тысячами. Мы хотели, чтобы это прекратилось, чтобы матери дождались своих сыновей, а у ворон больше не было падали! Мы хотели мира. И, если хочешь войны только потому, что звание что-то тебе даёт, то посмею тебя огорчить!

– Глупая ведьма! – его негодование было настолько сильным, что он встал и стал смотреть на меня сверху вниз. Мне стало страшно. – Откуда тебе знать, что такое быть бастардом? Когда всё, что тебе даёт отец – это место при дворе в качестве лишнего колеса, а все вокруг твердят, что ты ничего не сможешь добиться. И вот, когда звание у меня в руках, его выхватывает ведьма!

– Знаешь, мне хотелось верить, что хотя бы часть генералов не думают о деньгах и званиях, а управляют армией так, чтобы как можно больше территорий были завоёваны меньшей кровью. Мне хотелось верить, что тот, кого мне дал сам государь из этого числа. Мне хотелось верить, что генералы готовы пожертвовать своими интересами, – я не могла остановиться. По щекам текли горячие слёзы, которые даже смахнуть я была не в силах. Ведьминская сущность спала. Сейчас бодрствовала сущность человеческая. – И из-за своего глупого желания ты хотел бы продолжить войну?!

– Но она закончилась. И я просто тихо ненавидел ведьм. Особенно твою мать! – он продолжал упрямиться. – А когда узнал, что мне придётся охранять её дочь, был вне себя. Но, как видишь, я умею жертвовать своими интересами ради данного королю слова.

– Хоть что-то в тебе всё ещё вызывает у меня уважение, – внезапно для себя сказала я и направилась в спальню.

– Не смей так говорить! – он схватил меня за руку, будто пытался удержать. Хотя уверенности в этом у меня не было вовсе. Я понимаю, что не значу для него ровным счётом ничего, кроме ненавистной персоны, которую ему нужно защищать.