– Заходи, – приказал ему Каримов.

– Чего надо?

– Заходи, не бойся.

– Я тебя не боюсь. Сам гляди не перепугайся.

Он все-таки вошел в кабинет. Тимур тут же запер изнутри дверь и положил ключ себе в карман.

Митька ухмыльнулся и, не дожидаясь приглашения, уселся на кушетку. Левую руку снова засунул в карман.

– У тебя в левом кармане ключ от этого кабинета? – спокойно спросил его Каримов.

Митька чуть заметно дернул бровью: удивился. Ключ явно именно там, отметил про себя Кузя.

– Нет у меня никакого ключа.

– Стекло-то один вытаскивал или помог кто? – продолжал Тимур. – Тяжелое ведь.

Теперь уже обе брови Гуцуева поползли вверх.

– Да ты так не удивляйся. На стекле отпечатки твоих пальцев. Я из милиции, сейчас приедет оперативная группа, мы ей тебя и сдадим. Хочешь?

Митька молчал.

– Ну, зачем тебе таблетки? – не выдержал Кузя. – Верни их мне, я положу в шкаф, и разойдемся по-хорошему. Все равно тебе от них никакого толка, они такие, знаешь, безвредные, наркотиков из них не сделаешь… Неужели тебе хочется вместо лагеря в милицию?

– Ничего вы не докажете, – покачал головой Митька. – Нет там на стекле никаких моих отпечатков. Даже, если б я его вытаскивал, голыми бы руками не стал, надел бы чего-нибудь. Вон, у вас там перчатки резиновые валяются.

Кузя посмотрел на тумбочку, куда указывал Гуцуев. Действительно, коробка с перчатками.

– Ничего, – обнадежил Каримов, – специалисты разберутся, в перчатках ты работал или нет. У тебя, кажется, и так с милицией проблемы. А тут дело серьезное: кража со взломом. Упекут как миленького.

Тимур вытащил мобильник и стал набирать номер. Митька ерзал на кушетке, но не сдавался.

– Тим, погоди, – попросил Кузя. – Дай мне с ним один на один поговорить.

Тимур пожал плечами, отпер дверь и вышел из кабинета. Митька метнулся было следом, но услышал, как ключ повернулся в замке, и снова уселся на свое место. Кузя Ярочкин подсел рядом.

– Слышь, Мить, я ведь знаю, что именно ты взял таблетки.

– Не я.

– Ты. Только ты смотри, захочешь потравить кого-нибудь – можешь и в тюрьму сесть.

– Ты же сказал, что таблетки безвредные, – хмыкнул мальчишка.

– Нет, не безвредные. Очень даже не безвредные. Если ты ими отравишь кого-нибудь, я же буду знать, что именно ты их украл, буду свидетелем, даже если меня тоже накажут. А если ты меня подставить решил, то тебе это не удастся. Я сейчас пойду в аптеку и куплю такие же упаковки, положу их в шкаф и стекло на место вставлю.

– А может, я эти таблетки сам сожру, – выдал Митька.

– Сам-то зачем? – удивился Кузя. – Жить что ли надоело?

– В лагерь ехать не хочу. Я ж не дурак, много не буду, почитаю, что там на бумажке написано, и съем столько, чтоб мне плохо стало, вот меня и не возьмут.

– Нет, Митя, ты дурак, – вздохнул Кузя. – В лагере же хорошо: речка, лес, игры всякие, походы. Здорово.

– Ты там был?

– Ну… Нет.

– Чего тогда говоришь? Там еще поганее, чем здесь!

– А разве тебе здесь плохо?

Митька повернул голову и сердито посмотрел на Кузю, проверяя, не шутит ли тот.

– А ты думаешь, блин, тут клево?! Прям счастья полные штаны! Сам-то, поди, у мамки с папкой живешь, а?

– У меня недавно умерла мать, – спокойно ответил Кузя. – Умерла недавно, только давным-давно она меня бросила. Я у приемной матери живу. Тимур вот мой названный брат, это его родная мама, а я сирота.

Они помолчали. Краем глаза Кузя видел, как из левого кармана Митька пару раз вытаскивал мятую сигаретную пачку. Вытаскивал и запихивал обратно.

– Мить, хочешь, я тебе помогу в лагерь не поехать, – неожиданно для себя самого предложил Ярочкин. – Хотя бы пока. Поживешь без этого лагеря тут недельку-другую. Хочешь?

– Хочу, – буркнул Митька. – А как?

– Сейчас ляжешь в изолятор, я скажу, что у тебя температура поднялась. Тамары Михайловны сегодня нет, я за нее. А после температуры тебя неделю точно на карантине продержат и в лагерь не пустят. Идет?

– Идет! – обрадовался мальчишка. – Ща, я тебе стекло назад запихаю.

Он подставил табурет, встал на него и схватил огромное стекло, которое Кузя даже передвинуть в одиночку не смог. Ярочкин зажмурился, когда Митька махом поднял стекло вверх на вытянутых руках, но ожидаемого звона не услышал, только тихий дребезг. Он приоткрыл один глаз: стекло красовалось на своем законном месте.

Кузя постучал в дверь, и Тимур открыл ее.

– Мить, ты бы ключ-то вернул, – попросил Ярочкин.

– Какой ключ?

– Ну тот, которым ты этот кабинет открывал.

– Я не ключом, я булавкой, – махнул рукой Митька и выскочил за дверь.

– Булавкой? – пробормотал Тимур Каримов, недоверчиво осматривая личину замка.

Через десять минут все три упаковки «Кларитина», две полные и одна начатая, лежали в шкафу, а Митька Гуцуев – в изоляторе.

Тимка снова уехал на свою милицейскую практику, а Кузю все не покидала тревожная мысль: очень уж быстро Митька сдался и переменил к нему свое отношение. Что-то тут не так…